Военкор 2 - Дорин Михаил - Страница 9

– Доброй ночи, – ответил я.

Хотел добавить, что для неё не самое лучшее решение ходить по территории ночью, но всё-таки промолчал. Не моё это дело.

– Спасибо, что вы тогда заступились. Я не успела вас поблагодарить в прошлый раз…

Говоря это, девушка попыталась закрыть дверь в офицерский модуль, но руки у неё были заняты каким-то свёртком. Я вызвался помочь, шагнул к ней, чтобы закрыть дверь. Закрыл и в этот момент бумажки из её рук неловко выпали на землю.

Ветерок прижал их к пыльному крыльцу. В свете фонаря я разглядел чеки. Те самые. Советские внешпосылторговские.

И… всё понял.

Она тоже поняла, что я понял, потупила взгляд, чувствуя неловкость.

– Это… я уронила, – произнесла она почти шёпотом и быстро присела, чтобы собрать чеки.

Щёки у медсестры вспыхнули румянцем. Она явно ходила к кому-то в офицерский модуль. И не просто ходила.

Медсестра, сидя на корточках, продолжала собирать чеки. Я присел рядом, но не помог поднимать чеки. Только посмотрел на неё, буквально просверлив взглядом.

– Знаешь, за такое… могут и не просто с базы выслать, – сказал я тихо, чтобы никто не услышал. – Ты что творишь?

Это уже фактически валютные махинации, а не просто «романтика на войне».

Медсестра вздрогнула и подняла глаза. Грустные, не испуганные. Скорее… пустые.

– Я знаю, – просто ответила она и резко выпрямилась, держа в руках скомканные чеки. – Это не ваше дело.

Постояла пару секунд и пошла. Быстро не оглядываясь. А я остался стоять под фонарём, смотря, как она исчезает в темноте, словно растворяется в ней.

За чеки можно было купить импортные джинсы, духи, даже магнитофон. А в Союзе и вовсе обменять на рубли по хорошему курсу. Неофициально, конечно.

Я тяжело выдохнул, теперь понимая, из-за чего произошёл конфликт и почему об этом никто не хотел говорить прямо. Грязь… что тут скажешь. Не хочу оправдывать Салихова, какие бы ни были обстоятельства, но ничто не оправдывает рукоприкладство. Даже если это сделано из благих побуждений. Но и сестричка, конечно, хороша.

Утром, как только небо над базой начало светлеть, я уже был у вертолётной площадки. Ми-8 стоял готовый к вылету.

Меня проводил Трошин. Не сказал почти ни слова, просто пожал руку. Выглядел он неважно. Смерть Артамонова сильно подкосила Бориса.

– Удачи тебе, Карелин! – искренне пожелал Трошин.

– Будь осторожнее, Борь.

Вертолёт поднялся, и аэродром Кандагара остался внизу, как большой противень, нагревающийся с каждой минутой всё сильнее. На горизонте виднелись горы. Завораживающее зрелище, величественное.

В Кабул вернулись быстро. Дежурная машина довезла меня до корпункта. Пыльный коридор, знакомый телефон с трескучей трубкой, и я набрал Москву, чтобы отчитаться о своих последних приключениях в Афгане.

Долгий гудок.

– «Правда», приёмная.

– Карелин на связи. Из Афгана. Подключите, пожалуйста, редакцию.

– Одну минуточку, Алексей.

Пришлось немного подождать и послушать треск линии. Наконец-то, в трубке послышался знакомый голос редактора.

– Лёха! Ну как ты? Что по обстановке?

Я вздохнул. Врать совсем не моё, но сейчас нужно было говорить аккуратно.

– В целом… обстановка напряжённая, – начал я. – Есть определённая активность. Особенно на южных маршрутах. Были случаи атак, потери были. Но… в целом ситуация стабильная и всё под контролем у армии Республики и нашего контингента, – выдал я максимально нейтральный доклад. – Есть материал, в основном снимки и видео о жизни базы…

– Ты уверен? – немножко раздражённо перебил редактор. – Тут коллеги из других СМИ вроде как что-то интересное нарыли, а у нас… голяк?

– Понимаешь, – произнёс я, подбирая слова и стискивая трубку. – Многое не озвучивается. Некоторые вопросы… пока в проработке. Там работают. И очень серьёзно. Надеюсь, будет развязка. Да и несколько минут боя на видео снял.

– Здорово! Материал подготовишь и отправишь?

– Да, часть уже пишу. Но пока ограничусь общей заметкой. Местами, где был, пока лучше не детализировать. Сам понимаешь.

– Понимаешь, – ответил он после паузы. – Ждём, значит. Сейчас какие планы? Мне отчёт надо готовить для главреда. А он снимками штаба сыт не будет!

– Сейчас загляну к местным военным, буду договариваться о съёмке на границе с Пакистаном.

– А там чего забыл? Там же нет наших частей!

– Хайберский проход. Наших частей там действительно нет, но можно достать интересный материал как храбрые солдаты и офицеры афганской армии успешно отражают нападение сил, проплаченных загнивающим Западом.

– Ясно. Ты главное там поаккуратнее. Береги себя, Карелин, – выдал редактор своё традиционное пожелание.

– Постараюсь, будь здоров.

Я повесил трубку.

Сразу после созвона, направился в штаб 40-й армии. Меня снова встречал караул и зелёная будка на входе.

– Карелин, газета «Правда». Был у вас, – коротко объяснил я.

Дежурный дал команду меня пропустить. Видимо, уже передали, что я вернулся.

– Поднимайтесь на второй этаж, первый кабинет слева…

– Помню-помню, спасибо, – ответил я дежурному, который объяснил мне, где сидит член Военного совета.

Полковник Рыгин ждал меня. На столе у него лежали кипы бумаг, а сверху них пепельница с окурками.

– Карелин… Да, помню. С Кандагара вернулись. Ну, и что у нас теперь?

– Есть необходимость выехать на Хайберский проход. Хотел бы провести съёмку и подготовить материал. Желательно всё официально, с прикомандированием. Через военное руководство Афганистана, конечно.

Полковник приподнял бровь.

– Хайберский, говоришь. Там афганцы стоят. Мы формально не участвуем. Место там сложное, до Пакистана рукой подать. Переходы… канал поставок оружия, людей. Последние месяцы такие «движения» особенно заметны, – он замолчал, прищурился.

Я кивнул, но комментировать никак не стал.

– Хорошо. Подумаем, как организовать. Официально тебя прикомандируем как наблюдателя. Отправим в составе небольшой группы. Снимать можно, я полагаю у наших афганских коллег, не возникнет возражений по этому поводу. Материал перед сдачей ко мне на стол, без исключений.

Я внимательно выслушал.

– Принято.

– Ты мне ещё с Кандагара не показал съёмку.

– Всё сгорело в колонне во время нападения. Еле-еле ноги унёс.

Полковник расписался на направлении, поставил штамп и протянул мне.

– Через два дня вылет в Джелалабад. Тебя встретят и подскажут, как дальше.

Я только выходил из кабинета, как полковник снял трубку телефона и начал кому-то звонить, чтобы обо всём договориться.

Время до вылета пролетело незаметно. Я по большей части отсыпался, не горя желанием выходить из своей квартиры по жуткой жаре, от которой мозги плавились в черепной коробке. А вот силы для нового редакционного задания определено понадобятся. Место действительно было непростым.

Отдохнувший и свежий, на третий день я ранним утром вылетел в Джелалабад. Вертушка была гружёная ящиками с боеприпасами и с сухпайками.

Приземлились на военном аэродроме, окружённом бетонными блоками и редкими кустами. За время полёта вертолёт так нагрелся, что металл обжигал при касании.

Только я вышел на бетонную поверхность, как в памяти всплыли эпизоды службы моего предшественника.

– Да ты тут не в штабе писарем сидел, Карелин, – прошептал я, вспомнив рейды и зачистки, в которых участвовал реципиент.

Меня ждали. Из УАЗика вышел офицер в форме «эксперименталке».

– Товарищ Карелин? Я лейтенант Сарычев. Командование приказало вас сопроводить.

– До Хайберского прохода? – уточнил я.

– Да, всё согласовано. Поедем сразу. Машина готова.

Офицер отвёз меня к колонне грузовиков, которая собралась ехать в сторону прохода. Все водители с уставшими лицами и явно вымотанные.

– Поедете вместе с ними, – пояснил Сарычев.

Не знаю ждали ли здесь только меня, но тронулись почти сразу. Выехали с аэродрома, минуя узкие дороги, поросшие пылью и сухими деревьями. Путь лежал на восток, где ущелья уходили к самой границе с Пакистаном. Место было серьёзным. Хайберский проход был одной из главных артерий для контрабанды, караванов и прохода диверсионных групп.