Институт благородных девиц попаданки - Соколова Надежда - Страница 6

Объявляет о наборе учениц на новый учебный год.

Наши двери открыты для юных особ из добропорядочных аристократических семей, стремящихся обрести не только фундаментальные знания, но и бесценные навыки, дарующие уверенность в себе и своем будущем.

Мы предлагаем:

Комплексное и разностороннее образование под руководством опытных наставников: история Лантанира и соседних миров, литература и классические языки, география и картография, основы экономики и грамотного управления имением, политический этикет и геральдика, культурология и история искусств.

Практические умения для рачительной хозяйки и просвещенной леди: тонкости ведения дома и замковой экономики, основы целительства, травничества и аптекарского дела, светский этикет, риторика и искусство ведения беседы.

Полный пансион: комфортабельное проживание в стенах древнего родового замка с богатой историей, полноценное сбалансированное питание (включая экологически чистую продукцию с собственных угодий), единая форма для занятий и прогулок.

Безопасную и благородную среду для становления характера, развития чувства собственного достоинства и обретения прочных дружеских связей на долгие годы.

Институт предоставляет своим воспитанницам не просто крышу над головой, но и заботу, поддержку и внимание на время их пребывания в наших стенах, становясь для них вторым домом.

Обучение платное. Размер содержания и детали договора оговариваются индивидуально, с учетом положения семьи.

За справками и рекомендациями обращаться к начальнице Института, профессору Анастасии, по указанному адресу посредством магической или голубиной почты».

Я отложила перо, сдула с листа излишки впитывающего песка, наблюдая, как чернила окончательно закрепляются, и перечитала написанное, мысленно примеряя его на воображаемых родителей-аристократов. Текст звучал солидно, намекал на престиж и традиции, но при этом его ясный подтекст был понятен тем, кому он был предназначен: «Привозите к нам ваших ‘неудобных’, ‘не таких’ дочерей. Мы дадим им достойное образование, кров, заботу и шанс устроиться в жизни, не роняя достоинства вашего рода. И это не будет вам стоить целого состояния, в отличие от содержания в собственном доме или пристройства к дальним родственникам».

Осталось размножить это объявление с помощью копировального свитка и разослать с наемным гонцом по всем знатным домам, замкам и усадьбам провинции. Битва за будущее моего института и судьбы будущих учениц начиналась.

Этим я и занялась, сразу же, незамедлительно, пока не рассеялась решимость. Я подошла к камину, где на резной дубовой полке, черной от времени, стояла неброская бронзовая чаша, заполненная особым серебристым пеплом – проводниковой пылью, получаемой из перетертых крыльев самих вестников. Зачерпнув щепотку прохладной, искрящейся субстанции, я бросила ее в воздух перед собой, шепнув короткое, шипящее заклинание-ключ, которое оставило на языке привкус меди и мяты.

Воздух в центре комнаты задрожал, затрепетал, словно нагретый, и из ниоткуда, словно сложенная из самого света, тумана и радужного сияния, появилась она – моя магическая вестница. Это была большая, размером с мою раскрытую ладонь, бабочка неземной красоты. Ее крылья, тонкие как лепестки, переливались всеми мыслимыми цветами: от глубокого сапфирово-синего до нежнейшего перламутрово-розового, с причудливыми ажурными узорами, напоминавшими тайные руны и звездные карты. Она парила в воздухе абсолютно беззвучно, лишь чуть слышно шелестя своими хрупкими на вид, но невероятно прочными, магически усиленными крыльями. Ее тонкое тельце светилось мягким внутренним свечением, а большие, сложные глаза-линзы отражали всю комнату в искаженной, сказочной перспективе.

Все благородные семейства империи имели подобных вестников, выращенных и зачарованных гильдией магов-энтомологов. Эти магические создания, лишенные собственной воли и подчиняющиеся лишь воле хозяина, связанного с ними контрактом крови, были идеальными курьерами, способными в мгновение ока, используя складки пространства, перенести любую корреспонденцию в заданную точку, находящуюся за много лиг.

Я аккуратно, почти с затаенным дыханием, чтобы не повредить нежные, переливающиеся крылья, прикрепила к ее тонким, покрытым микроскопическим ворсом лапкам сразу несколько свернутых в тугие трубочки и опечатанных сургучом листков пергамента с моим объявлением. Каждое послание было помечено особым магическим символом, выжженным по краю, – гербом рода-адресата, который служил для вестника безошибочным ориентиром.

– Разнеси по домам аристократов из моего списка, – тихо приказала я, мысленно передавая ей четкие образы родовых гнезд, замков с их узнаваемыми башнями и фамильными поместий. – Жди ответа, если его дадут сразу.

Бабочка-вестник замерла на мгновение, ее усики-антенны дрогнули, словно считывая и усваивая заложенную в них информацию. Затем последовала едва уловимая вспышка мягкого, слепящего света, воздух снова затрепетал, закручиваясь в невидимую воронку, – и она исчезла. Не с хлопком, а с тихим шелковистым шорохом, который будто стирал ее саму из реальности. Лишь легкое радужное свечение, медленно тающее в воздухе, да сладковатый, мимолетный аромат полевых цветов и остывшего пепла, витавший в воздухе, напоминали о ее недавнем присутствии.

Дело было сделано. Теперь – томительное ожидание. Я почувствовала внезапную нервную пустоту в желудке и поняла, что голодна, как волк. Отложив в сторону все дела, я вышла из кабинета и направилась в обеденный зал.

Зал был огромным, мрачноватым и величественным, как собор. Длинный, в двадцать локтей, дубовый стол, покрытый потертой скатертью, способный уместить за один раз тридцать-сорок существ разных рас, терялся в полумраке у противоположной стены. Высокие стрельчатые окна с витражами, изображавшими деяния древних королей, пропускали скупые осенние лучи, которые лениво пылились на каменном плиточном полу с инкрустацией и выхватывали из темноты отдельные детали: резные грифоньи ножки стульев, массивный буфет с потемневшей от времени серебряной и оловянной посудой, вытканные из шелка и золотой нити гобелены на стенах, изображавшие сцены давно забытых охот и битв, лица на которых стерлись от времени.

Сегодня, в выходной, зал был пуст и неестественно тих. Мои шаги гулко отдавались под высокими сводами, расписанными фресками, которые теперь покрылись паутиной и потускнели. Лишь на одном конце стола, возле камина (здесь их было два, но второй давно не топился), была поставлена скромная, но изящная сервировка на одного человека: фаянсовая тарелка с позолотой, серебряные приборы и высокий бокал для вина. Приятный, сытный запах тушеного в вине мяса с душистыми кореньями и свежеиспеченного, хрустящего хлеба доносился из приоткрытой двери в кухню, смешиваясь с запахом старого дерева и воска.

Я села, и почти сразу же, как по мановению волшебной палочки, из теней у буфета появилась одна из служанок-оборотней, принеся на подносе дымящееся глиняное блюдо и глиняный же кувшин с прохладным фруктовым морсом. Есть в такой гнетущей, давящей торжественности в полном одиночестве было немного жутковато, но за год это стало привычно, почти ритуалом. Я приступила к трапезе, прислушиваясь к мерному, неторопливому тиканью маятниковых часов в дубовом корпусе в углу и думая о том, какие – полные надежды или вежливого отказа – ответы принесет мне моя радужная вестница.

Глава 5

Следующие несколько дней прошли в сумасшедшем, но оживленном ритме. Привычные уроки сочетались с решением нахлынувших хозяйственных проблем, приемом новых учениц и волнительным наймом на работу двух преподавателей.

После моего письма откликнулись целых пять семей, чьи дочери в той или иной мере не вписывались в привычные рамки. И скоро древние стены моего замка огласились новыми, незнакомыми голосами, а наш маленький институт пополнился: оборотницей, вампиршей, горгульей, драконицей и еще одной орчихой.