Королева скандала - Пол Джилл - Страница 62

— Приезжай весной в Лондон, — предложил он, уезжая. — Уоллис будет рада с тобой увидеться.

Они поглядели друг на друга, и Мэри почувствовала себя уязвленной. Здесь, в Нью-Йорке, она могла делать вид, что Эрнест с ней, а в Лондоне такой роскоши не будет. Она не сможет поцеловать его, когда ей вздумается, поправить ему галстук или снять ворсинку с пиджака, потому что там все это должна будет делать Уоллис. Сможет ли она не выдать себя? Не почувствует ли Уоллис изменений в их отношениях? Обычно она сразу улавливала, когда у кого-то начинался роман.

Через три дня после отъезда Эрнеста Мэри разбудила горничная. Она внесла в комнату поднос с чаем и утреннюю газету. Как только раздвинули портьеры, Мэри увидела заголовок на первом развороте. Умер король Георг V. Это означало, что теперь королем должен был стать принц Уэльский.

Мэри охватило беспокойство. Теперь-то уж Уоллис, конечно, не сможет продолжать свой роман с королем Англии. Он будет вынужден найти себе женщину помоложе, ту, что сядет с ним на трон в качестве королевы. И если уж принц больше не будет занимать Уоллис, она, без сомнения, обратит свое внимание на мужа, которым столько времени пренебрегала.

Это был полный провал.

Мэри поднялась, натянула чайное платье и поспешила к письменному столу, чтобы написать два отдельных письма — Уоллис и Эрнесту. Она просила Уоллис передать соболезнования принцу и уточнить, когда он должен взойти на трон. Соблюдением королевского протокола она пренебрегла. Будет ли это означать, что они с Эрнестом будут проводить меньше времени вместе? Расстроилась ли по этому поводу Уоллис? А у Эрнеста она спрашивала, что теперь? К чему это приведет нас?

Она дала письма горничной, попросив ее немедленно отправить их, а сама принялась мерить шагами квартиру, пытаясь представить, насколько тяжкими будут последствия. И, как бы она ни рассматривала сложившееся положение, ничего хорошего не выходило.

«Вступление Дэвида на престол в качестве короля Эдуарда VIII было провозглашено с балкона Сент-Джеймсского дворца на следующий день после смерти его отца, — написала в ответ Уоллис. — Прозвучали фанфары, раздались орудийные залпы, и трубы сыграли гимн; главный герольдмейстер торжественно провозгласил вступление, а вокруг маршировали солдаты. Дэвид, как ты можешь себе представить, был тих и грустен. Он уже сейчас должен каждый день часами изучать какие-то загадочные красные коробки, в которых находятся документы, описывающие состояние дел в государстве. Ему это не нравится, и мне приходится наседать на него, вынуждая закончить… Моя компания нужна ему теперь даже больше, чем раньше, а светские дамы настойчиво добиваются возможности поклясться мне в вечной дружбе, но я не тешу себя тем, что эта возня имеет хоть какое-то отношение к скромным достоинствам, коими моя личность может обладать…»

Она не касалась вопроса о том, что будет с ней после восхождения принца на престол, и Мэри поняла, что она сама знает об этом не больше остальных. Письмо заканчивалось следующим образом:

«Я надеюсь, он будет современным королем и сможет усовершенствовать многие древние устаревшие обычаи, свойственные институту, представителем которого он был рожден. Он мог бы сталь великим монархом новой эпохи».

В феврале от Эрнеста пришло письмо с поразительной новостью. Тон был сухим, а содержание следующим:

«Вчера вечером новый король пригласил меня отужинать в Йорк-Хаус. Уоллис присутствовать не должна, сказал он мне, и я решил, что наступил подходящий случай, чтобы прояснить наши с ним позиции. Возможно, у него была та же мысль. Я прихватил с собой своего друга Берни Рикатсона-Хэттса в качестве свидетеля. Во время трапезы разговор шел о достаточно общих темах, о политике и подобном, но за бренди и сигарами я поднял вопрос, который занимал всех нас, осведомившись у принца, каковы его намерения в отношении моей жены. “Вы собираетесь на ней жениться?" — прямо спросил я. Король поднялся с кресла и произнес: “Неужели ты на самом деле думаешь, что меня коронуют и при этом подле меня не будет Уоллис?” После некоторого переливания из пустого в порожнее я сказал, что, если он обещает заботиться о ней, я готов расторгнуть свой брак».

Первой реакцией Мэри было ликование оттого, что Эрнест будет свободен и они смогут быть вместе. Но практически сразу ее одолели сомнения: что скажет Уоллис? Мэри предчувствовала, что она придет в ярость из-за того, что эти двое мужчин решили ее судьбу, даже с ней не посоветовавшись.

В следующем письме от Уоллис не было никакого упоминания об этом.

«Ты не передумала навестить нас весной? — спрашивала она. — Я умираю от желания тебя увидеть. Последнюю неделю марта я проведу в Париже на примерках платьев, но почему бы тебе не приехать в самых последних числах месяца?»

Видеть Уоллис и Эрнеста вместе должно было быть мучительно, но Мэри успокаивала себя тем, что примириться с положением будет проще, если она сначала встретится с ним наедине, и забронировала рейс, который прибывал 24 марта. Эрнест встретил ее в Ватерлоо, заключил в теплые объятия, нежно поцеловал, а потом повел к своей машине.

— Как же это чудесно снова видеть тебя, — тихо сказал он, взял за руку и поглядел на нее. — Мне бы так хотелось провести с тобою сегодняшнюю ночь, но, боюсь, слуги на Брайнстон-Корт не так послушны, как твои на Манхэттене. Кто-нибудь из них обязательно проболтается.

— Я понимаю, — кивнула Мэри, хотя в глубине души очень расстроилась. Она так ждала, когда можно будет обнять Эрнеста, и надеялась, что он сможет прийти и лечь к ней на круглую кровать в гостевой комнате, когда слуги уже будут спать. Но он был верным своим принципам джентльменом и не стал бы изменять жене в ее собственном доме.

Пока Уоллис не было, они каждый вечер вместе ужинали, пили виски, которое Мэри распробовала и полюбила, и разговаривали. Как можно было ожидать, беседа часто касалась Уоллис и короля.

— Она не знает о моем разговоре с Питером Пэном, — сказал Эрнест. — Тут есть одно осложнение. Как глава англиканской церкви, он не должен жениться на разведенной женщине. Но я уверен, что он найдет выход.

— А как же наследник?

Эрнест пожал плечами:

— Откровенно говоря, мне кажется, что это последнее, о чем он беспокоится. Ему просто нужно быть с Уоллис. Если у них не будет детей, наследование перейдет к его брату Берти, а потом к старшей дочери Берти — Лилибет.

— А Уоллис этого хочет? Ты у нее спрашивал?

Эрнест покачал головой:

— Я тебе говорил: мы вообще не видимся наедине. Она — королева лондонского общества и редко проводит вечера на Брайнстон-Корт. Коктейльного часа здесь больше не бывает, потому что теперь она смешивает свои коктейли в Йорк-Хаусе. С твоего последнего приезда многое изменилось…

Уоллис вернулась в Лондон в субботу, двадцать восьмого, впорхнула в гостиную в облаке дорогого парфюма и, увидев Мэри, приостановилась.

— Вот так сюрприз! — воскликнула она. — Ты уже здесь. Я ждала тебя только на следующей неделе.

— Здравствуй, Уолли. — Мэри встала, чтобы обнять подругу. — Мне удалось достать дешевый билет в каюте первого класса на более ранний рейс. И я, конечно же, напрочь забыла о твоей поездке в Париж. Выглядишь божественно. Это новое?

На Уоллис был голубой шерстяной костюм в тонкую белую полоску и мягкая фетровая шляпа в тон. Ее наряд был очень похож на мужскую деловую одежду, но тонкая талия, подложенные плечики, длинная узкая юбка и задорный залом шляпы делали его вполне женственным.

— Чарльз Крид. Обожаю его крой. — Уоллис пригладила юбку.

— И какая потрясающая брошь! — три усеянных бриллиантами пера возвышались над золотой короной. — Наверное, подарок короля?

— Перья принца Уэльского, — подтвердила Уоллис. — Я думаю, мне больше не надо носить ее после того, как его повысили. — Она упала в кресло, сняла шляпку и скинула туфли. — О Мэри, я надеюсь, ты захватила с собой свой балтиморский здравый смысл, потому что я сейчас в жутком волнении. Моя жизнь стала просто невыносимой. Ты же ведь скажешь мне, что делать, правда?