Красавчик. Часть 2 (СИ) - Федин Андрей - Страница 26

Александров прервался, вдохнул воздух.

— … Сказала, что проклянёт любого, кто явится на её вызов раньше вечера.

Сан Саныч провёл костяшкой пальца под глазами, словно вытер слёзы.

— Примерно то же самое, Красавчик, сегодня говорили и женщины в отделе кадров, — сообщил он, чуть похрюкивая от смеха. — Ещё обсуждали нижнее бельё. Так что ты теперь «тот самый сантехник». Весь обеденный перерыв я только о тебе и слушал. Думаю, слушал не только я. Скоро о тебе вся Москва шептаться будет. Как о том проклятом попугае, о призраке старой графини или о замурованном в стену прорабе. Только эта история будут рассказывать с другим подтекстом. Не поверишь, Красавчик, но даже сломанный нос Василия Гарина женщин не испугал. Говорят, что Гарин сам виноват: потому что…

Александров шумно выдохнул и добавил:

— … Потому что у него не те трубы.

Юрий Григорьевич кашлянул.

Сан Саныч вскинул руки и пообещал:

— Всё, Григорьич, всё! Я понял. Ни слова больше про «сантехника», обещаю.

Александров затолкал в рот остатки бутерброда.

Мы с Юрием Григорьевичем наблюдали, как он пережёвывал, чуть вздрагивал и шмыгал носом. Сан Саныч залпом допил кофе, отставил в сторону чашку.

— Шутки в сторону, — заявил он и снова шмыгнул. — Всё указывает на то, Красавчик, что твоя статейка не соврала. Поэтому смело берите платок Василия Гарина в работу. О новостях по делу физрука я вам расскажу, когда сам их узнаю. Там уже всё завертелось, не остановишь. Три трупа — это не шутки. Делом заинтересовались на самом верху. Щёлоков в курсе. Пообещал помощь, торопит, ждёт отчёты. В невиновность Гарина я уже и сам не верю. Но… для «лечения» его использовать рано. А вот для тренировок с «поиском» — в самый раз. Я так понял, что учёбу вы начнёте уже сегодня?

Я кивнул и ответил:

— Хотел бы. Уже пора.

Сан Саныч похлопал меня по плечу.

— Вот и дерзай, Красавчик, — сказал он. — Желаю тебе удачи. Помогу вам, чем смогу. Сегодня. Но в ближайшие дни на мою помощь не рассчитывайте. Уеду в командировку. В Ставрополь. Очень удачно она мне подвернулась. От Ставрополя недалеко до Невинномысска. Загляну и туда. Побываю на предприятии «Азот». Проведаю там гражданина Сливко. Того, о котором была другая статейка в твоей, Красавчик, папочке. Посмотрим, как он работает с детьми. Глядишь, второй платок вам привезу. Да и коллегам в Невинномысске помогу. Потому что такие заслуженные учителя нам в СССР точно не нужны.

Александров посмотрел мне в глаза и сообщил:

— Сегодня ночью уеду. Поезд в начале второго. Вернусь на следующей неделе.

Он вздохнул и строго сказал:

— Красавчик, ты уж поосторожнее с Григорьичем. Не расстраивай его без повода. Учись поскорее, не лодырничай. Григорьич выполнил свою часть договора. Осталось дело за тобой.

После ужина (для меня он состоял из чашки растворимого кофе) мы пошли в гостиную: я сообщил, что готов к учёбе (в висок тут же кольнула воображаемая боль). Сан Саныч вызвался в мои помощники. Он уселся на диван, скрестил на груди руки, взглянул в сторону аквариума — над тем уже светилась лампа. Юрий Григрьевич снял с верёвки платок, одобрительно кивнул. Он принёс платок мне; заявил, что прибинтовывать платок к запястью нет необходимости — достаточно сжать этот пропитанный кровью кусок материи в кулаке.

— Сергей, попробуй пока так, — сказал мой прадед. — Позже поймёшь, как тебе удобнее. Мне кажется, что все эти ритуалы при использовании наших способностей — дело сугубо индивидуальное. Они подчинены больше нашему воображению, нежели необходимости. Мы используем способности каждый по-своему. Нам они видятся по-разному. Одинаков лишь результат.

Юрий Григорьевич кашлянул и продолжил:

— При использовании «поиска» ты, Сергей, работаешь с воображаемым компасом. Именно он указывает тебе направление. Я при работе с этой же способностью никакой стрелки не представляю. Мне будто бы посылает сигналы сам спрятанный или утерянный предмет. Кхм. Я словно ощущаю его. По большому счёту, мы с тобой чувствуем одно и то же. Только представляем это по-разному.

Мой прадед указал на платок.

— Скорее всего, работу с энергией мы тоже представим каждый по-своему. Это нормально. Потому что мы с тобой не одинаковые, и наше воображение работает по-разному. У каждого из нас возникает при работе со способностью свой ассоциативный ряд. Важен результат, а не воображаемый процесс работы. Поэтому не жди, Сергей, что почувствуешь то же, что обычно чувствую я.

Юрий Григорьевич покачал головой.

Я смял платок — мне показалось, что тот ещё был слегка влажным. Почувствовал я и запах крови. Он будто бы слегка оттенил ещё не выветрившийся запах одеколона Сан Саныча.

— Дед, ты так и не объяснил мне, что именно чувствуешь при работе с этой «жизненной энергией», — сказал я. — На что она похожа? Какой ты её ощущаешь? Она теплая или холодная? Или у неё есть запах?

Сан Саныч поёрзал на диване, словно уже томился в ожидании.

Мой прадед посмотрел на ковёр поверх головы Александрова.

— Она… Кхм.

Юрий Григорьевич задумался — будто подбирал правильные слова.

— Она не тёплая и не холодная, — сказал он. — Она ощущается словно… укол новокаина. Появляется онемение на коже — там, где с ней соприкасается чужая кровь. Это онемение будто бы проходит по моему телу. В случае с «поиском» я чувствую онемение кожи на руке и на шее — энергия будто бы проходит в мозг и топит в себе мою головную боль. Она остаётся во мне — не переходит даже частично на моего помощника.

Мой прадед потёр правое запястье о ткань у себя на груди.

— При «лечении» я чувствую примерно такое же онемение, — продолжил он. — Только направляю чужую энергию в платок «пациента». Я будто бы лью в платок это онемение с двух рук. До тех пор, пока процесс перекачки энергии не завершится. Длится это обычно не больше пары минут. Гораздо дольше я готовлюсь к этому процессу. Потому я и зажигаю свечу, приглушаю свет и убираю прочие раздражители.

Юрий Григорьевич повёл плечом.

— Как это происходит у других… я тебе, Сергей, не скажу. Никогда об этом не слышал. Мне и самому это интересно. Послушаю твои рассказы. В данном случае я такой же неопытный учитель, и ты — неопытный ученик. Пока не представляю, как буду тебя учить. А ты сейчас ещё не совсем понимаешь, как именно будешь учиться. Важно то, что мы с тобой чётко представляем конечный результат занятий. Понимаем, что он вполне реален.

Юрий Григорьевич потряс указательным пальцем.

Я кивнул.

— Это всё хорошо, товарищи колдуны, — подытожил рассуждения моего прадеда Александров. — Просто прекрасно.

Он запрокинул голову, взглянул на меня и спросил:

— Красавчик, не пора ли уже начать твоё обучение? Время дорого. Мне скоро на вокзал. А я ещё трезв, как стёклышко. Не оттягивайте неизбежное-то. Ваше вступление слишком затянулось. Работайте, товарищи. Хватит лирики. Что мы ищем сегодня, Красавчик? Какие варианты? Что мне представить?

Я взглянул на Юрия Григорьевича — пот пожал плечами.

— Сан Саныч, представляй, что угодно, — ответил я. — Лишь бы ты сделал это хорошо. Выбери хорошо знакомый тебе предмет. Ну, и… дальше ты сам всё знаешь. Какая у меня сейчас задача, дед?

Юрий Григорьевич ответил с двухсекундной задержкой.

— Твоя задача, Сергей, — произнёс он, — что бы ты почувствовал заключённую в чужой крови энергию. В той, что на платке. Делай всё, как обычно. Одновременно прислушивайся к ощущениям в твоей руке. Какие они будут — этого я не знаю. Лишь они бы появились. Замечай их все. Хоть зуд, хоть холод. Как только ощутишь энергию, тут же направь её в сторону своего внутреннего компаса. Не на Сан Саныча.

— Ладно, — произнёс я. — Попробую. Только как мне её направить, дед?

Юрий Григорьевич вскинул руки.

— Подключи фантазию, Сергей, — сказал он. — Вообрази, что это обычная вода. Тёплая или холодная — неважно. Мысленно проложи для неё русло по своему телу. Или вскинь руку вверх, чтобы энергия стекла в нужном тебе направлении. Здесь нет готового рецепта, Сергей. Да и не важен он сейчас. Поначалу просто почувствуй эту энергию. Уже это сегодня будет отличным результатом. Там… сам поймёшь свои дальнейшие действия.