Владимир, сын Волка (СИ) - Ибрагим Нариман Ерболулы "RedDetonator" - Страница 26

Он прошёл в холл дворца и сел на лавку с опускаемыми сидушками.

Появления ХАДовцев он не пропустил — одеты они в форму цвета хаки, как у обычных офицеров правительственных войск, но отличались нашивками со щитом и мечом. Один из них майор, а другой лейтенант.

— Здравия желаю, — выполнил воинское приветствие вставший Директор.

— Приветствую, — козырнул ему майор ХАД. — Вы — переводчик?

— Так точно, — подтвердил Директор.

— Следуйте за нами, — позвал его майор.

Они вышли из дворца и прошли через КПП, на котором стоят трое солдат правительственных войск, вооружённых АКМ. Форма у них коричневая, из-за чего они напоминают Директору румынских солдат из хроник времён Великой Отечественной…

За КПП их ждала машина, УАЗ-469, в котором сидит один человек в штатском. Судя по лицу и светлым волосам — славянин.

— Садитесь в машину, — велел майор ХАД.

Директор сел на заднее сиденье.

— Здравия желаю, — приветствовал он человека в штатском. — Старший лейтенант Жириновский.

— Здравия желаю, — кивнул ему тот. — Майор госбезопасности Орлов.

Майор ХАД повернулся к майору КГБ, а тот кивнул.

— Сейчас мы поедем в одно местечко, где вот эти двое побеседуют с одним человеком, а ты переведёшь мне суть разговора, — сказал майор Орлов. — Это не займёт много времени.

УАЗ поехал по улице Чахар Кала-е-Чахардихи, но через несколько километров свернул в безлюдный переулок и дальше поехал по трущобам.

Жители трущоб практически ничем не отличались от тех, что живут в домах вдоль больших улиц, но это лишь на взгляд Директора — вероятно, тут есть свои атрибуты состоятельности, легко позволяющие отличать бедняков от богачей…

«Во всём этом мне ещё предстоит разобраться», — подумал он, глядя в окно и слушая мерный скрип подвески УАЗа.

— Как тебе Кабул? — поинтересовался Орлов.

— Сильно контрастирует с Москвой, — признался Директор.

— Ты из Москвы? — улыбнулся майор госбезопасности. — А я из Горького.

— Давно вы здесь, товарищ майор? — поинтересовался Директор.

— Давай на «ты» и без званий, пожалуйста, — попросил его Орлов. — Геннадием зови меня.

— Понял, — кивнул Директор. — Владимир.

— М-хм… — хмыкнул Геннадий и достал пачку «Lucky Strike». — Куришь?

— Нет, — покачал головой Директор.

Геннадий закурил.

— Скоро мы прибудем на место, — сказал он. — Вот эти два товарища будут допрашивать одного человека, а ты будешь переводить мне, что они говорят.

— Это всё официально? — уточнил Директор.

— Естественно, нет, — усмехнулся Орлов. — Официально ничего вообще не происходит, а мы с тобой не едем в этой машине. Это нужно запомнить навсегда. Ты запомнишь это, Владимир?

— Да, я запомню, — пообещал Директор.

Они ехали по трущобам следующие пятнадцать минут, прежде чем остановились у небольшого и захудалого глинобитного дома, стоящего между своими братьями-близнецами, отличающимися лишь некоторыми незначительными архитектурными решениями.

Офицеры ХАД покинули машину, а Директор решил, что не будет выходить, если не попросят. Орлов тоже остался на месте. Он курил вторую сигарету, явно, наслаждаясь ею.

«Мне говорили, что у нас были марки сигарет и получше импортных», — подумал Директор. — «И что „Lucky Strike“ — это сигареты среднего ценового сегмента, не худшие, но и не лучшие».

ХАДовцы исчезли в доме, а Орлов откинулся на не очень удобную спинку пассажирского сиденья и закрыл глаза.

— Товариси! — позвал их выглянувший из дома ХАДовец, лейтенант.

— Идём, — сказал Геннадий и Директор вышел из машины, вслед за ним.

В доме пахло сыростью, пылью, дымом, свежим хлебом, а также застарелым человеческим потом.

Лейтенант провёл их во двор, вокруг которого и строился весь дом — тут есть меджлис, то есть, мужская часть, а также харам, то есть, женская часть. В харам, несмотря на какой угодно статус, нельзя никакому мужчине, кроме главы семейства, и если нарушить это табу, зайдя в харам, то это может аннулировать закон о гостеприимстве.

А так, гостей тут убивать нельзя, это тоже харам, но есть крайне ограниченный список действий гостя, который разрешает хозяину «принять меры насильственного характера».

Это всего пять действий, не совершать которые очень просто: вхождение в харам, посягательство на женщин хозяина, тяжкое оскорбление хозяина или нападение на него, святотатство, наподобие осквернения священного писания, а также предательство гостеприимства, например, кража вещей или сговор с врагом хозяина в его доме.

И последнее предполагает, что в дом к человеку может прийти враг — такое тоже случается и хозяин обязан предоставить своему врагу кров, пищу и воду. Таков кодекс пуштунвали, коего придерживаются все честные пуштуны, а у иных народов Афганистана есть свои кодексы и нормы поведения, во многом схожие с пуштунскими.

Но ХАДовцы, судя по всему, ведут их в меджлис, поэтому никаких проблем возникнуть не должно.

В меджлисе их уже ждал ХАДовский майор и хозяин дома, пожилой афганец, возможно, лет шестидесяти. Эти двое уже преломили лепёшку и пьют чай.

Помещение отличается от привычных для Директора жилых комнат аскетичностью — по сути, из мебели тут есть только ковры у стен.

На этих коврах и сидят двое — Орлов посмотрел на хозяина и тот кивнул. Они с Директором сели на ковёр, сложив ноги под себя, в соответствии с местной традицией.

— Зачем они здесь? — спросил хозяин дома на фарси.

— Это важные люди от шурави, — пожал плечами ХАДовский майор. — Они просто послушают нашу беседу.

— Вон тот, с белыми волосами, не понимает, что я говорю, — криво улыбнулся хозяин дома. — А вот этот, курчавый, вижу по его блеклым глазам, понимает меня очень хорошо.

— Да, он переводчик, — кивнул майор. — Он будет переводить другому то, что мы говорим.

— Почему они не едят? — спросил хозяин дома. — И как их зовут?

— Нужно преломить хлеб, — сказал Директор Орлову. — Мы настораживаем хозяина своим неестественным поведением.

— Ох, забыл, — улыбнулся Геннадий и оторвал от лепёшки небольшой кусочек, который сразу же сжевал.

Директор поступил аналогично.

Хозяин разлил чай по пиалам и передал их гостям.

— Это Геннадий, очень важный человек среди шурави, — указал майор на Орлова. — А это — Владимир, тоже важный человек среди шурави.

— Меня зовут Хамидом, — приложил руку к груди хозяин дома.

— Он сказал, что его зовут Хамидом, — перевёл Директор.

— Я догадался, да, — кивнул Орлов.

— Что ты знаешь? — спросил майор.

— Я мало что знаю, — поморщился афганец.

— О чём они говорят? — тихо спросил Орлов. — Переводи…

Директор дословно перевёл слова обоих участников беседы, что вызвало у Геннадия лёгкую улыбку.

— Говори, что знаешь, — потребовал майор ХАД. — Нам будет ценна любая информация. Ты делаешь это не за просто так.

— Хорошо… — кивнул хозяин дома. — В городе есть несколько чужаков из других провинций. Едва ли вас заинтересуют трое из них, но один заинтересует точно — он гостит в доме у Амджата Хана.

— Кто тот чужак? — спросил майор.

— Человек Масуда, — после недолгого промедления, ответил Хамид.

— Того самого Масуда? — уточнил ХАДовец.

— Я бы стал тебе говорить это, если бы это был человек какого-то другого Масуда? — нахмурился афганец. — Конечно же, того самого Масуда!

— Масуд? — спросил у Директора Орлов. — Я верно понял, что речь идёт об Ахмаде Шахе Масуде?

— Вероятно, — кивнул тот.

— У шурави перемирие с ним, — покачал головой майор ХАД. — Наверное, он просто приехал к родичам.

Директор уже слышал, что в этом году было заключено перемирие между ОКСВА и Львом Панджшера. Шах Масуд — это заноза в заднице, от которой все очень хотели избавиться, но всё никак не получалось.

— Но он не родич Амджату, — парировал Хамид. — Значит, он приехал не просто так. А ещё я слышал, что в дом к Амджату зачастили разные люди, такие, например, как Мохаммад Тарзи и Хабибулла Омар…