Беспринципная (СИ) - Резник Юлия - Страница 38

Я морщусь, не в силах скрыть, что мне это все поперек горла. Один черт я не придумал объяснения лучше. А для правды еще не время. И не факт, что оно хоть когда-то придет.

— Шикарная версия. Вот деревенские бабы обрадуются!

Справедливый упрек. От сплетен Зою даже я не смогу уберечь. С другой стороны, ей как будто плевать, что скажут. Она в поселок не собирается возвращаться. А в городе до нашей истории никому нет дела. Это Генке и растолковываю.

О том, что с уходом Ануш ситуация кардинально изменится, мы, не сговариваясь, молчим. Я, черт его дери, не хочу, чтобы она уходила!

— Так ты чего примчался-то, Ген?

— По делам в город ездил. И к Алиске заскочил, раз такое дело. А она мне и говорит, что у Зои круглый живот.

Киваю.

— Что за дела? Может, помочь могу?

Генка розовеет. Интере-е-есно.

— Нет, ничего не надо. Это все Борисыч…

Мой механик, то бишь.

— А что он?

— Мозги мне клюет насчет корочки. Ну, я узнал…

— Образование — дело хорошее. Какой присматриваешь универ? Политех?

Генка фыркает. Ведет пятерней по волосам:

— У меня девять классов образования. Какой там универ?

Черт. Вот это я лоханулся. Откашливаюсь:

— Колледж, значит?

— Ну, да. Только это бредовая затея. И вообще, Арман Вахтангович, мы сейчас не обо мне. Обидите мне сестру — хана вам, ясно? Мне терять особенно нечего.

— Смотри, как запел, — сощуриваюсь. — Терять всегда есть что. Но тебя я услышал. И ты меня, пожалуйста, услышь — Зоя мне не чужая. Я ее люблю.

Генка молчит. Только желваками играет.

— А как же тетя Ануш?

— Это другое…

И так просто этого не объяснить! Ануш — моя жизнь, моя юность, мое становление, мой лучший друг, моя нежность и моя самая отчаянная боль. Зоя… Зоя — как глоток воздуха после удушья. Как внезапная весна, когда ты давно свыкся с осенью. Сравнивать их нереально. Да и не нужно, да…

Генка щурится. Прячет руки в карманы. Я не пытаюсь его переубедить. Просто жду. Он умный парень — поймет все со временем, я уверен.

И что там он говорил про колледж? Надо узнать у Борисыча, в чем затык.

Глава 25

Зоя

— Ой!

— Что?! — Машка подпрыгивает на стуле, с опаской косясь на мой живот. Он совсем небольшой. Мне есть с чем сравнивать, поэтому реакции подруги кажутся мне несколько чрезмерными. Возможно, на подругу давит осознание, что я на сносях.

— Рожаю! — ахаю, хватаясь за бок.

— Да ну тебя! — злится Машка. — Не боишься, что когда все начнется на самом деле, тебе уже никто не поверит?

— Так вы сами виноваты. Смотрите на меня каждый раз, как на обезьяну с гранатой! — парирую я не без возмущения.

— Григорова? Заходи, Юрий Семенович освободился, — окликает меня ассистентка препода, которому я пришла сдавать экзамен по анатомии домашних животных. Как и обещал Гаспарян, в деканате вошли в мое положение и разрешили закрыть сессию экстерном. Середина мая — а я почти отстрелялась.

Поднимаюсь, машинально поглаживая слегка тянущую поясницу. Беспокойства нет. Происходящее я списываю на нервы. Зря, как потом оказывается.

— Удачи! — напутствует Машка.

Благодарно сжав ее руку, захожу в аудиторию. Юрий Семенович поправляет очки и улыбается, глядя на мой живот:

— Решили привести на экзамен группу поддержки?

Улыбаюсь в ответ, вытягивая билет. Сердце колотится, ладони потеют. Даже не верится, что этот день наступил, что мне удалось окончить первый курс без форс-мажоров. Переворачиваю бумажку и с облегчением выдыхаю — эта тема мне отлично знакома.

— Методы анатомических исследований, — читаю вслух.

Юрий Семенович потирает руки. И тут я уже понимаю, что что-то не так. Сильная боль скручивает меня пополам так внезапно, что я вскрикиваю:

— Ой! Больно…

Преподаватель подбирается:

— Зоя? Все в порядке?

— Кажется, я рожаю! — сиплю я, цепляясь за край стола.

— Вот черт! — препод нервно вскакивает, роняя бумаги. — Марина! — орет он, зовя ассистентку. — Скорую вызывай!

Суета накрывает меня волной паники. Юрий Семенович осторожно усаживает меня на стул.

— Дыши, Зоя, дыши!

— Рано еще дышать, Юрий Семеныч, — пытаюсь юморить.

Дыхание сбивается, сознание скачет по самым разным моментам последних месяцев. Пока меня выводят и усаживают в машину скорой, я вспоминаю, как все узнали о моей беременности. Первыми Машка с Аней, конечно. Им я обо всем рассказала сама. Тянуть и дальше было нечестно по отношению к девочкам, которых я считала подругами. Они тогда переглянулись, но вопросов мне задавать не стали, ограничившись тем, что я сама посчитала нужным им сообщить. Может, поняли, что это не самая приятная для меня тема — не знаю. Но вместо осуждения, к которому я в глубине души была даже готова, я совершенно неожиданно получила поддержку. Даже преподы относились ко мне с заботливым сочувствием. А вот одногруппникам до меня вообще не было никакого дела. Что не могло не радовать.

Из пучины воспоминаний на бренную землю меня возвращает мощная схватка. Сцепив зубы, набираю Армана Вахтанговича. Зря я не сделала этого раньше. Думала, у меня полно времени, а сейчас понимаю, что ни черта! Все совсем не так, как я читала. Нет никакого постепенного развития событий. Меня слегка пугает стремительность происходившего.

К счастью, Гаспарян почти сразу же берет трубку.

— Началось. Я на скорой еду в роддом. Привезешь мою сумку?

То ли кажется, то ли я в реальности слышу, как разгоняется его сердце…

— Конечно, Зой. Я сейчас же выезжаю.

— Спасибо, — зачем-то благодарю я и торопливо сбрасываю, боясь напугать его рвущимся криком.

— Так, хорошая моя… У нас тут нежданчик. Почти полное раскрытие, — комментирует фельдшерица. — Потерпим до больнички? Или будем рожать?

— Потерпим…

Самой-то мне уже все равно, но хочется, чтобы Арман Вахтангович успел. Боже, почему я его до сих пор про себя называю по имени-отчеству? Какого черта?! Арман он. Арман… Арман!

— М-м-м… — стону, стараясь не терять самообладания.

— Еще немножечко осталось. Один светофор. А там нас уже ждут.

И правда, стоит карете скорой подъехать, как дверь тут же открывается, и меня пересаживают с каталки в кресло. Провозят через приемный покой и укладывают на кушетку, попутно подключая к аппаратам и заполняя документы. Мне неспокойно, потому что поднявшаяся суета не кажется мне нормальной. Если так здесь всегда, то это дурдом какой-то!

— У нас тут стремительные…

Это же про меня, да?

— Я у Лидии Сергеевны собираюсь рожать, — истерю, внезапно осознав, что о главном-то я и забыла! — Пригласите Лидию Сергеевну!

— Качурову? Так у нее сегодня отсыпной.

— А-а-а! — меня скручивает очередная схватка, и резко становится все равно, кто избавит меня от боли.

— Вы не переживайте, мамочка. У нас очень хорошие доктора. И акушерка вам попалась совершенно уникальная, — доносится до меня мягкий успокаивающий голос… то ли санитарки, то ли медсестры. Вцепляюсь в эти слова бульдожьей хваткой. О плохом думать не хочу!

— Зоя?! — вдруг слышу потрясенный голос, не сразу сообразив, откуда здесь взяться Седке. Решив, что у меня галлюцинации, поворачиваюсь к двери. Моя лучшая подруга стоит в компании других ребят в белых халатах. Она растерянно смотрит на мой живот. Ее огромные глаза расширяются от шока, когда она сводит концы с концами. Но это еще не все! Боже… Гораздо хуже становится, когда в родзал, заставив всех расступиться, влетает… ее отец. Диковато оглядывается, как будто никого кроме меня не видя, и бросается к креслу. Надо же… Ему так идет медицинская роба! Когда он успел переодеться? Прикрываю глаза, но непроизвольные слезы все текут и текут по лицу. Мне так хорошо. И так плохо…

— Ты как, маленькая?

Шок на лице подруги сменяется болезненной недоверчивостью. Кровь отливает от ее лица. Того и гляди Седка хлопнется в обморок, но мне уже не до этого.