Владимир, Сын Волка 2 (СИ) - Ибрагим Нариман Ерболулы "RedDetonator" - Страница 5

По соседству, в провинции Герат, в провинциальном управлении ХАД, был найден капитан Шермат Гулам, у которого всё и так было неплохо, потому что всё шло к тому, что он заменит спешащего в отставку начальника провинциального управления. Гератское управление — самое проблемное, потому что тяжело осуществлять контроль на такой дистанции, а сами сотрудники ХАД не очень желают там работать. Но Гулам желал и стремился стать начальником управления, сразу получив майорскую должность и задел на рост до полковника. То есть, он не сидел на месте, а осознанно и целенаправленно строил карьеру. Происхождение у него нетипичное для Герата — он из афганских узбеков, которые там практически не живут. По уровню когнитивных способностей он находится примерно посередине выборки «отличников».

А в провинции Нуристан был обнаружен и завербован Башал Камис, который уже трудился у себя в кишлаке в качестве помощника старейшины, но легко согласился вступить в ХАД. Его, после дополнительных испытаний и предварительной подготовки, направят на полноценное обучение в высшую школу КГБ имени Дзержинского. Этот юноша, происходящий родом из калашей, очень умён, оценка его когнитивных способностей показала нахождение в верхних 25% «отлично», что встречается довольно-таки редко.

Капитан Шермат Гулам и младший лейтенант Фарид Ахчакзай подвергаются многочисленным испытаниям, чтобы удостовериться в их пригодности к очень сложной работе в Аналитическом отделе, а Башал Камис обучается русскому языку, причём очень быстро, хотя склонности к языкам тестирование не выявило.

«Всё-таки, оно несовершенно и многое зависит от того, кто и как проводит», — подумал Жириновский. — «Но главное, что потенциал был выявлен и не пропал в безвестности. Так бы Башал всю жизнь помогал старейшине, а на закате лет сам бы стал старейшиной — это равносильно закапыванию алмаза».

Возможно, это был бы лучший старейшина за последнюю сотню лет, потому что интеллект — это универсальный инструмент, но это, по мнению Жириновского, нерациональная трата бесценного потенциала.

Башал поступит в высшую школу КГБ, отучится там положенный срок и вернётся в Афганистан, чтобы сделать его лучше.

— Новенькие держатся очень хорошо, — улыбнулся Саид. — Я думаю, с ними уже всё понятно, но нужно завершить весь комплекс испытаний, чтобы быть уверенными. По поводу калаша ничего сказать не могу, кроме того, что он очень быстро учит язык, а вот те двое, Шермат и Фарид — от них точно будет много пользы.

— Не сомневайся даже, — потребовал Владимир. — Эти двое усилят Аналитический отдел и снизят нагрузку с тебя и Мансура, когда он вернётся. Мы ведь только начали — дальше будет больше масштаба! Как только освободится время, мы с тобой приступим к совершенствованию имеющихся протоколов — охватим каждое управление! Пока всё не будет отполировано до блеска, ни сна у нас не будет, ни отдыха!

— Мы работы не боимся, — усмехнулся майор Сафар.

— Это она будет нас бояться! — оскалился Жириновский. — А о душманах я даже не говорю — будут какать под себя, когда услышат аббревиатуру ХАД!

— Ха-ха-ха! — засмеялся Саид.

«Вряд ли нам удастся победить душманов», — погрустнел Владимир, а затем обрёл решимость. — «Но жизнь мы им сломаем!»

* СССР, Украинская ССР, Киевская область , ЧАЭС, 23 апреля 198 6 года*

— … вот приказ, — передал полковник Геннадий Орлов документ директору Брюханову. — Пройдёмте в ваш кабинет.

— Разумеется… — кивнул Виктор Петрович.

С офицерами КГБ не принято спорить, особенно когда у них есть разрешительные документы.

Геннадий осмотрелся в кабинете и задумался о том, что всё это должно взлететь на воздух в ночь с 25 на 26 апреля.

Он уже давно и напряжённо думал о том, как бы предотвратить это, но не придумал ничего лучше, чем провести небольшую инсценировку.

Эта инсценировка отняла у него уйму времени и потребовала приложить немало усилий, но зато всё получилось — он здесь и имеет право обсуждать серьёзные темы.

— Я закурю? — спросил он, сев за стол.

— Курите, товарищ полковник, — кивнул Брюханов и подвинул к нему пепельницу.

Инсценировку Орлов проводил в атмосфере строжайшей секретности — пришлось найти в базах подходящего человека, а также двух сообщников для него, чтобы придать мероприятию большей серьёзности.

Подходящим человеком оказался Иннокентий Иванович Яблочник, бывший зэк, сидевший за убийство по неосторожности. Особенностью, отличающей его от обычных зэков, было то, что он, непосредственно до посадки, работал на Ленинградской АЭС, инженером-оператором реактора.

После освобождения, естественно, он не смог работать в атомной энергетике, поэтому подался шабашить на кооперативных стройках и, как точно установил Орлов, спутался с лицами криминального образа деятельности.

Были и другие люди — Александр Фёдорович Тишин, Харкевич Борис Лаврентьевич, а также Насымов Саят Батырович, но они не совсем подходили. Пусть они тоже сидели, но до этого работали на других реакторах, что ломает картинку, которая должна была сложиться у следователей.

Зэковское прошлое кандидатов нужно было Орлову для обоснования связи с отъявленными уголовниками, которые «замыслят страшное».

«Страшное» — вооружённое проникновение на ЧАЭС, с целью организации террористического акта.

Уголовники настоящие, завербованные «американской разведкой» — они всерьёз верили, что в случае успеха их тайно вывезут из СССР и заплатят по 600 000 долларов на брата. Орлов выбирал их по одному критерию — наличию боевого опыта.

Они вышли на Яблочника, пообещали ему вывоз в США и 600 000 долларов, тот согласился, а потом начался балет — Орлов пошёл на очень серьёзное должностное преступление и передал уголовникам двенадцать килограммов тротила, среди которого 11,5 килограммов — небоеспособный брак, три АКМ, 900 патронов, бронежилеты 6Б3 и шлемы СШ-68. Также они получили подробную схему ЧАЭС, с указанными маршрутами патрулей, местами расположения постов часовых и временем их смены — там же был проложен реальный маршрут, по которому они, действительно, могли бы подобраться очень близко.

Также Яблочнику был передан алгоритм действий для приведения реактора РБМК-1000 в неустойчивый режим — якобы от американских разведчиков, которые как-то добыли эти данные.

Провернуть такое незаметно было очень сложно, поэтому он потратил на это очень много времени и успел едва-едва.

Среди взрывателей был один особенный — диверсионный. При установке в тротиловую шашку он сразу же срабатывает, поэтому, когда всё было почти готово, будущие диверсанты подорвались при попытке установки взрывателей.

Первой к частному дому на окраине Чернобыля прибыла милиция, а затем, когда стало ясно, что тут всё очень серьёзно, приехали оперативники КГБ, которые сразу же выдворили с участка милиционеров и связались сначала со своим начальством, а то связалось с Москвой.

Естественно, расследовать по горячим следам отправили лучшего следователя — полковника Геннадия Орлова, возглавляющего команду молодых и талантливых следователей.

На месте были собраны все вещественные доказательства, установлены личности обитателей дома, а также проведены все необходимые следственные мероприятия.

Ввиду того, что у преступников возможна внешняя связь, подключилась контрразведка, но это Орлова уже не особо волновало — он «нашёл» документ с инструкцией по приведению РБМК-1000 в нестабильное состояние, способное привести к атомной катастрофе, который сразу же передал отделу, занимающемуся атомными технологиями.

Заключение отдела было однозначным — это возможно технически.

А дальше всё пошло, как по маслу: было нетрудно выбить разрешение на посещение режимного объекта и беседу с директором ЧАЭС, на которую всерьёз собирались нападать уголовники.

У него были опасения, что на расследование инцидента направят кого-то другого, но они не оправдались — после дела Митрохина, он стал считаться лучшим следователем.