Адвокат Империи 15 (СИ) - Фабер Ник - Страница 59

— Настя, сейчас нет времени…

Резко повернувшись к ней, я попытался схватить её за руку, но она отскочила назад, словно испуганный кролик.

— Нет! Я хочу найти отца…

— Настя! Хватит! У нас нет времени…

— Саша, пожалуйста, я… я хочу к семье… прошу тебя. Пожалуйста! Я… Я ХОЧУ К НИМ!

Её последние слова вырвались из груди истеричным криком.

Она умоляла, а её дрожащий голос смешивался с шумом льющейся с потолка воды. Анастасия была в ужасе. Первые минуты после случившегося прошли, и сейчас переполняющий её кровь адреналин начал исчезать, уступая место шоку и панике. Прикрытая мокрой тканью грудь ходила рывками в такт неровному и сбивчивому дыханию. Паника больше не толкала её вперёд. Это не инстинкт «бей или беги». Даже не близко. Это ужас, граничащий с отупляющей истерикой на фоне разрушающегося вокруг неё мира.

Всё это я подметил всего за пару мимолетных мгновений, пока смотрел на неё.

А потом я увидел сразу две вещи.

Метрах в пятидесяти от нас по точно такому же переходу, как и тот, в котором стояли мы, бежало с полдюжины человек в знакомых мне костюмах. Должно быть, часть охраны Лазарева или Распутина. Сейчас сюда сбегаются все, кто может, и тогда…

Из-за дальней части здания с почти что издевательской неторопливостью показался белый фургон. Даже со своего места я видел, что его стекло частично разбито и в нём зияют мелкие отверстия, что, впрочем, нисколько не помешало водителю подъехать прямо под переход.

У меня даже мысли в голове не появилось. Осознание происходящего пришло в тот момент, когда фургон скорой остановился точно под переходом. В тот момент, когда по нему бежали люди.

Я прыгнул вперёд, схватив Настю. Повалил её на пол, слыша, как она кричит.

А потом я не слышал уже ничего. Только громоподобный раскат. Громкий и мощный настолько, что, кажется, весь мир разломился пополам…

Кто-то скажет, что ему стоило бы сейчас находиться в столице. Там, где, по донесениям его людей, уже начали происходить ожидаемые события.

Но Николай был бы с ними в корне не согласен. Вместо этого он был здесь, в Слепом Доме. Сидел в кресле и продолжал смотреть на широкое двойное зеркало, что разделяло помещение прямо перед ним на две части.

— Ваше Высочество?

Чуть повернув голову, он оторвал взгляд от объекта, за которым следил, и посмотрел на подошедшего помощника.

— Что такое?

— Наши люди докладывают, что в клинике только произошёл второй взрыв, Ваше Высочество.

— Понятно.

Одно короткое слово. Вот и всё, чем Николай Меньшиков удостоил эту новость. Он мог спросить о жертвах, но какой смысл? Они всё равно будут. Этого невозможно было бы избежать ни в одном из вариантов развития событий. Просто именно эта версия партитуры давала им лучшие шансы.

Со стороны его поведение могло показаться постороннему человеку ужасающим. Неправильным. Даже аморальным и цинично жестоким. Сейчас! Прямо в эту секунду где-то погибали люди. А он лишь продолжал спокойно сидеть в своём кресле в ожидании. Кто-то назвал бы его бесчувственным чудовищем. Но Николаю на это было… даже не наплевать, нет. Он просто не обращал на такие вещи внимания.

В мире каждую секунду умирали люди. Всего за миг их погибнет больше, чем в происходящих сейчас событиях. И никто не смог бы этого изменить. Никто и никогда не исправит всей несправедливости и жестокости этого мира. Да это и не нужно.

Значение имело лишь то, сможет ли он использовать происходящее на благо государства. Всё остальное, как бы жестоко это ни прозвучало, глубоко вторично.

И сейчас именно это он и делал. Использовал разворачивающиеся события с пользой для империи.

— Что с обстановкой? — негромко спросил он, вновь возвращаясь к наблюдению за ребёнком, который сидел по ту сторону стекла и что-то увлечённо рисовал карандашами на листе бумаги.

— Контролируемая, — прозвучал ответ его помощника. — На данный момент. Всё в пределах прогнозов.

Николай без удивления отметил для себя, что в его голосе прозвучало… не осуждение, нет. Скорее, сомнение.

— Думаешь, что я поступаю неправильно?

— Оценивать ваши действия не моя прерогатива, Ваше Высочество.

Ожидаемый ответ. Николай задумчиво поджал губы. Тяжело. Дьявольски тяжело. Он не пожелал бы этой работы никому на свете. Не потому, что потом не сможет спать по ночам. Никто и никогда из Меньшиковых не испытывал проблем со сном.

И всё-таки это было тяжело. Одиночество — вот где крылась самая большая сложность. Делать то, что подавляющее большинство сочтёт едва ли не предательством, и не иметь возможности посоветоваться с кем-то. Обсудить свои решения.

У императора всегда были Меньшиковы, чтобы дать ему возможность трезвого взгляда. Шанс взглянуть на события другими глазами и оценить происходящее.

У Меньшиковых не было никого.

Его род издревле обладал огромной властью и влиянием, за что окружающие аристократы улыбались ему в лицо и шептались… нет, не за спиной. Они не были настолько глупы и оказывались слишком трусливы, чтобы позволить себе подобную неосторожность. Но Николай знал, какие мысли порой крутились в кулуарах и за закрытыми дверьми. Что думали и говорили люди, когда думали, что их никто не слышит.

Его предков всегда считали серыми кардиналами, вместо того чтобы понять простую истину.

— И всё-таки? — спросил Николай. На его глазах сидящий за стеклом мальчик поднял перед собой новый рисунок и начал пристально разглядывать его, крутя лист из стороны в сторону. — Говори. Считай, что это мой прямой приказ.

Тон его голоса не подразумевал возражений.

— Мы могли схватить Андрея ещё несколько дней назад, Ваше Высочество, — наконец сказал его помощник. — Наши люди отследили точку перемещения. Мы могли бы взять его, но вместо этого просто… ждём.

— И?

— Мы потворствуем происходящему, Ваше Высочество.

— И? — вновь спросил его Николай. — Считаешь, что остановить всё на середине было бы лучшим выходом из возможных? Нарушить цепочку событий?

— Мы избежали бы лишних жертв, Ваше Высочество.

Сбоку раздалось шуршание ткани, как если бы стоящий рядом человек пожал плечами.

— Избежали бы, — не стал спорить с ним Николай. — Но добились бы мы результата? Вот в чём вопрос.

Произнеся это, он поднялся из кресла и направился к двери, что вела в помещение за стеклом. Заметившая это женщина в медицинском халате тут же вскочила из-за своего стола.

— Ваше Высочество! Вам нельзя…

— Можно, — отрезал Меньшиков и, подойдя к двери, набрал код. Электронный замок мигнул зелёным.

Толкнув дверную ручку, он вошёл в комнату.

Его появление нисколько не отвлекло сидящего на удобной и мягкой подушке ребенка. Николай знал, что ему не нравились стулья. Каждый раз, когда сюда раньше приносили кресло для него, мальчик начинал злиться и капризничать. Нет. В конце концов, они просто заменили его на эту удобную подушку. Кто-то позаботился, чтобы она была яркого, даже весёлого цвета. Как и подобает вещи, предназначенной для ребёнка.

Только вот это существо даже близко не было ребёнком. Николай заходил в эту комнату не больше двух дюжин раз за всю свою жизнь. И каждый раз, словно в первый, ощущал, как его душу оплетали холодные щупальца липкого, практически удушающего страха.

Медленно и осторожно он прикрыл за собой дверь. Замок закрывшейся двери закрылся с глухим и едва слышным щелчком.

— Вы опять пришли.

Николай встретился взглядом с затянутыми белесой и мутной плёнкой глазами. Мальчик был слеп от рождения. Это подтвердили все врачи, которые осматривали его.

Но Николай им не верил. Никогда не верил.

— Это был вопрос? — негромко спросил Меньшиков.

— Нет, — тихо ответил молодой альф и чуть наклонил голову набок. — А вы хотите, чтобы это был вопрос?

— Ты знал, что я приду?

— Вы всегда приходите, когда сомневаетесь в себе…

— Я…

— Вы не испытываете сомнений, — мягким голосом закончил его фразу мальчик. — Да, я знаю. Не испытываете. Думаете, что не испытываете.