Теория снежного кома (СИ) - Моран Фэя - Страница 82

– А теперь я могу узнать, кто такой Магнус? – неожиданно спросил он.

Я удивлённо уставилась на него. И Эйс засмеялся:

– Я не забыл об этом индюке, да. Так кто это? Я имею право поинтересоваться об этом после того, как учил тебя целоваться пару минут назад?

У меня подкосились ноги от желания снова приступить к этим занятиям.

– Сотрудник Ubisoft, – ответила я, не сдержавшись от улыбки. Это так странно. Сперва до меня дошло это удивительное предложение от чуть ли не самой лучшей игровой компании в мире, а потом мы выяснили отношения с Эйсом… Всё складывалось как будто бы даже… хорошо.

Эйс задумчиво поинтересовался:

– И чего он от тебя хотел?

– Предлагал мне стажировку в их компании.

Его лицо сперва оставалось в том же выражении несколько секунд, прежде чем расплылось в изумлённой улыбке, как будто до него дошли невероятные новости.

– Это… здорово, – однако выдавил он. Именно выдавил. В его голосе не было того же энтузиазма, какое он попытался продемонстрировать на лице.

– Но? – намекнула я на продолжение.

Эйс отвёл взгляд.

– Видеоигры не вызывают во мне таких тёплых чувств, что у тебя, скажем так, – пробормотал он почти себе под нос.

– Почему же?

Он глубоко вздохнул и посмотрел на меня.

– Тяжёлые ассоциации, – выдал он, избегая моего взгляда. – Не бери в голову. Это отличная новость, правда. Я за тебя рад.

Его плечи были напряжены. Я молчала, чувствуя, что не стоит давить. Что-то явно тяготило его. Но что?

– Нет, ты не рад, – покачала я головой. – Что не так?

– Милана…

– Хочешь, чтобы я начала квакать?

Эйс издал смешок, потом цокнул, явно понимая, что со мной спорить бесполезно.

– Я никогда не рассказывал тебе об Илае, верно? – спросил он.

Я отрицательно покачала головой. Имя ничего мне не говорило.

– У меня был младший брат, – пояснил Эйс, голос его дрогнул. – Илай. Незадолго до того, как мы с тобой познакомились, он… погиб. В игротеке. Оборудование загорелось, случился пожар. Он сгорел заживо.

У меня перехватило дыхание. Эти слова обрушились на меня, как лавина. Мир вокруг поплыл, звуки стали приглушёнными, а в голове запульсировала лишь одна мысль: мне очень жаль.

Я смотрела на Эйса, не в силах вымолвить ни слова. Шок сковал меня ледяной коркой.

– В тот день родители уехали по делам, оставив меня присматривать за ним, – продолжил он, и по мере того, как срывались слова с губ, его голос становился более хриплым. – Илай очень любил рубиться в эти дурацкие игры на компьютере и иногда ходил в местный игровой клуб под присмотром отца. Я смотрел фильм, когда он подошёл ко мне и попросил пойти с ним. Я должен был пойти, но вместо этого сказал ему, чтобы он шёл сам. Что ничего не случится и я не скажу родителям.

В голове бешено завертелись обрывки фраз: «игровой клуб… пожар… погиб…». Внезапно всё стало ужасающе понятным. Его неприязнь к моему увлечению. Его излюбленные колкости по поводу моих игр. Меня словно ударило током. Руки похолодели, а в груди образовалась пустота, заполненная ледяным ужасом. Я смотрела на Эйса широко раскрытыми глазами, не представляя, как он мог жить с таким тяжёлым грузом всё это время. Притворяться счастливым, несмотря и на болезнь, и на потерю младшего брата, за которого он чувствовал вину.

Внутри всё сжалось от сочувствия. В комнате висела тяжёлая тишина, а у меня в ушах звенело.

Наконец, собрав все силы, я прошептала самое банальное, что можно было сказать в такой момент:

– Эйс… мне… мне так жаль.

Он поднял на меня глаза, полные боли, немного влажные от подступивших слёз, которые он яро сдерживал.

– Я должен был пойти с ним. Я должен был…

Его слова эхом отдавались в моей голове.

– Ты не виноват, – выдавила я, хотя сама не была до конца уверена в этом. Как можно не винить себя в такой ситуации? Будь я на его месте, сделала бы тоже самое.

Эйс зажмурился, потом поморгал и покачал головой.

– Это неважно… Нам нужно спускаться на завтрак, Мила. Все начнут нас искать.

Я кивнула, сглатывая ком в горле. Он выглядел очень несчастным, и мне стало стыдно, что я вообще затронула тему с играми. Невольно разбередила старые раны, заставила его вновь пережить ужас всей его жизни.

Осторожно отстранившись, я постаралась держаться как ни в чём не бывало. Но атмосфера между нами изменилась. Лёгкость и беззаботность испарились, уступив место неловкости.

– Если ты действительно уверена в том, что готова войти в мой не такой уж и радужный мир, как все считают, – начал Эйс, – я буду очень стараться не терять эти долбаные таблетки. А если такое случится, можешь шлёпнуть меня по заднице, как однажды сделал я с твоей попой. Я не люблю, когда кто-то покушается на мою задницу. Для гетеро-парня это немного унизительно.

Он попытался отшутиться и разрядить обстановку, но в его голосе всё ещё слышалась горечь. Но я решила подыграть, мягко улыбнувшись:

– Договорились.

26. Холод

Горнолыжный курорт утром выглядит иначе, чем вечером. Предстаёт ослепительно белым, почти болезненно белым. Свежевыпавший снег искрится под лучами восходящего солнца, как будто превращая склон в бескрайнее поле алмазов. Воздух наполняет лёгкие бодрящей прохладой.

После горячего завтрака, состоящего из тонких картофельных лепёшек с различными начинками, которые Бьёрн назвал лефсе, маринованного лосося и горячего чая, все более-менее пришли в себя.

Мы с Эйсом и Фелисити заслужили самые высокие баллы из всех групп, что возмутило некоторых, пока другие поздравляли. Саманта с Шейном никак не расстроились и выглядели слишком довольными, и я предпочла не задумываться, почему. Кенни с Авророй тоже не возмущались, и причина была понятна – после рассказа Кенни о том, как они интересно провели время на дереве.

Бьёрн гордился нами. По крайней мере, тем, что никто из нас не передох, не покалечился и дошёл до шале в целости и сохранности. А ведь мы вообще не были приспособлены к тому, чтобы проводить целую ночь в лесу.

Доев завтрак, я ответила на приглашение Кенни сходить с ним к склону, чтобы посмотреть на тренировку Эйса. С нами пошла и Аврора, и я со странными чувствами смотрела на то, как она разговаривала с Кенни. Они почти не замолкали, обсуждая абсолютно разные темы, пока мы шли по сугробам вперёд. Парень захватил с собой лыжи, намереваясь покататься с Эйсом после его тренировки.

Посетителей было ещё совсем немного, лишь несколько парней рассекали пологие склоны, оставляя за собой извилистые следы на нетронутой белизне. Вдали виднелись вершины гор, окрашенные в нежно-розовый цвет восходящего солнца. Склон окаймлял хвойный лес. Я представила, как, наверное, тут красиво летом.

Эйс как всегда выбрал для тренировки более сложный участок – крутой склон с несколькими трамплинами. Он начал с плавных, размеренных движений, словно прислушиваясь к ритму горы. Его тело двигалось в полной гармонии с доской, каждый поворот был выверен и точен. Постепенно он увеличивал скорость, доска оставляла за собой веер брызг искрящегося снега. Достигнув первого трамплина, Эйс легко подпрыгнул, взлетев в воздух. На мгновение он завис над склоном чёрным силуэтом на фоне ярко-голубого неба, а затем плавно приземлился, продолжая спуск. Его движения были настолько отточенными, что казалось, будто он родился с этими умениями. Он повторял прыжки снова и снова, каждый раз добавляя новые элементы и вращения – его доска становилась продолжением его самого, послушно выполняя каждую команду. С каждым прыжком он становился всё увереннее, всё свободнее, будто сливаясь с энергией горы. Было видно, что он не просто катается, а получает истинное удовольствие от каждого движения.

Я сидела на заснеженном бревне, завороженно наблюдая за его ловкими манёврами, чувствуя, как в груди разливается тепло, совершенно не связанное с восходящим солнцем. Это было тепло восхищения.