Красавчик. Часть 2 (СИ) - Федин Андрей - Страница 36

Аркадий усмехнулся, махнул ложкой.

— Понятно, — сказал он. — Вы с моим отцом теперь в одной лодке. Жаль. Я надеялся, что мы с тобой поработаем. Быстро же тебя взяли в оборот. Хотя… чему тут удивляться?

Александров усмехнулся.

— Где я тебя найду, Сергей? — спросил он. — Если вдруг… мало ли что. Если просто захочу с тобой пообщаться.

Аркадий посмотрел мне в глаза.

Я развёл руками и ответил ему, что не оставлю ни свой адрес, ни телефон. Сказал, что связаться со мной можно через Сан Саныча. Но всё же пообещал, что приду к Аркадию домой: чуть позже, когда «появится свободное время». Александров написал мне карандашом на клочке бумаги свой адрес. Сообщил своё рабочее расписание и расписание Риты. Поинтересовался, чем именно я сейчас занимался на своей «секретной» работе. Я усмехнулся и ответил, что на подобные рассказы сейчас не способен: уж слишком болела голова. Пообещал, что мы поговорим на тему моей работы… когда я приду к Аркадию в гости.

Домой я приехал раньше Юрия Григорьевича.

Выпил чашку кофе.

Принёс к аквариуму табурет и до прихода прадеда рассматривал плававших за стеклом рыбок. Юрий Григорьевич мне говорил, что это занятие приглушало головную боль. Раньше я это утверждение не проверял. Занялся этим сегодня. Потому что уснуть не надеялся. Не рассчитывал сейчас и на то, что запомню очередную порцию результатов спортивных соревнований.

Отчёт о моих сегодняшних приключениях Юрий Григорьевич выслушал, не перебивая. Он лишь изредка хмурил брови и покачивал головой. Наблюдал за тем, как я потирал виски.

Я завершил рассказ.

— Сергей, опиши мне тот зуд, который ты чувствовал под платком во время «поиска», — попросил Юрий Григорьевич.

Он кашлянул.

Я махнул рукой и показал прадеду своё запястье, где за день появилась красноватая сыпь.

— Ерунда всё это, дед, — сказал я. — Аллергия у меня на эту вашу «жизненную» энергию.

— У тебя аллергическая реакция на грязный платок, — ответил Юрий Григорьевич. — Кхм. Но никак не аллергия на чужую жизненную энергию быть не может.

В среду я свой внутренний компас больше не потревожил. Мы с Юрием Григорьевичем решили, что на сегодня мучений с меня достаточно. До позднего вечера мы с прадедом просидели в гостиной. Обсудили мои воспоминания о пока не наступившем будущем. Я снова продемонстрировал прадеду свои познания о политической обстановке в Советском Союзе семидесятых и восьмидесятых годов — припомнил несколько незначительных на мой взгляд деталей, ранее не упомянутых в беседах с Юрием Григорьевичем. Поговорили мы сегодня и об обстановке в мире: в мире будущего. Рассказал я и о достижениях науки — о тех, которые сейчас казались выдумками писателей-фантастов.

Сан Саныч в среду вечером не пришёл и не позвонил.

Ровно в полночь мой прадед ушёл в свою спальню.

Я отметил, что головная боль почти прошла. Но спать не лёг. Достал из рюкзака тетрадь со спортивными результатами и уселся в кресло. Пролистнул страницы — задержал взгляд на надписи: «Чемпионат мира и Европы по хоккею с шайбой 1971».

Я удивлённо вскинул брови и пробормотал:

— Так это чемпионат мира или чемпионат Европы?

Снова взглянул на надпись — не увидел в ней ответ на свой вопрос.

— Ладно, — произнёс я. — Что тут у нас? Девятнадцатое марта семьдесят первого года. СССР — ФРГ: одиннадцать — два. Та же дата. ЧССР — США: один — пять. Двадцатое марта. ФРГ — Финляндия: три — четыре…

Сан Саныч не появился и в четверг. Хотя я вчера не сомневался: в четверг вечером Александров примчится в квартиру моего прадеда с расспросами о вчерашних поисках автомобиля Хлыстова. В итоге я пришёл к выводу, что ответы на свои вопросы Сан Саныч уже получил от Аркадия. Ближе к ночи я даже порадовался, что Сан Саныч не потревожил меня сегодня расспросами. Потому что меня измучил Юрий Григорьевич. Он настоял, чтобы я воспользовался своей способностью четыре раза. Я поддался на уговоры прадеда. Поэтому в пятницу отправился на утреннюю пробежку с головной болью.

Сан Саныч разбудил меня в пятницу днём. Он буквально ворвался в квартиру моего прадеда — улыбчивый, энергичный. Взглянул на моё сонное лицо и на мои китайские трусы, осыпал меня шутками и колкостями. Поинтересовался, не закончился ли ещё «твой кофе». Не дождался моего ответа. Рванул на кухню, загрохотал там о раковину чайником. Я зевнул и протёр руками глаза; убедился, что пришествие Сан Саныча мне не почудилось (в этом мне помог ещё и появившийся в квартире запах одеколона). Я натянул в гостиной шорты и вошел на кухню, когда там уже шумел на газовой плите чайник.

— Ну, Красавчик, рассказывай, — потребовал Александров.

Он замер около плиты, скрестил на груди руки.

Я уселся за стол и снова зевнул.

— Давай с самого начала, Красавчик, — потребовал Сан Саныч. — С того момента, когда я позавчера высадил тебя около театра.

Я повторил для Александрова всю ту историю, которую озвучил позавчера своему прадеду. Вот только Сан Саныч, в отличие от Юрия Григорьевича, то и дело прерывал мой рассказ вопросами. Его интересовали не мои ощущения во время использования способности. Вопросы Александрова звучали в духе: «Что ты ему сказал?» и «Что он тебе ответил?» Сан Саныч усмехнулся, когда услышал мои слова об экстрасенсорике. Потребовал, чтобы я повторил озвученное мной Евгению и Аркадию пояснение этого термина. Усмехнулся, покачал головой. Похвалил меня за находчивость. Налил мне чашку кофе.

— Молодец, Красавчик, — сказал Александров. — Справился не на «отлично», но на «хорошо». Помог и мне, и хорошим людям. Вот тебе и награда от них. Я к тебе не с пустыми-то руками пришёл. Держи, Красавчик. Заслужил.

Сан Саныч вынул из кармана рубашки клочок бумаги и положил его на стол.

— Что это? — спросил я.

Опустил взгляд на бумагу.

— Это билет в театр, — ответил Александров. — На эту субботу. Хлыстовы сегодня утром передали.

Я заметил на билете знакомый красный логотип с надписью «Московский театр сатиры» — такой же логотип я видел позавчера и на здании, около которого встретился с Евгением Хлыстовым и с Аркадием Александровым.

— Что за спектакль? — поинтересовался я.

Сан Саныч пожал плечами.

— Понятия не имею, — ответил он. — Не спросил. Знаю только, что там Евгений Хлыстов играет. И Андрей Миронов. Помнишь такого актёра, Красавчик? Тот, который Гена Козлодоев из фильма «Бриллиантовая рука».

— Козодоев, — поправил я.

Александров махнул рукой.

— Без разницы, — заявил он. — Не в этом суть, Красавчик. Ещё в том спектакле есть роль у Елены Лебедевой. Мне так сказали. Её-то, я уверен, ты точно не забыл.

Я поднял на Сан Саныча глаза и заметил, как тот усмехнулся.

— Мне дали три билета, — сообщил Александров.

Он показал мне три пальца и перечислил:

— Для меня, для тебя и для Аркадия.

Я сдвинул билет в сторону Александрова и сказал:

— Забери, Сан Саныч. Вместе с Варварой Юрьевной в театр пойдёшь. Бабушка Варя любит театр.

Сан Саныч усмехнулся и покачал головой.

— Не получится, Красавчик, — ответил он. — Свой билет я уже отдал. Своей будущей невестке Рите. А один я в театр точно не пойду. Да и не любитель я расхаживать по театрам. Мне там разве что только буфет нравится.

Александров ухмыльнулся.

Я снова посмотрел на билет.

— Так что не морочь мне голову, Красавчик, — сказал Сан Саныч. — Забери билет и не выделывайся. В жизни не поверю, что он тебе не нужен. Неужто ты не полюбуешься из зрительного зала на свою Алёну?

Глава 17

Сан Саныч пробыл в квартире моего прадеда меньше часа.

Он ушёл, не дождавшись возвращения с работы Юрия Григорьевича.

Я закрыл за ним дверь, вернулся на кухню. Уселся за стол лицом к окну, придвинул к себе оставленный Александровым на столешнице билет. Прочёл надпись на его верхней части: «Главное управление культуры исполкома Моссовета. Московский ордена Трудового Красного Знамени театр сатиры». Опустил взгляд на строки «Партер», «Правая сторона», «ряд 1» и «место 15». Заметил на билете два чернильных оттиска. На первом увидел: «8 августа 1970». На втором: «Начало в 19−00».