Королева скандала - Пол Джилл - Страница 40

Каждое утро она начинала с объезда благотворительных магазинов и антикварных рынков в богатых районах на юго-востоке Лондона и открывала «Забытые мечты» только в обед. Каждую неделю Рэйчел отыскивала несколько вещей для продажи, но торговля по-прежнему шла вяло, и ее страх, что в конце октября она не сможет заплатить за аренду, все возрастал. Теперь она надеялась только на то, что банк одобрит получение новой кредитной карты и она сможет снять с нее наличные.

Иногда Рэйчел снилась Диана, и она просыпалась со смешанным чувством возбуждения и вины, которое накладывало отпечаток на ее настроение на протяжении всего дня. Она часто вспоминала о сыновьях принцессы и думала, как им удается справляться с немыслимой утратой. Рэйчел прочитала, что одному было пятнадцать, второму — двенадцать. Достаточно взрослые, чтобы осознать, какая трагедия произошла, но еще слишком юные, чтобы посмотреть на нее по-взрослому. Алексу тоже было двенадцать лет, когда его мать внезапно умерла от инсульта. Он обнаружил ее дома на полу, когда вернулся из школы, вызвал «скорую», но ее не спасли.

Когда Рэйчел в начале их отношений спрашивала его о том времени, он сказал, что его освободили от посещения школы на неделю до похорон и он был рад вернуться к учебе сразу после них, потому что ему было страшно сидеть в доме вместе с убитым горем отцом. И всё там напоминало о потере: пустой стул за завтраком, мамины косметика в ванной и пальто в прихожей. А отец продолжал свое существование, напрочь забыв о насущных повседневных задачах на несколько месяцев.

Все учителя в школе стали необычайно добры к Алексу, и он этим пользовался. Его не наказывали за пропуски уроков, поэтому он взял привычку забираться в сарай для велосипедов и покуривать там сигареты со старшими мальчишками, вместо того чтобы заниматься математикой два урока подряд. Когда он вывалил обед на парня, который его раздражал, учителя сказали, что это, должно быть, случайно, и никакого наказания не последовало.

— Внезапное исчезновение каких бы то ни было границ пугало, — сказал Алекс. — Будто я мог сделать все, что угодно, и никто бы меня не остановил. Я чувствовал себя так, будто плыву по течению и мне не за что держаться; будто бы не стало ничего, что имело бы значение. Я никогда не думал о самоубийстве, но помню свои мысли о том, что даже если я умру, это тоже ничего не будет значить. Смерть может настичь любого из нас в любое время. Так зачем из-за этого волноваться? Какой в этом смысл?

Рэйчел тогда обняла его, и у нее болело сердце за того маленького потерянного мальчика, каким тогда был Алекс.

— Что помогло тебе пережить все это?

Прежде чем ответить, он посмотрел в окно.

— Я просто выбросил маму из своей головы. Это звучит жестоко, но таков был мой способ справиться. Потом появилась Венди и стала делать все, что обычно делают мамы: стирать, давать мне деньги на обед, и я подумал: «Ну и ладно, раз так». Я позволил себе вспомнить свою настоящую маму, только когда мне было уже за двадцать. К тому времени события казались не такими близкими, и потому справляться с воспоминаниями было уже не так мучительно больно.

«Может, и мальчики Дианы переживают что-то похожее», — думала Рэйчел. И она задавалась вопросом, связано ли то, что Алекс так мечется сейчас, с тем, что у него в жизни была похожая ситуация. Если да, то он, наверное, этого даже не понимает.

Рэйчел вдруг осознала, что ни разу не видела фотографии его мамы и не представляет, как она выглядела. Неожиданно ей в голову пришла вот какая мысль. На следующей неделе она собиралась поехать в Арундел, чтобы обсудить с Венди свадебный торт. Можно было бы заодно попросить у нее фотографии мамы Алекса. И если там оказалась бы особенно удачная, ее можно было бы увеличить и поместить в рамку. Будет Алексу свадебный подарок от нее.

— У нас нет напечатанных фотографий, — сказала Венди, когда они с Рэйчел сидели за кухонным столом с большими кружками растворимого кофе «Nescafe». Несколько нерастворившихся гранул плавали в кружке гостьи. — У папы Алекса была камера, которая делала диапозитивы. Так что у нас есть целая коробка слайдов и небольшой диаскоп. Если хочешь, ты, конечно же, можешь взять их на время. Я думаю, было бы мило подарить Алексу фотографию в рамочке.

Она принесла картонную коробку со снимками и старомодный диаскоп из серого пластика. Нужно было вставлять слайд в боковую прорезь и смотреть изображение на экранчике. На снимках был маленький Алекс, позировавший в темно-синих плавках, с медалью, которую явно только что получил. У него торчали ребра, а широкая улыбка обнаруживала отсутствие переднего зуба. Вот он в расклешенных джинсах и рубашке с замысловатым рисунком стоит на берегу реки и гордо показывает маленькую рыбку. А вот его нещадно трясет на ослике где-то в курортном городке на морском побережье Англии. Все слайды были красноватого оттенка, как все старые фотографии.

— Правда он милый? — засмеялась Рэйчел. — Такой счастливый и щекастый.

Ни на одном из слайдов не было подписи, а на многих были люди и места, которых не могли узнать ни Рэйчел, ни Венди.

— Вот его мама, — сказала Венди, когда на одном из снимков они увидели блондинку в бикини с высокой талией, какие носили в 1960-х, и в огромных очках в стиле Жаклин Кеннеди. Она подняла руку в жесте, говорившем: «Не снимайте меня», но в то же время смеялась.

— Выглядит модно, — прокомментировала Рэйчел.

— Да, я думаю, она такой и была, — согласилась Венди, которая, судя по всему, совершенно не интересовалась модой и не напрягалась по этому поводу. — Если нужно, забирай все слайды и просмотри. Ну что, показать тебе мою идею для торта?

Она робко выложила фотографию торта в стиле 1930-х, которую нашла в свадебном журнале. Торт был трехъярусный, с боками, украшенными гирляндами жемчужин, сделанных из белой глазури, а наверху красовалась россыпь живых орхидей.

— Я его выбрала, потому что знаю, что 30-е — твоя любимая эпоха. Но если тебе не нравится, мы можем подобрать что-нибудь другое.

Рэйчел была сражена наповал. Она перегнулась через стол, сгребла Венди в объятия и поцеловала в щеку.

— Вы просто гений! Я самый привередливый человек на земле, но этот торт идеален. Простая классика. Мне он очень нравится.

Венди широко улыбнулась и явно была очень довольна:

— Ох как замечательно! Я чувствовала, что тебе понравится.

В пятницу вечером Алекс вернулся домой из Парижа, что-то насвистывая. Его настроение сильно переменилось с момента их последнего разговора. Он достал из портфеля что-то завернутое в тонкую бумагу и, поцеловав Рэйчел в губы, протянул ей сверток.

— Я это увидел и подумал, что тебе может понравиться, — заявил он. — А если нет, продай в магазине.

Рэйчел развернула бумагу и увидела тюрбан из зеленого с оливковым отливом бархата. Спереди он был украшен брошью из камней бледно-зеленого и янтарного цветов.

— Он великолепен! — оценила вещь Рэйчел и заглянула внутрь, чтобы посмотреть на лейбл. — Ланвин. Вот это да!

Она бросилась в холл к зеркалу, надела тюрбан и убрала свои короткие волосы под него, оставив только несколько прядок на лбу.

— Какой чудесный подарок! Спасибо, любимый.

Рэйчел покрутилась перед Алексом, демонстрируя обновку, а потом обняла его за шею.

— Чем же я его заслужила?

— Рад, что тебе понравилось. Как оказалось, ты тоже сделала мне подарок. Сьюзи Харгривз согласилась побеседовать, и мы едем снимать ее в следующий вторник. Она предположила, что ты тоже захочешь прийти. Сказала, что ты сможешь подобрать еще несколько предметов одежды.

— Я была уверена, что она не согласится, — Рэйчел пришла в восторг, когда узнала, что Сьюзи не отказалась сотрудничать с ней, но предстоящее интервью взволновало ее.

Алекс включил телевизор. В последнее время он делал так постоянно, когда находился дома.

— Я пустил в ход свое обычное обаяние… ну и деньги, похоже, тоже сыграли свою роль. Торговалась она хорошо.