Военкор 2 - Дорин Михаил - Страница 1

Валерий Гуров, Михаил Дорин

Военкор 2

Глава 1

Рампа грузового Ан-22 медленно опускалась на бетон кабульского аэродрома, впуская знойный воздух в грузовую кабину. Отбросив последние остатки сна, поднялся на ноги и проследовал на выход.

Я медленно спускался по металлической, чуть вибрировавшей, поверхности. Столица Афганистана встречала духотой и палящим солнцем. Сухой, выжженный воздух обрушился моментально. Ощущение было такое, будто я вошёл в цех термической обработки.

Спустившись на бетон, я остановился у подножия рампы и огляделся.

– С прибытием! – прошёл мимо меня один из членов экипажа «Антея».

– Благодарю за доставку.

– Да не за что. Ждём на обратном рейсе.

Рядом, метрах в пятидесяти, стояли «вертушки» Ми-24, прикрывавшие нашу посадку. На фоне бледного неба всё ещё таяли полосы отстрелянных тепловых ловушек.

Справа шла погрузка. Несколько солдат поднимали в грузовой отсек Ан-12 деревянный ящик. Несли осторожно, как стекло. Перед самолётом стояла «шишига», в кузове которой было ещё два подобных ящика с фанерными крышками.

На каждом написаны фамилии. Чернила выцвели от жары.

Рядом стоял офицер и курил, рукой в виде козырька прикрывая лицо от прямых солнечных лучей.

– Вроде войны нет… – покачал я головой, наблюдая, как на Родину отправляют погибших ребят.

Как я понял, активная фаза Афганской войны закончилась. Однако Советский Союз полностью Афган не покинул. Так что редкие, но потери всё же есть.

На фоне погибших диссонировала очередь к открытому Ан-26, растянувшаяся в тени технического ангара. Там загружались «дембеля» в новенькой форме с дипломатами.

Пацаны никуда не спешили, улыбались и ждали, когда самолёт полетит домой.

Пара солдат с автоматами подошли к рампе. Один из них бросил на меня любопытный взгляд.

– Журналист? – коротко спросил он, замедляя шаг.

– Карелин. Газета «Правда».

Солдат кивнул и пожал мне руку – крепко, по-военному.

– Сейчас за вами дежурная машина подъедет.

– Где ждать? – уточнил я.

– Вон там, – солдатик указал он на низкое бетонное строение с облупленной белой краской и флагом с серпом и молотом. – Там если что подскажут.

– Проводить? – спросил второй солдат.

– Сам дойду, спасибо, мужики.

Я двинулся в сторону здания с флагом. Бетон был раскалён настолько, что казался мягким. Ощущение было такое, что я иду по раскалённому противню.

Добравшись до здания, я открыл скрипучую дверь и вошёл в прохладный холл. Почти сразу на входе стоял стол, за которым сидел дежурный с бурым загаром.

– Карелин. Спецкор газеты «Правды».

– Ага, – сказал дежурный и полез в потрёпанный журнал. – Есть такой. Ждите, за вами придут.

Я дождался, когда минут через пятнадцать к зданию подкатила дежурная «таблетка» и водитель трижды посигналил.

Внутри УАЗа воздух был ещё более спёртым, чем на открытой местности аэродрома. Всю дорогу я рассматривал окрестности.

– Можно вопрос? – произнёс водитель, когда мы проехали минут десять.

– Задавай!

– Как там на нашей Родине? Что народ говорит?

Я помолчал с минуту, прежде чем ответить.

– Переживают, гордятся, – я пожал плечами. – Вы, мужики, здесь большое дело делаете, и в Союзе это понимают.

– Да моё-то дело маленькое, баранку крутить, – хмыкнул водитель. – Но приятно слышать!

Я отвернулся обратно к окну. Мы уже подъезжали к окрестностям Кабула. На улицах суетились местные – мужчины в широких одеждах, старики с чётками, женщины в парандже, дети с канистрами у колонки. Всё серо-коричневое, пыльное.

Изредка мелькали транспаранты с лозунгами на дари, а рядом – по-русски: «Мир и прогресс Афганистану» или «Советские специалисты – с народом». Где-то вдалеке прозвучал одиночный выстрел, я взглянул на водителя, но он ехал, не меняя выражения лица.

– Часто стреляют? – спросил я.

– С утра реже, к вечеру бывает «веселее», – буркнул он. – Это же Кабул, товарищ корреспондент. А до этого бывали где? Ну, в горячих точках.

– Приходилось. Я служил в 77-й бригаде в Джелалабаде, – сухо обронил я, вспомнив моменты службы моего предшественника.

Водитель уважительно кивнул.

– Ого! Значит, вы про Афганистан знаете немало.

Мы въехали в узкий квартал с бетонными пятиэтажками, на многих из которых висели флаги. Район, как объяснил мне водитель, называли Старым микрорайоном.

– Ваш дом, – сообщил водитель останавливаясь.

Я поблагодарил позитивного паренька и вышел из машины.

Корпункт в Кабуле мало чем отличался от той квартиры, что была в Бейруте. Обыкновенная трёхкомнатная квартира в пятиэтажке. В соседях у меня ещё двое советских граждан, все остальные – местные.

Внутри царил старый добрый беспорядок. Корпункт не использовался уже почти год. Почему так долго никого не интересовал Афган в редакции, понять сложно.

В одной из комнат на стене карта Афганистана с флажками, под ней портрет Андропова, которого уже и в живых нет. Рядом плакат «народ Афганистана уничтожит наёмные банды международного империализма». На плакате был нарисован усатый афганец, давящий прикладом АК свиней в костюмах.

В квартире было две кровати, также диван в гостиной. Окна выходили во внутренний двор с сушащимися портянками и подвешенным кабелем связи. Простой быт военных журналистов.

Я закинул вещмешок на кровать, расправил рубашку и первым делом пошёл к телефону. Аппарат стоял на столе рядом с картой и, на удивление, работал. Сняв трубку, позвонил в редакцию.

– «Правда», приёмная.

Скоро из динамика донёсся знакомый голос моего редактора. Я ему «доложился» о прибытии.

– Это хорошо, Лёша. Работа у тебя несложная. Проверь, что там происходит, потому что командование не даёт чётких данных. Особенно никто не комментирует потери. А ведь такого не было уже давно, чтобы за короткий период почти 30 человек погибших.

– Ясно. Завтра уточню на месте, в штабе 40-й армии. Скорее всего выдвинусь куда-нибудь в расположение частей.

– Лёш – не геройствуй! Будь аккуратен.

– Принято, – отозвался я и положил трубку.

Весь оставшийся день я наводил марафет в квартире и отсыпался, буквально прибитый жарой к кровати.

Утром надел хб-шную рубашку, заправив её в брюки. Прихватил выгоревшую от сирийского солнца кепку и, взяв свой рюкзак, вышел из корпункта.

На улице уже начинало припекать. Воздух в Кабуле был тяжелее, чем в Москве, суше и гуще. Пыль поднималась от каждого проезжавшего автомобиля, и дышать было невозможно.

Штаб 40-й армии располагался в том самом дворце Тадж-Бек. Именно здесь была проведена легендарная операция «Шторм-333», во время которой был ликвидирован Хафизула Амин.

Контрольно-пропускной пункт с зелёной будкой и с красной звездой, встречал меня надписями: «Предъяви пропуск в открытом виде».

На посту стоял рядовой в выцветшей форме и с автоматом. Документы проверяли долго и нудно. Меня явно не ждали, да и штаб, как ни крути – режимный объект.

– Правда «Правда»? – хмыкнул дежурный офицер, листая командировочное предписание.

– Правда, – улыбнулся я.

– Чё больше писать не о чем в СССР? – съёрничал он.

– Документы в порядке? – строго спросил я.

– Проходите, – ответил он раздражённо.

Не знаю, что за настроение такое, может, так сказывалось жара и ему макушку припекло. Или они здесь от скуки с ума сходили?

Но на этом «пофигизм» не закончился. В приёмной сидел капитан, перекладывая бумаги и глядя на меня с лёгкой скукой.

– Фамилия? – строго спросил он, хотя командировочный лист с моей фамилией у него был на столе.

– Карелин. Спецкор «Правды». Мне нужно согласование выезда в Кандагар, – терпеливо ответил я.

– Кандагар, товарищ журналист, это режимная зона. Сейчас без разрешения никого туда не пускаем, – вздохнул он.

– Так давайте разрешение? У меня редакционное задание.