Тай-Пен (СИ) - Шимохин Дмитрий - Страница 37

Вечером, когда первый ажиотаж улегся, я собрал свой «военный совет» у вытащенных на берег трофейных джонок. Левицкий, Тит, Сафар и хмурый, как всегда, Софрон стояли рядом, глядя на темную воду.

— Хорошая добыча, — гулко пробасил Тит, похлопывая по туго набитому мешку.

— Мы вырвали у змеи хвост, но голова-то цела. И эта голова скоро приползет сюда за своим добром.

В этот момент Софрон, до этого молчавший и задумчиво ковырявший щепкой просмоленный борт джонки, вдруг поднял голову. В его выцветших глазах блеснул острый, расчетливый огонек.

— А что, если не ждать, пока она приползет? — глухо произнес он. — Что, если самим в гости наведаться?

Все взгляды обратились к нему.

— Они ведь нас там не ждут, — продолжил старый солдат, и его тихий голос звучал в вечерней тишине весомо и жутко. — Они ждут свои лодки с золотом с прииска. Так пусть и дождутся. Только не с золотом, а со свинцом!

Он ткнул мозолистым пальцем в сторону трофейных джонок.

— Мы придем к ним на их же джонках. На весла и на руль посадим твоих тайпинов, Курила. Переоденем их в синие халаты хунхузов и ляжем на дно, под рогожи. Подойдем к самому берегу, как свои. А когда сойдем…

Он не договорил, но последнее слово повисло в воздухе, холодное и острое, как нож. Каждый понимал — потом будет резня.

План всем понравился. На лице Тита расплылась хищная, восхищенная ухмылка. Левицкий, оценив тактическую красоту замысла, коротко кивнул:

— Дерзко. Но сработает. Эффект внезапности будет полным.

Сафар не сказал ни слова. Лишь в глубине его темных глаз вспыхнул и погас холодный огонь. Это был его шанс еще ближе подобраться к Тулишену.

— Ой-Вэй, стоит ли так рисковать? — вдруг запаниковал осторожный Изя. — Придется идти без разведки. Вдруг на том берегу у них целая армия? А лодки не поднимут всех — надо делать два рейса.

Его слова остудили горячие головы, заставив нас задуматься. Действительно, нам придется разделить силы. Пока передовой отряд уже будет сражаться там, на маньчжурском берегу, второй только приготовится к погрузке!

Мнения разделились. Изя и Мышляев предлагали действовать осторожно. Тит и Софрон, настаивая на своем, предлагали «рискануть». Сафар молчал, Левицкий заколебался, посматривая на меня. А я впервые за долгое время не знал, на что решиться.

С одной стороны — да, неплохо было бы все поначалу разведать. Вот только получится ли? Было бы убийственно опасно послать туда русских. Они будут выделяться за версту. Направить китайцев — скажем, из тайпинов Лян Фу, чтобы под видом торговцев или рыбаков осмотрели берег? Можно, вот только наверняка все местные китайцы прекрасно друг друга знают. Берега Амура малонаселены, любой новый человек привлечет внимание. И неважно — белый он или азиат. А посылать людей в пасть тигра я не имел ни малейшего желания.

Надо что-то придумать… Нам нужен какой-то козырь, трюк, способный в один миг переломить дело в нашу пользу. Та-ак… А ведь такой козырь есть!

Глава 19

— Где Кагальницкий? Срочно ко мне!

Пока разыскивали нашего специалиста динамитного дела, я мысленно прикидывал, верно ли все рассчитал. Противник — банда хунхузов на том берегу, которую мы собирались атаковать, — был неизвестной величиной. Сколько их там, в этих фанзах? Полсотни? Сотня? Две? Китай большой, их может быть сколько угодно. Ввязываться в бой с превосходящими силами в их собственном логове было чистым безумием, если не иметь в рукаве козыря. Решающего аргумента, способного уравнять шансы. И этот козырь лежал в отдельных, обитых войлоком ящиках.

Динамит.

Появление инженера Кагальницкого прервало мои размышления. Услышав, что я желаю видеть его, он прибежал безо всякого промедления.

— Леонтий Семенович, каково состояние нашего особого груза? — без предисловий спросил я его, стоило ему подойти. — Главное, что меня сейчас интересует: не выступил ли на шашках нитроглицерин. Вы давно его проверяли? Нет ли следов «потения»?

Сухощавый инженер, казалось, даже несколько обиделся на такой вопрос, поджав свои тонкие губы.

— Владислав Антонович, уверяю вас, продукция фабрики Нобеля высшего качества. Я проводил ревизию неделю назад и не нашел ни малейшего экссудата. Все двадцать два пуда в идеальном состоянии, хранятся по всем правилам, в сухом месте. К ним в наличии имеется четыреста запалов — они в отдельной укупорке. Так что вы можете быть совершенно спокойны.

— Где именно они сейчас?

— Как вы и приказывали, держим отдельно от скопления людей. Пока отнесли на временное хранение в овраг у ручья, подальше от лагеря. Там как раз роют погреб, чтобы складировать все под замок.

Мы направились туда. В уединенном овражке в прохладной тени ровным серым штабелем лежали тяжелые ящики. Тут же ковырялась с заступами пара усталых, замызганных грязью тайпинов.

— Мань-мань дэ да-кай[1],— приказал я, указав им на верхний ящик, и тайпины, видимо, уже предупрежденные, что внутри нечто опасное, с большой осторожностью взялись за ломики.

Когда пара подозванных тайпинов аккуратно вскрыла один из ящиков, внутри в плотных рядах, переложенные войлоком и пучками древесной стружки, лежали цилиндры, похожие на толстые, сальные свечи в промасленной вощеной бумаге. Кагальницкий тем временем ножом вскрыл жестянку с запалами. Закончив с этим, инженер осторожно, почти с благоговением взял одну из динамитных шашек.

— Удивительно мощное взрывчатое вещество вы изобрели, Владислав Антонович, — с уважением произнес он. — Вот тут, на торце, гнезда для запальных патронов. Запалы терочного типа, все, как вы заказывали в Петербурге. Надежно и просто: достаточно чиркнуть по коробку, как спичкой, и бросить. Замедлительный шнур прогорает за пять секунд — затем зажигается порох запала и следует взрыв.

Взяв округлую шашку, я взвесил ее в руке. Увесистая, плотная, она холодила ладонь, внушая уверенность в сокрытой в ней силе.

— Давайте попробуем, как все это действует, — решительно сказал я. — Надо все проверить здесь, «на берегу».

Мы отошли к противоположному склону оврага, подальше от ящиков. Каждый запал был снабжен «теркой» — полоской картона с бертолетовой солью. Взяв одну из них, я резким движением чиркнул по терке головкой запала. Она тут же вспыхнула, зашипев и высекая сноп искр. Не мешкая ни секунды, я с силой метнул шашку на дно оврага. Пять секунд показались вечностью.

Бах!!! Глухой, бьющий в самые потроха удар сотряс землю. Воздух словно ударил в грудь невидимым кулаком. В воздух взлетели комья грязи и стебли камыша. С верхушек окрестных сосен дождем посыпались хвоя и шишки.

На прииске тут же всполошились: раздались тревожные крики, и через минуту на край оврага выскочил встревоженный Мышляев с десятком бойцов с ружьями наготове.

— Отставить! Свои! — крикнул я, поднимая руку.

Когда он подошел, я, не скрывая удовлетворения, кивнул на неглубокую воронку в земле.

— Вот, Александр Васильевич. Наш главный аргумент. Какой бы плотной ни была толпа врагов — одна такая штука сметет все на площади в четыре квадратных сажени. А если прибавить к этому грохот и страх, который она внушает…

Однако, глядя на ровные края воронки, я вдруг понял: фугасного действия мало. В открытом бою против рассыпанной цепи стрелков этого может не хватить. Идея родилась мгновенно, простая и жуткая в своей инженерной логике.

— А что, если добавить осколков? — спросил я больше себя, чем инженера.

Не дожидаясь ответа, приказал принести из лагеря холстину, бочонок с мелкими гвоздями и котелок с кипящей сосновой смолой. Работа закипела прямо здесь, в овраге. Мы нарезали холст широкими лентами, густо смазывали их липкой, пахучей смолой и, рассыпав на брезенте гвозди, прокатывали по ним ленты. Затем этими смертоносными лентами туго, в несколько слоев, обматывали каждую динамитную шашку.

Кагальницкий наблюдал за процессом с восторгом изобретателя. Мышляев же смотрел на это с суровой радостью солдата, которому в руки дали совершенное оружие.