Хозяин теней 6 (СИ) - Демина Карина - Страница 4

И нам досталось.

А ещё — капля бодрящей целительской силы. И мягкое:

— Добро пожаловать…

— Это традиция, — сказал Орлов, потянув нас куда-то в сторону и наверх. — Говорят, её ещё сам Карл Май ввёл, и теперь все директора придерживаются. Просто потом он внизу стоит, встречает… Эй, Митька! Места занял? О! И свободные! Отлично! Это Дмитрий.

— Шувалов, — Дмитрий одарил нас мрачным взглядом и руки протягивать не стал.

— Не смотрите, что он бука, это так, утреннее. Он по утрам всегда зол на весь мир. А почему? А потому что засиживается за полночь… садитесь. Это Савелий. И Метелька. Их в этом году приняли.

— Слышал, — сказал уже знакомый толстяк и руку пожал. — Демидов. Яромир.

— Савелий.

От него и пахло камнем, не тем, сырым, стылым, из подземелий, но тёплым, напившимся солнечного света, мрамором. А ещё сила давала какое-то странное ощущение надёжности.

— Метелька, — Метелька тоже руку пожал, но осторожно. — Козьма, но… лучше Метелька. Привык.

Яромир кивнул.

— А Пельтецкий где? — Орлов привстал, оглядывая зал.

Тот был довольно велик.

Первые ряды заняла детвора, и теперь оттуда доносились то крики, то смех. Взлетел и упал бумажный самолётик, мелькнула в воздухе чья-то фуражка, вызвав неодобрительное замечание тощего типа в учительском костюме. Я не слышал, что он сказал, да и они, похоже, тоже.

— Будто не знаешь. Траур у них. Тело, наконец, выдали, — Шувалов наклонился. А вот его сила была странной, она явно была, но какая-то, будто спрятанная, что ли. Я ощущал её наличие, но разглядеть не получалось. — Почти месяц Охранка мурыжина. Совсем страх потеряли. Отец говорит, что это — настоящее издевательство над чувствами родичей.

Пельтецкий.

А имя было в той дюжине. Карп Евстратович список принёс, дал прочесть, запомнить, а потом самолично спалил.

— И что они это нарочно всё выдумали, чтобы опорочить старые рода, — говорил Шувалов тихо, но слух у меня отличный. — Что никаких доказательств тем безумным теориям нет. И что даже, если кто-то и бывал на Вяземке, то это ведь не запрещено. Что порой молодые люди ищут приключений не там, где должно.

И находят.

— Тебе сказал?

— Дяде.

— А ты подслушал, — хмыкнул Орлов.

Шувалов лишь пожал плечами и покосился на нас.

— Кстати, сказал, что в гимназию своих соглядатаев точно пришлют.

— А в морду? — поинтересовался я, ответив на взгляд.

— Я старше.

— И что? Бить нельзя из почтения к возрасту?

Глазища у него чёрные. Вот реально чёрные, без разделения на зрачок и радужку. Взгляд тоже цепкий, давящий. Только я выдержал. Что, кажется, Шувалову категорически не понравилось.

— Бить кого-то, — вмешался Демидов. — Запрещено уставом. А вот дуэли разрешены. Надобно подать заявление в Комитет, в котором кратко и ясно изложить суть нанесённого оскорбления и выбрать тип дуэли. В вашем случае без применения родового дара и…

— Вот ещё, — Шувалов хмыкнул и отвернулся. — Не хватало… и без того дел полно. Орлов, а ты ничего не попутал?

Орлов эти чёрные глазища тоже проигнорировал.

— Чего? — уточнил он.

— Тебе, помнится, было сказано за Пушкиным приглядывать. А ты этих притащил.

И снова нос морщит.

Нет. Бить его тоже нельзя.

Мне тут категорически не рады, ну, кроме директора, да и тот, скорее всего, просто вежлив, как с другими учениками. Так что не стоит давать поводы избавиться от себя, прекрасного.

— А они тоже во втором классе, — Орлов широко улыбнулся. — Вот после собрания и отведём, познакомим… вы ж не против?

— Нет, — понятия не имею, кто этот Пушкин и что им от него надо.

— А что за Пушкин? — уточняет Метелька.

Но ответить не успевают. На сцене за кафедрой появляется директор школы, громко хлопает в ладоши и в зале чудесным образом воцаряется тишина.

— Доброго дня, — голос Евгения Васильевича заполнил пространство. — Рад снова видеть вас в стенах нашей школы…

Я откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, готовый слушать тоскливую речь о пользе и важности учёбы, и всё такое.

— … произошли некоторые изменения. Многие из вас, полагаю, слышали или же читали в газетах, что с нынешнего года за каждой гимназией закреплён собственный инспектор, задача которого — следить за соблюдением порядка…

— Отец говорит, что Охранка скоро к каждому дому инспектора приставит, — Шувалов откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди. — И что смысла в этом не больше, чем сейчас.

— … и рад представить вам человека, которого не следует бояться, но к которому можно обратиться, если у вас или вашего товарища возникли сложности…

А вот сейчас сон с меня слетел.

— Лаврентий Сигизмундович!

— Сав⁈ — Метелька подался вперёд. — Это же ж… ты ж помнишь?

Помню.

Такое забудешь.

Он не сильно изменился. Даже костюм будто бы прежним выглядит, пусть и неплохой, но слегка не по фигуре. И портфельчик будто прежний. Интересно, револьвер он по-прежнему с собой носит?

— Знакомый? — а вот Шувалов с его полусонной ленцой оказался весьма наблюдателен.

— Случайный. Ехали как-то… в одном поезде, — сказал я.

Встречали Лаврентия Сигизмундовича жидкими аплодисментами. А он, близоруко щурясь, крутил головой, явно чувствуя себя неудобно. И молчание затягивалось, но вот господин инспектор повёл плечами и выдал несколько неуверенно:

— Рад знакомству. И надеюсь, что наше сотрудничество сложится…

Лаврентий Сигизмундович поспешно отступил, чтобы укрыться за спинами прочих наставников, что выстроились на сцене рядами.

— Также с этого года мы решили расширить учебную программу…

— Куда уж ширше, — не удержался Демидов. — И так башка трещит.

— Это потому что она у тебя каменная! — Орлов привстал. — Да быть того не может…

— … и навыки оказания первой медицинской помощи не будут лишними. А потому представляю вам…

— И она тут, — Метелька сполз, будто опасаясь, что оттуда, со сцены, его увидят. И узнают.

Увидят.

И узнают. Не сейчас, конечно, но всенепременно. А Карл Евстратович, оказывается, ещё тот затейник. Мог бы, конечно, и предупредить. Намекать он намекал, но одно дело намёки, а совсем другое так вот.

— … Евдокия Путятична, кавалер ордена Святой Екатерины, заслуженный…

— Баба, — выдохнул Шувалов. — Баба преподаёт в лучшей гимназии Петербурга. Точнее некогда в лучшей, а сейчас отец будет недоволен.

— Он у тебя всегда недоволен, — Орлов привстал и хлопал, что называется, от души. Задние ряды, где устроились старшие гимназисты, в целом отнеслись к появлению Евдокии Путятичны с немалым воодушевлением.

— Да, но… чтоб тут…

— Красивая, — заметил Демидов.

— Старая, — Шувалов явно не собирался сдавать позиции.

— Ай, ты у нас, конечно, помоложе предпочитаешь. Сколько там твоей невесте? Шесть лет? Семь?

— Нет у меня невесты.

— Что так? Отказали? — Орлов бросил хлопать. — Серьёзно? Да ладно⁈ Вам тоже отказали⁈

— Ерунда на самом деле, — а теперь Шувалов слегка смутился. — Вроде бы как она связана договором. Но отец говорит, что это чушь собачья, потому как Громовы давно уже на том свете…

Мы с Метелькой переглянулись.

А я подумал, что рано или поздно, но бить морду этому Шувалову придётся. Чтоб не заглядывался на чужих невест. И вообще, не нравится он мне.

— Не везет вашему роду с невестами, — хмыкнул Демидов. — От кузена твоего сбежала в монастырь…

Точно! Вспомнил, где слышал эту фамилию. От Одоецкой.

Надо будет порасспрашивать её про Шуваловых, пока не уехала. Там вроде Карп Евстратович упоминал, что держать девушек взаперти смысла нет. И что-то он там будет решать.

Шувалов буркнул что-то неразборчивое.

— И наконец, с огромной радостью представляю вам нового преподавателя математики и естественных наук, работы которого впечатлили…

— Надеюсь, будет нормальным, а не как Немец. Помнишь, это его? Мол, ваш разум слишком примитивен в силу происхождения, чтобы осознать всё величие… — передразнил Орлов, голос его звучал низко и преувеличенно важно. — То ли дело немецкий порядок и немецкий ум…