Выдать маму замуж - Даррелл Джеральд - Страница 2

Жан напрягся и уставился на меня, словно не веря своим ушам.

– Шлюха? Вы называете ее шлюхой? Но всем известно, что Эсмеральда девственница.

Не схожу ли я с ума? Стою возле своего фургона, в котором спит надушенная свинья по имени Эсмеральда, и обсуждаю ее половую жизнь с хозяином гостиницы «Три голубка»? Пришлось набрать в легкие воздуха, чтобы привести себя в чувство.

– Послушайте, – говорю, – меня не интересует половая жизнь Эсмеральды. Даже если ее изнасиловали все кабаны Перигора.

– О господи! – Жан побелел как полотно. – Ее изнасиловали?

– Нет, насколько мне известно. Ее не лишили девственности, если у свиней это так называется. Надо быть особо похотливым кабанчиком, совершенно лишенным обоняния, чтобы позариться на свиноматку, пахнущую, как дорогая шлюха субботним вечером.

– Месье, пожалуйста, я вас умоляю! – страдальчески воскликнул Жан. – Не произносите такие вещи… особенно в присутствии месье Кло. Она для него святая.

Меня уже подмывало сказать какое-то богохульство про святую свинью из страны Гадаринской[3], но я сдержался, видя, насколько серьезно мой собеседник ко всему этому относится.

– Вы говорите, что месье Кло будет обеспокоен пропажей Эсмеральды? – сказал я.

– Обеспокоен? Обеспокоен? Да он с ума сойдет.

– Значит, чем скорее я ее верну, тем лучше. Где он живет?

Как человек, чье детство прошло в Греции, где расстояние измеряется в выкуренных сигаретах (вот только я в десять лет не курил), я неплохо научился вытягивать из местных жителей подробности, как куда добраться. К этому следует относиться с упорством археолога, счищающего наслоения веков, чтобы обнаружить некий артефакт. В чем главная проблема? Люди исходят из того, что ты так же хорошо знаком с данной местностью, и потому требуются время и терпение. В этом смысле Жан превзошел всех.

– Месье Кло живет в Лез-Арбузье, – ответил он.

– А это где? – уточнил я.

– Рядом с месье Мермо.

– Я не знаю месье Мермо.

– Вы не можете его не знать, это же наш плотник. Все столы и стулья для «Трех голубков» – это его работа. А также стойка бара и полочки в кладовке, хотя тут я не уверен… кажется, их делал месье Девуар. Он живет в долине у реки.

– А где живет месье Кло?

– Я же вам сказал: рядом с месье Мермо.

– А как добраться до месье Кло?

– Надо проехать через деревню.

– В какую сторону?

– В эту. – он показал.

– А потом?

– Возле дома мадемуазель Юбер повернете налево.

– Я не знаю, где находится дом мадемуазель Юбер. Как он выглядит?

– Коричневый.

– В деревне все дома коричневые. Как я его узнаю?

Жан всерьез задумался. И наконец разродился:

– Сегодня четверг. Значит, она будет убираться. Enfin[4], она вывесит в окне спальни красный коврик.

– Сегодня вторник.

– Ах да. Тогда она будет поливать растения.

– Итак, я поворачиваю налево возле коричневого дома, где женщина поливает растения. А дальше?

– Вы проедете мимо военного мемориала, мимо дома месье Пеллиго, а перед деревом повернете налево.

– Каким деревом?

– Возле поворота.

– В Перигоре огромное количество деревьев. Вдоль каждой дороги. Как я отличу это дерево от других?

Жан с изумлением на меня посмотрел:

– Возле этого дерева покончил с собой месье Герольт. На каждую годовщину его вдова приносит туда свежий венок. Такая вот примета.

– Когда это произошло?

– В июне пятидесятого. Шестого или седьмого, точно не скажу. Но в июне.

– Сейчас у нас сентябрь. Значит, у дерева будет лежать венок?

– Ну что вы. После того как цветы увяли, его выбрасывают.

– И как тогда я узнаю дерево?

– Это дуб.

– Здесь полно дубов. Есть какие-то особые приметы?

– Там есть вмятина.

– Итак, я повернул налево. И где будет дом месье Кло?

– Его невозможно пропустить. Приземистое вытянутое белое строение. Настоящий старый фермерский дом.

– Значит, я должен высматривать белый фермерский дом?

– Да, но с дороги его не видно.

– И как же я тогда пойму?

Он хорошо подумал.

– К дому месье Кло ведет деревянный мостик с выпавшей доской.

В этот момент Эсмеральда перевернулась на другой бок, обдав нас волной запахов. Мы невольно попятились.

– Итак, – говорю, – проверим, правильно ли я вас понял. Я поворачиваю налево там, где женщина поливает растения. Проезжаю мимо военного мемориала и дома месье Пеллиго и еду прямо, до дуба с вмятиной, там поворачиваю налево и высматриваю мостик с выпавшей доской. Все правильно?

– Месье, вы как будто родились в нашей деревне, – с восхищением сказал Жан.

Я таки добрался до места назначения. Правда, мадемуазель Юбер не поливала растения и в окне ее спальни не висел красный коврик. Она спала, сидя на солнце. Я вынужден был ее разбудить, дабы удостовериться, что она та самая мадемуазель Юбер, возле дома которой я должен повернуть налево. На дубе была вмятина, и довольно основательная, из чего я заключил, что месье Герольт выпил изрядную порцию пастиса, прежде чем врезаться в дерево на своем «дё-шево»[5]. У мостика действительно отсутствовала одна доска. Инструкции местного жителя, при всей их загадочности, всегда отличаются точностью. Я ехал вдоль изрезанной колеями дороги, по одну сторону которой тянулись зеленые луга, испестренные особями крупного рогатого скота породы шароле кремовой расцветки, а по другую – целое поле подсолнухов, обращенных молитвенно-восхищенными желто-черными ликами к солнцу. Я миновал рощицу и увидел дом месье Кло – вытянутое приземистое строение, белое, как голубиное яйцо, с крышей из старинной черепицы, толстой и темно-коричневой, как плитки шоколада, и украшенной золотистым лишайником. Перед домом стояли две машины – полицейская и «скорая помощь», и я припарковался рядом с ними. Заглушив мотор, я тотчас услышал, несмотря на храп Эсмеральды, доносящуюся из дома странную какофонию – крики, вопли, стоны, завывания и даже скрежет зубовный. Я предположил – и не ошибся, – что исчезновение Эсмеральды не прошло незамеченным. Я подошел к настежь распахнутой двери и, взявшись за медный дверной молоток в виде руки, сжимающей шар (в этом было что-то фрейдистское), громко постучал. На бучу в доме это никак не повлияло. Повторный стук снова не дал результата. Тогда я забарабанил с такой свирепостью, что даже удивительно, как молоток не отвалился. На мгновение бедлам утих, и через несколько секунд на пороге появилась молодая женщина редкой красоты. Ее длинные волосы были растрепаны, что только добавляло им очарования; цвета закатного солнца, они собой воплощали мечту, порой несбыточную, всякого осеннего листа. Ее слегка загорелая кожа казалась шелком персикового оттенка. Темные брови, подобно крыльям альбатроса, накрывали ее огромные золотисто-зеленые глаза. Губы ее своими очертаниями и мягкостью заставили бы дрогнуть самого верного супруга. По ее щекам текли слезы, настоящие бриллианты в двадцать два карата.

– Месье? – вопросила она, вытирая щеки тыльной стороной ладони.

– Бонжур, мадемуазель, – сказал я. – Могу ли я увидеть месье Кло?

– Месье Кло никого не принимает. – она сглотнула, а по щекам снова заструились слезы. – Он нездоров и не принимает гостей.

Тут из задней комнаты, где снова начался бедлам, вышел громадный брюхастый жандарм с глазами, как две черные смородины, винно-красным носом в голубых жилках и черными усищами, похожими на висящего мертвого крота. Окинув меня оценивающим взглядом, в котором органично соединились подозрительность и недоброжелательность, он повернулся к прекрасной даме.

– Мадам Кло, – произнес он медоточивым голосом. – Я должен идти, но вы можете не сомневаться, я сделаю все возможное, чтобы вывести на чистую воду негодяев, совершивших это злодеяние, головорезов, из-за которых вы пролили эту чистую жемчужную слезу. Я переверну небо и землю, чтобы бандиты предстали перед судом.