Письмо на берегу - Каретникова Екатерина - Страница 12

Глава 9

В кусты – норм

Алина сидела в метро, забившись в угол, и умирала от смущения.

Но потом в одном ей повезло – когда пришла домой, в квартире никого не было.

Алина влетела в ванную, открутила краны во всю мощь и, давясь всхлипами, стащила с себя несчастное платье. Теперь она ненавидела его. Не будь этого платья, может, ничего бы с ней и не случилось. Или всё равно случилось бы? Ведь Марина предупреждала. Вот о чём она говорила, а Алина даже не пыталась понять. Идиотка. Маленькая, самоуверенная идиотка, которая сама во всём виновата! И ещё это платье!

Сначала Алина подумала вышвырнуть его в окно, но вовремя сообразила, что под окном первыми платье найдут родители, и вот тогда-то начнётся настоящее веселье. Уже дома. Поэтому Алина просто свернула его в тугой комок и засунула на самое дно корзины для белья. Чтоб пока полежало. А потом Алина его непременно выбросит. За всё!

В ванне бурлила и пенилась вода, а Алина беззвучно скулила, прижавшись лбом к двери, на которой висели махровые полотенца. Алинины. Родные, привычные, мягкие, пахнущие лавандой и мятой.

В воде стало легче, как будто вся боль и стыд, прикипевшие (или примёрзшие, что ли?) к коже, начали отваливаться слой за слоем. Но что-то много их оказалось – этих слоёв.

К вечеру вернулись родители. Алина уже могла нормально разговаривать, и вроде всё обошлось без мучительных объяснений и слёз. Они не узнали, что случилось с Алиной. Они думали, что она просто уехала с дачи чуть раньше, чем собиралась, вместе с Аннушкиной семьёй.

За вечер и ночь Алина успела успокоиться и пришла в школу, почти не думая о том, как её встретят. И, в общем, правильно.

Илья бухнул: «Привет!» – и, как всегда, на этом перестал обращать на Алину внимание. Девчонки из компании, которая была на даче, окружили её, как малыши ёлку, и начали причитать. Почему она уехала одна? Почему без куртки? Почему не ответила никому ВКонтакте? От этих бесчисленных «почему?» у Алины зазвенело в ушах, но она загадочно улыбнулась и ответила, что у неё внезапно появились дела. Девчонки хотели обидеться, но потом не стали. Тайна в сто раз интересней обид.

– Ладно, расскажешь потом! – решила за всех Аннушка, и Алина осторожно кивнула.

Она совсем не знала, о чём ей рассказывать.

– А то куртку не отдам! – шепнула Аннушка уже так, чтобы слышала одна Алина.

Вроде в шутку, и лицо у неё при этом было весёлым, но Алина разозлилась. Хоть бы лучшая подруга подумала, стоит сейчас шутить или нет!

Алина подумала, что пока обойдётся без куртки. В конце концов, можно хоть до мая проходить в пальто. Оно теплее, и маме больше нравится. А в мае Аннушке наверняка надоест вся эта история, и она вернёт куртку просто так, без рассказов.

Прозвенел звонок. Началась алгебра, и всем стало не до Алины. Алина перевела дух.

После уроков Алина задержалась, потому что ей нужно было в библиотеку. Аннушка помахала рукой, а сама поскакала по лестнице, сунув рюкзак Илье.

Вот почему нормальные люди после поездки на дачу уходят из школы вместе, а Алина шарахается от человека, который вроде бы ей нравился? Или это он на расстоянии нравился, когда Алина слушала записи его песен? А вблизи она и не знала, какой он, этот Матвей? Теперь узнала.

Её даже передёрнуло от мерзкого холодка, ворвавшегося внутрь, как ветер врывается под одежду.

Из библиотеки она побежала в гардероб, думала, что ещё догонит кого-нибудь из девчонок. Но вешалка их класса стояла пустая, и только чей-то огромный чёрный пакет одиноко топорщился на крючке. Вот что туда такое положили, что его не просто перекосило, но ещё и прорвало почти посередине? Ну, и встопорщило тоже, да. И он весь такой несчастный и одинокий прижался к курткам параллельного класса, того самого, в котором учился Матвей.

Похоже, что у него сегодня было больше уроков, чем у Алины, потому что одежда висела разношёрстным, но полным рядом.

Посмотрев на этот ряд и на одинокий пакет, Алина вдруг испугалась: а её-то пальто где? Она прекрасно помнила, что утром повесила его на четвёртый от стены крючок, а теперь тот крючок сиял пустой и даже какой-то острый.

Она опять почувствовала давешний мерзкий холодок, только теперь он усилился и пробирал до позвонков.

Ну вот куда могло исчезнуть её пальто? Украли? Да кому оно нужно – старое и даже не стиранное с осени? Может, кто-то уронил и повесил на соседнюю вешалку? Эта мысль показалась Алине разумной и немного успокоила.

Мимо первой вешалки Алина прошла зря – ничего похожего на её пальто там не было. Мимо второй – тоже. А рядом с третьей болтали какие-то парни. Правда, они стояли не с Алининой стороны, и она их не видела, а только слышала, и то не очень.

Лучше бы не слышала вообще.

Когда голос, от которого совсем недавно ей становилось и легко, и грустно, и жарко, и всё на свете одновременно, произнёс:

– Не, ну я понимаю, белая ворона.

– Сорока, – с хохотком поправил кто-то и объяснил: – У нее мать – Сорокина.

– Ну, сорока – да, – согласился тот самый голос. – Ну, я много чего могу понять. Но чтоб вот так динамить? Сама же прохода не давала. И сама же в кусты.

– В кусты – норм! – хохотнул подсказавший мамину фамилию.

– Это если б реально в кусты, – возразил Матвей, – может, и норм. Хотя я так не люблю. Мокро, грязно. Мы что, в прошлом веке живём? Из комнаты свалила! До станции учапала, без куртки даже.

– Ничё ты её напугал!

– Раз пуганая, пусть и сегодня без пальто домой валит! Фиг в пакете найдёт.

У Алины сердце взлетело и ударилось обо что-то с такой силой, что она ахнула и всерьёз подумала, что вот сейчас упадёт и умрёт на месте.

Глава 10

Никому и никогда!

Но она не умерла, а всхлипнула, жадно подышала холодным воздухом, проникшим в гардероб через уличные двери, и побежала домой. Без пальто. То есть не совсем без. Оно, стиснутое в бесформенный ком чёрным пакетом, болталось у неё на локте, но вытащить его и надеть Алина не смогла. Ей было омерзительно натягивать на себя пальто, к которому прикасались те руки.

До дома Алина дошла минут за пять вместо обычных десяти и даже успела нервно хихикнуть про себя, что теперь знает, как не опаздывать, если уже почти опоздала.

Но через полчаса началась жесть.

Сперва Алина даже не поняла, почему у неё застучали зубы. Вот просто сидела за компом и вдруг услышала, что сидит не в тишине, как обычно, а с аккомпанементом. Причём не тихим таким. Она попыталась закрыть рот, и это получилось, но совсем ненадолго. К тому же руки тоже начали дрожать. И только тогда Алина сообразила, что замёрзла до ужаса. Вот так вдруг сидела-сидела и замёрзла в тёплой комнате. Она хотела найти кофту, но почувствовала жуткую лень. Лень было не то, что искать в шкафу кофту, но даже вставать с компьютерного кресла.

Она всё-таки встала. В коленки впилась странная боль. И в локти, и в каждый шевельнувшийся сустав. И озноб стал совсем уж нестерпимым, но вместе с тем щёки и шею обожгло осторожным огнём.

Алина постояла, держась за дверцу шкафа, и поплелась к кровати, пока ещё были силы откинуть покрывало и лечь.

Она с трудом вспоминала потом, как мама совала ей градусник, как побелело и осунулось за мгновенье мамино лицо (вот мало ей было своей бледности), как приехала неотложка. И ещё раз – неотложка, когда температура снова поднялась, а Алина не смогла проглотить таблетку.

Озноб не проходил, температура держалась, тошнота плескалась под горлом, а перед закрытыми глазами всё вертелись какие-то чёрные склизкие комки, напоминавшие переваренные грибы, и от них было особенно худо.

Третья неотложка приехала тёмным утром, и вот тогда Алине с мамой велели собираться.

– Я сейчас вызову машину. Доедете до стационара. Может, вас и не возьмут, но пусть посмотрят, – сказал молодой лысый доктор.