Беспринципная (СИ) - Резник Юлия - Страница 24

Как и обещала, вечером в пятницу забираю Алиску из школы и с тяжелым сердцем плетусь к автобусной остановке. Скрасить дорогу помогает несмолкающий щебет сестры — у той впечатлений от новой школы столько, что все не переслушать. Хоть я ее и навещала пару раз — больше не смогла выбраться, по количеству обрушившейся на меня информации складывается ощущение, что мы не виделись целый год. В принципе, меня радует ее энтузиазм. А вот что не радует совершенно — очередной список того, что нужно купить. Мои запасы стремительно тают, получки больше ждать не приходится, надо искать работу, но я пока не вижу возможности совмещать это дело с учебой.

Уж не знаю, кто на нее повлиял, но мать встречает нас практически трезвой. Я неприветливо с ней здороваюсь, отдаю Лёньке купленные по его просьбе в городе блесны и сбегаю к Гаспарянам. Седка при виде меня только что не визжит от радости. Новостей у нее не меньше, чем у Алиски. Да и ведет она себя точно так же, как и моя семилетка-сестра. Но под этим всем чувствуется скрытое напряжение.

Примерно через полчаса наш разговор прерывает появление тети Ануш.

— Здравствуйте! — вскакиваю я на ноги с радостной улыбкой. Мне кажется добрым знаком, что она встала и смогла дойти до холодильника.

— Привет, Зой. Обмениваетесь новостями?

— Да мы по телефону уже всем обменялись, — отмахиваюсь я. — Так, ни о чем болтаем. Вы как?

— Да ничего. Потихоньку.

Тетя Ануш уходит, взяв воду, хотя обычно всегда присоединялась к нашей компании.

— Врачи хотели оставить ее в больнице. Мама не согласилась, — шепчет Седка. — Поругалась со всеми. Даже с отцом. Ну и вот…

— А не согласилась чего?

— Да кто ее знает. Говорит, ей дома лучше. А как плохо становится — на стенку лезет. Какое уж тут лучше? Папа совсем измучился.

— А ты?

— А у меня голова кругом. Столько нового… Думаешь, я плохая дочь?

— Думаю, что ты обычная молодая девочка, в жизни которой начался очень важный этап. Естественно, что ты этим поглощена.

— Поклянись, что не осудишь! — требует Седка. Закатываю глаза:

— Ты же знаешь, что нет.

— Я вовсе не хочу мотаться туда-сюда. Я бы лучше, как ты, поселилась в городе.

Ну, это понятно. Обстановка в доме угнетающая. Это даже я почувствовала.

— Так почему не поговоришь об этом с родителями?

— Они ни за что не согласятся! — распахивает карие глаза Седка. — Да и как я папу одного брошу? А маму?

— Вы же сиделку наняли?

— Ну не круглосуточную же! Да и потом, если болезнь победит, будет правильно провести это время вместе, как думаешь?

Откуда мне знать? Пожимаю плечами. Наверное, тут нет никакого «правильно». С одной стороны, тетя Ануш может поправиться, а Седке никто не вернет ее юность. С другой, если все пойдет по худшему сценарию, она ни за что себя не простит, что не была рядом… Тут палка о двух концах.

— Слушай, — говорю после недолгого молчания, — а ты не думала, что дело вообще не в «правильно»?

— А в чём тогда?

— В том, что ты имеешь право жить своей жизнью. Учиться, тусоваться, влюбляться, ну… — Я осекаюсь, натолкнувшись на пристальный взгляд из коридора. — Дышать полной грудью. Это не делает тебя плохим человеком. Ты же не робот, у тебя есть какие-то свои чувства, желания и потребности…

Говорю Седке, но будто бы и ему тоже. А он слушает, поигрывая вздувшимися желваками.

Глава 16

Зоя

К окончанию следующей недели приходит четкое понимание, что если я не найду себе работу немедленно, то мне придется голодать. Город — это вам не деревня, где достаточно кинуть в землю пару картошин, посадить несколько кустов помидоров и завести курочек, чтобы не остаться голодным. Да и к богатым соседям, где тебе всегда рады, не сбегаешь. Здесь все студенты. Никто особенно не шикует.

Я принимаюсь искать работу, хотя понимаю, что это сведет на нет возможность навещать Алиску в школе и поездки домой. Тревожит ли меня это? Еще как. Однако я слишком хорошо помню, каково это — ложиться спать с урчащим животом и смотреть, как младшие едят хлеб с маргарином, потому что ничего другого в доме попросту нет. И страх, что однажды это все повторится, оказывается сильнее.

Поиск работы упрощает специальное приложение. Мне везет, меня берут официанткой в приличного уровня ресторан. Попасть в такой без опыта работы практически невозможно. Но мне в этом неожиданно помогает наличие санитарной книжки — обязательной на моем предыдущем месте работы. Другие соискательницы оказались менее предусмотрительными по части документов.

Ресторан называется «Магнолия» — светлый, с большими окнами, приятным интерьером и живыми цветами в вазах. По вечерам здесь играет живая музыка, пахнет кофе и чем-то сладким. Первые дни я боюсь. Что не справлюсь. Что начну путать заказы, упущу поднос или нарвусь на какого-нибудь богатенького неадеквата. Но мои страхи оказались напрасными. Бывает, конечно, тяжело. К концу смены я просто не ощущаю ног. А учитывая, что ресторан даже в будни закрывается не раньше двенадцати, на первых парах в универе потом откровенно клюю носом. Но за чаевые, которые мне оставляют, я готова терпеть что угодно. Это настоящее счастье, что мне не нужно считать каждую копейку!

В университете всё тоже неплохо. Потихоньку я втягиваюсь в процесс учебы. И хоть порой я все еще думаю о том, как было бы круто, если бы я могла не работать, погрузившись в обычную студенческую жизнь с гулянками до утра, вписками и прочим весельем, в реальности я все же смиряюсь с тем, что этому не бывать. Ну не ведется на меня Гаспарян. Не ведется — что бы я ни делала! Да и черт с ним! Та жизнь, где я еще на что-то надеялась, будто выцветает, стирается потихоньку из памяти. Я попадаю в абсолютно новую реальность. И я подстраиваюсь под нее — смеюсь, строю планы, несмотря на усталость, раз в неделю навещаю Алиску, сдвигая рабочий график на пару часов. Она кажется повзрослевшей. Выглядит взбудораженной, много смеется, с восторгом рассказывает о школьном спектакле, который собираются ставить ко дню учителя. Я улыбаюсь, слушая, а у самой в груди тесно.

В бесконечной череде трудовых будней я преступно отдаляюсь от Седки. Ну нет у меня времени, даже просто поболтать с ней нет! Я домой приползаю во втором часу ночи. Но все равно стараюсь написать сообщение, надиктовать голосяшку, когда выдается свободная минутка. Обязательно спросить, что нового у нее случилось, и рассказать что-то о своем бытии, создавая иллюзию прежней жизни. Но это, конечно, совсем не то, что наши ежедневные встречи раньше. Я пытаюсь балансировать между учебой, работой и дружбой, но пока не то чтобы получается.

День, когда все опять становится с ног на голову, начинается как обычно. Я прибегаю на работу, надеваю фартук и собираю волосы в аккуратный пучок. Мою руки, подкрашиваю губы и выбегаю в зал. Ресторан, оживающий к обеду, сейчас полупустой. Узнаю наших постоянных клиентов — двух айтишников из офисного здания через дорогу, замечаю парочку, которая здесь, похоже, впервые. Заказов не так много. Я плавно лавирую между столами и вдруг… застываю. В конце зала, у двери, стоит Арман Вахтангович. Выглядит он откровенно хреново. Из-под небрежно наброшенной на плечи кожанки просматривается помятая рубашка, лицо уставшее, под глазами сгустились тени. У него до того потерянный вид, словно он не может вспомнить, как вообще здесь оказался.

Меня бросает то в жар, то в холод. К Гаспаряну подходит хостес, провожает его за стол. Я хватаю меню и иду к нему, хотя мои столики располагаются в другом конце зала.

— Зоя? — звучит удивленный голос. — Ты что здесь… Ты как?…

— Здравствуйте, Арман Вахтангович. Я здесь работаю. А вы какими судьбами?

— Зашел поесть, — растерянно отвечает он, сводя к переносице темные брови. — Больница Ануш в квартале отсюда…

— Так она сейчас там?

— Да. — Он кивает. Тяжело откидывается на спинку кресла, будто сгибаясь под весом навалившихся на него проблем.