Харчевня "Три таракана" история выживания на гномьем торжище (СИ) - Арниева Юлия - Страница 44

Разбойники. Нападение на караван. Обычное дело на дорогах, особенно в смутные времена.

Но в центре всего этого кошмара сидел ребенок.

Мальчик лет десяти, худенький, с растрепанными темными волосами. Он сидел на земле, обхватив колени руками, и раскачивался взад-вперед. Лицо было в саже и слезах, на белой рубашке расплывалось красное пятно — он был ранен.

А вокруг него бушевал огонь.

Глава 28

Несколько секунд мы стояли, не в силах пошевелиться. Огонь вокруг мальчика был другим. Не таким, как тот, что пожирал лес и перекрыл дорогу. Этот не распространялся, не искал новую пищу. Он кружился вокруг ребенка плотной стеной, взвиваясь на высоту в три человеческих роста, но не делая ни шага за невидимую границу. Словно сам мальчик был его источником и якорем одновременно.

Жар от него был невыносимым — я чувствовала, как кожа на лице стягивается даже на расстоянии. Но самым страшным был контраст: мертвые тела родителей, лежащие всего в нескольких шагах от огненного кокона, и живой ребенок внутри, раскачивающийся и что-то бормочущий.

— Мать-богиня, — выдохнула Тара, первой найдя голос. — Маленький огневик, потерявший контроль.

Я не ответила, шагнула вперед, и жар тотчас ударил в лицо с такой силой, что я невольно отшатнулась. Это было как открыть дверцу раскаленной печи, только в тысячу раз мощнее.

— Мей, ты не сможешь подойти ближе, — Тара схватила меня за плечо. — Сгоришь раньше, чем сделаешь три шага.

— «Гаситель» должен помочь, — я подняла светящийся шар. — Он создан для этого.

— Но ты не знаешь наверняка! — в голосе Тары прозвучала паника. — Это первое испытание! Что если не сработает?

Я посмотрела на мальчика. Он все еще раскачивался, губы шевелились — он что-то говорил, снова и снова, одни и те же слова, которых я не могла разобрать из-за рева пламени.

Этот ребенок потерял родителей. Видел, как их убивают. Был ранен. Испытал такой ужас и горе, что его собственная магия вырвалась наружу, защищая единственным способом, каким могла — уничтожением всего вокруг.

А теперь он был заперт внутри собственного пламени. Если я не помогу ему, он умрет. Сгорит или истечет кровью от ран.

— Я должна попробовать, — сказала я и шагнула вперед, прежде чем Тара успела меня остановить.

С каждым шагом чувствуя, силу магического огня. Кожа на лице и руках сразу покраснела, волосы начали тлеть на концах. Но я продолжала идти, держа «гасителя» перед собой, как щит.

Шар в моих руках пульсировал все быстрее. Свет стал ослепительным. Я чувствовала, как он втягивает окружающую энергию, как голодное существо, наконец нашедшее пищу.

Второй шаг. Третий. Пламя лизнуло мою руку, и я закричала от боли, но не остановилась.

Четвертый шаг. Пятый.

Я была в трех шагах от мальчика, когда огонь внезапно взревел, стал выше, ярче. Мальчик поднял голову и посмотрел на меня остекленевшими от шока глазами.

— Уходи! — закричал он, и голос прозвучал хрипло, надорвано. — Все уходят! Все умирают!

— Я не уйду! — крикнула я в ответ, делая еще шаг. — И ты не умрешь! Слышишь меня? Ты не умрешь!

Огонь ударил снова, но в этот момент «гаситель» вспыхнул так ярко, что я закрыла глаза. Из шара вырвался импульс — не физический, не магический в обычном понимании, а эмоциональный. Волна чистого, концентрированного спокойствия, разбившаяся во все стороны.

И огонь дрогнул.

Пламя замерло на мгновение, словно не зная, что делать. А затем начало гаснуть. Не резко, не мгновенно. Медленно, как свеча, которой не хватает воздуха. Красный цвет бледнел, становясь оранжевым, потом желтым, потом просто дымом.

Я упала на колени рядом с мальчиком и положила «гасителя» на землю между нами. Шар продолжал светиться, продолжал втягивать эмоциональный хаос, трансформировать страх в спокойствие, горе в принятие, ужас в мужество.

Мальчик смотрел на меня широко раскрытыми глазами.

— Они мертвы, — прошептал он, и слезы потекли по грязным щекам. — Папа и мама. Плохие люди пришли. Убили их. Я пытался… пытался остановить, но огонь…

— Я знаю, — прошептала я, осторожно обнимая его здоровой рукой. — Знаю. Ты молодец. Ты пытался их защитить…

Пламя вокруг нас совсем погасло, оставив только дым и жар от раскаленной земли. Тара бросилась к нам, упала на колени с другой стороны от мальчика.

— Рана в боку. Неглубокая, но надо остановить кровь, — я сорвала с себя рубашку, осталась в нижней сорочке, и быстро разорвала ткань на полосы. — Подержи его.

Тара крепко, но бережно обхватила мальчика, прижимая его к себе. Он дрожал всем телом, зубы стучали, хотя вокруг все еще было невыносимо жарко от остаточного тепла.

Я приложила свернутую ткань к ране на боку и крепко прижала. Мальчик вскрикнул, дернулся, но Тара удержала его.

— Потерпи, — прошептала она ему на ухо. — Еще немного. Ты очень храбрый. Самый храбрый, кого я видела.

— Мама говорила… — мальчик всхлипнул, — говорила, что я должен быть сильным. Что когда страшно, нужно дышать глубоко и думать о хорошем.

— Твоя мама была мудрой женщиной, — тихо сказала я, туго завязывая импровизированную повязку. — Как тебя зовут?

— Лукас, — прошептал он. — Лукас Стормрайт.

— Лукас, — я посмотрела ему в глаза, красные от слез и дыма. — Нам нужно идти. Ты сможешь встать?

Он попробовал, но тут же застонал от боли.

— Я понесу его, — сказала она. — Он легкий.

Она подхватила Лукаса на руки, как маленького ребенка, хотя на вид ему было лет десять. Мальчик был действительно худым, истощенным — видимо, семья бедствовала, и это путешествие должно было что-то изменить.

Я подняла «гасителя». Шар все еще светился, но уже слабее. Он выполнил свою задачу, впитал огромное количество эмоциональной энергии и был… устал? Можно ли так сказать о механизме? Но слово подходило идеально.

Обратный путь показался бесконечным. Жар спадал, но лес вокруг все еще был мертвым, зловещим. Мы шли быстро, насколько могли. Тара несла Лукаса, который то и дело проваливался в полубессознательное состояние, бормоча что-то невразумительное.

— Нужен целитель, — сказала Тара, когда мы, наконец, вышли из леса на дорогу. — Срочно. Он потерял слишком много крови.

— В торжище есть лекарь, — я вспомнила старого гнома по имени Торбар, который держал лавку с травами и снадобьями. Отнесем Лукаса к нему.

Мы почти бежали последнюю милю до торжища. Когда показались первые дома, солнце уже стояло высоко. Должно быть, прошло несколько часов с тех пор, как мы вышли.

На площади нас встретила небольшая толпа. Весть о том, что кто-то пошел к месту пожара, успела распространиться, и люди собрались, чтобы узнать новости.

— Огонь погас! — закричал кто-то, указывая на запад, где небо больше не светилось зловещим красным. — Дым рассеивается! Дорога скоро откроется!

Радостный гул прокатился по толпе. Но нам было не до празднования.

— Расступитесь! — крикнула Тара, пробиваясь вперед. — Ребенок ранен! Нужен целитель!

Толпа расступилась, и мы пробежали через площадь к небольшой лавке у восточного края. Над дверью висела вывеска с изображением ступы и пестика.

Я ворвалась внутрь, не стучась.

— Торбар! Здесь кто-нибудь есть⁈

Из задней комнаты вышел приземистый гном с седой бородой до пояса, заплетенной в одну толстую косу. На носу сидели очки в железной оправе, а руки были испачканы чем-то зеленым.

— Что за шум… — начал он раздраженно, но осекся, увидев Тару с мальчиком на руках. — Богиня-мать. Быстро, на стол!

Следующие полчаса прошли в лихорадочной суете. Торбар работал быстро и уверенно — промыл и зашил рану на боку, напоил Лукаса каким-то зельем, от которого мальчик, наконец, погрузился в спокойный сон.

— Повезло парню, — проворчал целитель, вытирая руки о передник. — Еще час-два, и я бы его не спас. Что с ним случилось?

— Нападение разбойников на караван, — коротко ответила я. — Родители убиты. Он один выжил.