Тайна доктора Авроры (СИ) - Александра Федулаева "Сандра Барро" - Страница 23

— Итак, что мы имеем? — твёрдо сказала я, отламывая небольшой кусочек грудки. — Отец меня действительно любит. Это факт.

Кот, не отвлекаясь от курицы, выразительно муркнул, что, по его мнению, означало: «Об этом я тебе давно говорил».

— Леди Агата… — Я задумалась, глядя в окно. — Она не так уж и плоха. Строгая, безусловно, но в ней есть разум. И главное — не злоба, а желание помочь. Возможно, со временем она станет союзницей. Особенно если Мэриэн продолжит вести себя так же. У кого угодно проснётся совесть.

Марс выразительно чихнул, возможно, в знак согласия. Или просто перец попал в нос.

— А вот леди Мэриэн... — Я понизила голос. — Вот уж кому не мешало бы щёлкнуть по носу. Или, ещё лучше, нацепить намордник. Бархатный, с жемчужной отделкой — пусть страдает, но со вкусом.

Кот остановился и уставился на меня с восхищением. Кажется, он мысленно уже примерял мачехе это изысканное украшение.

— Я всё поняла. Пора перестать бояться эту надушенную гадюку. Я больше не серая мышка под столом. Я — Рэдклифф! Даже если у меня иногда бывает шерсть на платье.

Марс потёрся об мою щёку и пристально посмотрел в глаза.

— Господи… Аврора, ты же вроде умная женщина. Была… Извини, Елена Борисовна, я называю тебя так в последний раз. Возьми наконец-то себя в руки и прекрати мямлить, а также метаться из стороны в сторону, хватаясь за всё и сразу. Соберись. Если уж на то пошло, ты выше по рангу мачехи и Фелисити. Ты старшая, законнорождённая дочь виконта. Я тут побродил между слуг и кое-что услышал. Мэриэн, дочь, — баронета. Рыцаря, не входящего в Палату лордов. По сути, брак Мэриэн с твоим отцом — мезальянс.

Я ошарашенно уставилась на него и потеряла способность думать. Вся информация о сословиях, которую так тщательно вбивала в меня тётя Агата, снова смешалась в голове. Герцоги, графы, маркизы и прочая аристократическая дребедень. Титулы учтивости мне вообще не давались. Постоянно крутилась мысль: «кум королю, сват министру». Или, как говорила моя бабушка Маня: «Такая уж мы родня. Ваш забор горел, а наш дед задницу грел».

— Да ладно… — протянула я, не веря своему счастью.

Рыжий советник потрогал лапой крылышко, вздохнул и отвернулся.

— Учи матчасть, — бросил он. — Всё, убирай. Похоже, я наелся.

Рассмеявшись, я схватила его в охапку, принялась целовать, гладить и приговаривать голосом Бабы-Яги из фильма «Морозко»:

— Котик, ты мой котик,

Тёпленький животик,

Рыженькая спинка,

Шёлкова шерстинка.

Марс выставил вперёд лапу и прижал её к моим губам. Он делал вид, что ему безразличны мои ласки, но на самом деле был в восторге от обнимашек.

— Хватит, Аврора… Я что тебе, котёнок с улицы Лизюкова? Прекрати меня облизывать.

Мир, в котором я жила, был полон условностей, но кое-что в нём было неизменным: любовь отца, теплота воспоминаний о матери и взгляд верного кота, в котором, кажется, отражалась вся моя новая решимость.

— Завтра, котенька, мы будем непокобелимы. То есть непоколебимы… По крайней мере, язвительны. А это уже немало.

Глава 20

Генри прибыл поздно вечером накануне бала. В гостиной он появился в дорожном плаще, запылённом и пропахшем конюшней, но с неизменной лёгкой улыбкой и безупречными манерами. Его присутствие мгновенно изменило атмосферу — мачеха стала вдвое жеманнее, Фелисити вдвое звонче, а я… Я почувствовала, как от сердца немного отлегло.

— Лорд Эдвард передаёт вам всем наилучшие пожелания, — сказал он, обращаясь к леди Агате, избегая взгляда Мэриэн. — И сожалеет, что не может сопровождать вас завтра.

Леди Агата, поглаживая чехол для веера, вздохнула сдержанно, но выразительно.

— Мы все сожалеем. Лорд Рэдклифф очень ответственный человек, дела прежде всего. Надеюсь, твой приезд принесёт нам немного стабильности, Генри. Девочки как на иголках уже несколько дней.

— Я здесь, чтобы вас успокоить и проследить, чтобы всё прошло как нельзя лучше, — ответил он матери, а потом перевёл взгляд на меня. — И, разумеется, чтобы быть свидетелем великого события — дебюта самой загадочной девушки в Эвервуде.

Я едва заметно усмехнулась. Было бы проще, если бы я действительно была загадочной. В реальности я больше походила на воробья, который по ошибке попал в вольер для павлинов.

Утро следующего дня прошло незаметно, словно в тумане. День пролетел быстро, и вот уже наступил вечер.

Карета покачивалась в темноте, словно корабль в предгрозовом море. За окнами мерцали огни факелов и фонарей. На мокрой от дождя мостовой отражались колёса других экипажей. Моё сердце колотилось так сильно, что я была уверена: его слышат все.

Фелисити, сияющая, напротив, без конца поправляла ленту на перчатке. Леди Мэриэн то и дело делала ей замечания, одобрительные, конечно. Я же сидела сбоку, зажав веер в пальцах так крепко, что костяшки побелели. Персиковое платье слегка кололо в плечах — модистка настаивала, что такая плотная вышивка подчеркнёт «благородство линии». Единственное, что спасало ситуацию, это то, что ткань хотя бы не была прозрачной. Хотя на фоне кружев Фелисити я выглядела скорее как буханка карамельного хлеба, чем как цветок весны.

Генри сидел рядом со мной, молчаливый, подтянутый, в тёмно-синем фраке.

— Всё будет хорошо, — тихо сказал он, когда карета затормозила у освещённого входа особняка, где устраивался бал. — Держись прямо и не забывай дышать.

Когда мы вошли в зал, мне показалось, что я проваливаюсь в чью-то мечту. Всё сверкало — ткани, камни, улыбки. Леди с пудреными плечами и безупречно взбитыми причёсками проходили мимо, будто парили. Мужчины — в мундирных фраках, с лентами и орденами — стояли группами, оценивая дебютанток с тем вниманием, с каким выбирают породистого жеребца на ярмарке.

— Держи голову выше, — прошептала тётушка Агата. — И улыбайся, даже если ноги болят.

Они уже болели. Туфли жали, платье натирало плечи, и я с трудом узнавала себя. Но я всё-таки сделала шаг. И ещё один.

— Достопочтенное семейство Рэдклифф, — произнёс распорядитель, когда мы приблизились к лестнице. — Дебютантки: леди Аврора Рэдклифф и леди Фелисити Рэдклифф, сопровождаемые лордом Генри Арлингтоном.

Распорядитель перечислил всех членов нашей семьи, указав титулы и регалии.

На мгновение всё замерло. Затем мир снова закружился, и я, сделав изящный реверанс (неплохая попытка, если не считать, что подол чуть не зацепился за каблук), шагнула в центр зала. Вокруг меня — щёгольские кавалеры в элегантных костюмах, дамы в ослепительных нарядах, ароматы дорогих духов и мерцающий свет свечей.

Фелисити словно засияла, её лёгкость, воспитанная годами лести и танцев, сделала её королевой вечера с первой минуты. Она уже смеялась, уже кокетничала, поглядывая по сторонам и ловя восторженные взгляды мужчин.

Я же стояла у края зала, словно приглашённая по ошибке. Всё казалось чужим: полированный паркет, зеркала, своды потолка с изображениями античных муз, золотые балюстрады… И даже сама я — в платье, выбранном не мной, с причёской, которая тянула волосы назад так туго, что я едва могла моргать.

— Леди, — прозвучал голос, и передо мной появился молодой человек в элегантном чёрном камзоле. — Не соблаговолите ли вы оказать мне честь и потанцевать со мной вальс?

Я не успела возразить — рядом стояла мачеха и с воодушевлением смотрела на меня. Пришлось принять приглашение.

Музыка началась, и мы закружились. Юноша был вежлив и искусен, но я чувствовала себя неловко. Я сбилась на третьем повороте, чуть не наступила ему на ногу и всё время думала, как не уронить веер.

После танца я сумела ускользнуть в угол и спрятаться за колонной. Откуда открывался вид на весь зал — как в театре. Лица, наряды, движения — всё смешивалось в единую яркую картину. Только я в этой мозаике казалась пятном, которое нельзя затереть.

— Прячешься? — раздался рядом голос Генри.

Я вздрогнула.

— Немного. Просто отдыхаю. И не хочу больше танцевать.