Тайна доктора Авроры (СИ) - Александра Федулаева "Сандра Барро" - Страница 9

— Мэриэн, — устало сказал отец, садясь обратно на стул и сцепляя пальцы перед собой. — Я уже говорил: все вопросы с финансами я решу.

Его голос был твёрдым, но за этой твёрдостью сквозила скрытая тревога.

Мачеха недоверчиво фыркнула:

— Да-да, ты всё решишь. Только боюсь, времени у нас всё меньше. Все вокруг уже шепчутся о твоих долгах и о состоянии нашего имения! — Она зло взглянула на меня. — И вишенкой на торте станет эта… эта безалаберная выходка с псами и кошками! Как будто нам мало собственных проблем.

Я чувствовала, как в груди сжимается неприятная тяжесть. Всё встало на свои места: раздражительность леди Мэриэн, натянутые улыбки, непонятные разговоры за столом, задумчивый взгляд отца.

Деньги. У них были проблемы с деньгами.

Отец отвернулся к окну, его профиль казался усталым, даже постаревшим.

— Всё будет улажено, — повторил он, глядя вдаль. — Я не позволю, чтобы моя семья оказалась в унизительном положении.

И на мгновение в его голосе прозвучала такая непреклонная уверенность, что даже мачеха осеклась.

Фелисити нетерпеливо постучала пальцами по скатерти.

— Но на приёме в Эвервуде нас будут оценивать, папа, — напомнила она, жеманно вскинув подбородок. — И меня, и Аврору. Нам нужно выглядеть идеально.

— И вы будете, — сказал отец, коротко глянув на неё. — Я всё устрою.

Тишина за столом повисла тяжёлой завесой. Лишь за окном по-прежнему мерно моросил дождь, будто стараясь заглушить накалённые до предела эмоции в доме.

Я тихонько опустилась на своё место, машинально расправляя складки платья на коленях. Мысли метались в голове.

Финансовые трудности. Эвервуд. Первый выход в свет. Моя девятнадцатая весна, и всё, что я знала о своей новой жизни, вдруг оказалось куда сложнее и тяжелее, чем я предполагала. Похоже, Мэриэн надеется поскорее спихнуть меня замуж. Наверно, это поможет как-то выйти из положения.

Марс, спрятавшийся неподалёку, шевельнулся у меня в сознании, посылая тёплый, ободряющий импульс.

«Потом поговорим об этом. Не паникуй. У тебя больше силы, чем у кого-либо другого», — тихо сказал он. Я едва заметно кивнула, не глядя на него.

Впереди было слишком много неизвестного.

Глава 7

Позже, в тот же день, когда дождь уже почти иссяк, а по дорожкам, ведущим к заднему двору, тянулись длинные полосы грязи, я бродила по дому, пытаясь успокоиться. Мысли вертелись вокруг одного: откуда у семьи долги?

Я не могла усидеть в комнате и решила сходить в библиотеку. Поднимаясь по лестнице, я услышала приглушённые голоса. Остановившись, осторожно заглянула в кабинет и увидела мачеху. Она была одета, как всегда, безупречно. В руках Мэриэн держала письмо, которое сжимала с такой силой, будто собиралась разорвать. У окна в кресле сидела леди Агата, а у стола, склонившись над кипой счетов, стоял мужчина.

— Мы не можем себе позволить новый гардероб для девочек, — отчётливо произнёс незнакомый мужской голос. — Даже ткани для Фелисити я закупил в долг. А портной уже намекает, что без оплаты больше работать не станет.

— Меня это не интересует, — зло ответила Мэриэн. — Вы найдёте способ. Или идите к лорду Эдварду и скажите ему, что всё рушится. А ещё лучше, скажите, что его упрямство загоняет нас в нищету.

Она нервно ходила по кабинету, шелестя юбкой.

— Я не могу позволить, чтобы Фелисити показалась на людях в старом платье, — процедила она. — И я не допущу, чтобы Аврора, с её… выходками, испортила наш последний шанс. Почему всё зависит от правила, что старшая должна выйти замуж первой?

Последний шанс?

— Если Аврора выйдет замуж за кого-то состоятельного, — осторожно сказала Агата, — это могло бы помочь улучшить наше положение. При удачном стечении обстоятельств…

— Да вы что, не видите? Она упряма, дикая, необузданная! Никто не захочет иметь дело с такой! — Мэриэн скомкала письмо и швырнула его в камин.

Из коридора послышался шорох. Я замерла, услышав, как Мэриэн, снова раздражённо прохаживаясь по комнате, процедила сквозь зубы:

— Она такая же никчёмная, как и её мать. Умерла, оставив после себя лишь проблемы, — устало бросила она с презрением. — Будь это мальчик, всё было бы по-другому. А так… Ни приданого, ни титула, ни влияния. Только ребёнок с тем же упрямым характером. Мои надежды родить наследника с каждым днём тают.

Мир будто замер. Сердце сжалось в тугой, колючий комок. Я смотрела в пол, не мигая. Она… Она ненавидит меня настолько?

Словно по сигналу, память Авроры подкинула мне осколок из детства, тёплый, как утреннее солнце. Мама.

Я совсем маленькая, с растрёпанными кудряшками, прижимаюсь к её мягкому шёлковому платью. Она сидит у окна, держа меня на коленях, и нежно водит рукой по моим волосам. От неё пахнет розами и чем-то сладким, домашним. Она тихо поёт — я не помню слов, только мелодию. Я чувствую себя в полной безопасности. В мире, где нет злости.

— Ты моя звёздочка, — говорит она, целуя меня в висок. — Ты будешь доброй, сильной и свободной. Всегда.

Не в силах сдержать слёз, отступила. Сердце стучало в ушах. Мама… Ты ведь меня любила. Хотела, чтобы я жила по сердцу. А теперь обо мне говорят, как о чемодане с дырявым дном. Как о помехе. Меня хотят выдать замуж. Не ради счастья, а ради спасения семьи. Ради долгов.

Я шла медленно, чувствуя, как рушится привычная картина моей жизни в этом доме. Всё, что казалось мне будущим, — роль дочери, любовь, свобода — превращалось в товар.

В библиотеке я села в глубокое кресло, не открыв ни одной книги.

— Что теперь? — тихо спросила я в пустоту.

Ответа не было. Только тишина и едва уловимое ощущение, будто за тонкой вуалью привычной реальности прячется нечто большее. Что-то, что я пока не могла понять, но чувствовала кожей. Я больше не была просто Авророй Рэдклифф. Я была фигурой на чужой доске. И меня уже двигали.

Тонкий скрип пола отвлёк меня от тяжёлых мыслей. Я подняла голову, в дверях стоял Марс. Он, как всегда, появился бесшумно, но с таким выражением морды, будто уже знал, что застал меня на грани истерики.

— Ах, вот ты где, — проворчал он, запрыгивая мне на колени. — Сидишь тут, как забытая книженция на верхней полке. Долго собираешься страдать? Или уже почти всё?

Я слабо улыбнулась сквозь слёзы и провела рукой по его шерсти.

— Не знаю… Всё рухнуло.

— Да ладно? — с деланным удивлением протянул он. — А я-то думал, ты просто решила сыграть в трагедию. «Бедная девица в кресле томно смотрит в огонь». Ждём призрака былого величия?

Я всхлипнула, но уже легче. Он ткнулся носом мне в подбородок и продолжил, уже мягче:

— Послушай. Они ведут себя как дурные курицы перед бурей — кудахчут, мечутся и всё время пытаются свалить вину на кого-нибудь. А ты… Ты держись. Не будь курицей. Будь хотя бы филином. Или… совой, если тебе так эстетичнее.

Я прыснула. Он прищурился, довольный.

— Сейчас тебе нужно не ломать шпагу об стену, а включить голову. Хочешь понять, что происходит — наблюдай. Слушай. И, прошу тебя, не бросайся на мачеху с подносом.

— Очень жаль, — пробормотала я. — Я уже прикидывала траекторию.

— Я знаю, — важно кивнул он. — И я бы, возможно, даже оценил это зрелище. Но пока… Давай не будоражить дом. Лучше выясни, кто кому и сколько должен, и кто из них больше всех боится утонуть в собственных долгах.

Я вздохнула. Всё звучало разумно, даже если подавалось с ехидцей.

— А сейчас, — продолжил он, усаживаясь поудобнее, — займись полезным делом. Щенок. Рози. Помнишь, кто сегодня пялился на меня из пледа, будто я цыплёнок? Надо устроить малышку на конюшне. Там ей будет хорошо. И тебе заодно будет повод не бурчать в одиночестве, а почаще её проведывать.

— А ты?

— Я буду рядом с тобой. Или просто понаблюдаю за происходящим сверху. Например, на шкафу или на подоконнике. Мудрые коты предпочитают держаться подальше от семейных конфликтов.