Адвокат Империи 15 (СИ) - Фабер Ник - Страница 14

— Да будет тебе, Гриша, — скривился граф. — Смерти моей хочешь? Знаешь, что она со мной сделает после твоего звонка, а?

— Так ты не пялься…

— Так я не пялюсь, — тут же многозначительно поправил его Уваров. — Скорее… наслаждаюсь. Как произведением искусства…

— Ага, — хмыкнул себе под нос Распутин. — Искусства. От картин внебрачные дети не появляются.

— Да куда уж мне. — Уваров с сожалением рассмеялся. — И вообще, не моё это, по молодухам бегать. Слишком я…

— Ленивый? — поддел старого товарища Распутин.

— Верный, — поправил его Уваров. — Я однолюб, Гриша. Ты же знаешь…

— Однолюб, значит?

— Да, — настоятельно закивал Уваров. — Один раз влюбившись, на сторону не смотрю!

— А вот каждый раз, как у меня новые сорта коньяка появляются, так ты сразу тут как тут. И глаза бегают, — с нотками весёлого недовольства припомнил ему Распутин, на что Уваров лишь фыркнул.

— П-ф-ф-ф, так то коньяк, Гришенька. Коньяк…

— Это другое, — со вздохом закончил за него Распутин. — Каждый раз с тобой одно и то же.

— За то ты меня и любишь, — усмехнулся Василий, но затем его лицо немного помрачнело. — Слушай, я чего пришёл-то…

— Знаю я, чего ты пришёл, — перебил его Распутин. — Тебе Меньшиков звонил.

Широкое и щекастое лицо Уварова нахмурилось.

— Я так понимаю, что я вчера вечером оказался не единственным, по кому он в своей телефонной книжке прошёлся.

— Правильно понимаешь, — кинул Распутин и огляделся по сторонам. — Пошли. Я проверю Елену, а потом мы с тобой поговорим.

Они направились по коридору вдоль кабинетов, пока не дошли до поста медсестёр, которые следили за этой частью этажа. Две девушки и женщина постарше сидели на креслах, наблюдая за экранами, куда передавались данные с предназначенных для пациентов палат, и что-то негромко обсуждали.

— Доброе утро, девушки, — улыбнулся Распутин, подходя ближе и привлекая к себе внимание. Стоило им увидеть, кто подошёл, как все трое тут же вскочили на ноги и чуть поклонились.

— Доброе утро, ваше сиятельство, — чуть ли не хором ответили они.

Распутина, разумеется, здесь знали все. И любили за его отношение к персоналу. Григорий никогда не был поборником надменного отношения к своим подчинённым. Каждого, кто выбрал своей стезёй врачебное дело и помощь другим, граф ценил и уважал, считая их если не равными, то как минимум заслуживающими точно такого же уважения, как и он сам.

— Девушки, скажите, а где сейчас моя внучка? — поинтересовался Распутин, не став даже пытаться именовать Елену как-то иначе.

Всю последнюю неделю Елена проводила рядом с ним, что было вызвано сразу несколькими причинами. Во-первых, Григорий весьма близко и серьёзно отнёсся к предупреждению Александра. Очень серьёзно. И оставлять Елену одну дома, пусть даже и под присмотром личной охраны, он не собирался.

И, судя по тому, что он видел, серьёзно к этому предупреждению отнесся не он один, так как в преддверии прибытия Артура Лазарева клиника превратилась в самую настоящую крепость. Он даже не говорил о том, что внешняя охрана была усилена на порядок. Нет. Внутри тоже появились изменения и увеличился штат охранников, превратив это место чуть ли не в одно из самых безопасных в городе. Как и присутствие в клинике самого Распутина.

Но была и вторая причина, почему он так поступил.

Последние события только убедили его, что держать девушку взаперти в золотой клетке, в которую превратилось его имение, не имеет смысла. Даже более того — оно может оказаться для неё губительным.

Хотелось бы Григорию сказать, что он понял это только сейчас и теперь старался исправить ситуацию, но… это оказалось бы наглой ложью. Он понимал, что сидение взаперти не даст Елене того, что было ей нужно. Иначе ему не пришлось бы бороться с побегами и постоянными скандалами, которые закатывала ему внучка.

Жаль только, что он понял это слишком поздно. Или же просто позволял себе пребывать в самообмане. Впрочем, время на то, чтобы исправить ситуацию, у него всё ещё имелось. Особенно если вспомнить их с Уваровым общие планы.

— Так что? — улыбнулся он. — Подскажете?

— Конечно, ваше сиятельство, — тут же закивала та, что постарше. — Она сейчас должна быть в пятой процедурной, на первом этаже. Мы поставили её вместе с одним из наших лучших практикантов в приёмном отделении.

Поблагодарив их, Распутин кивнул Уварову, и они отправились дальше по коридору в сторону лифтов.

— Значит, сына Лазарева привезут сегодня? — спросил Василий, когда они отошли от поста на достаточное расстояние, чтобы его голос не могли услышать.

— Да. — Распутин кивнул и подойдя к лифтам, нажал на кнопку вызова. — Его доставят в столицу вечером на самолёте и оттуда сразу сюда. Завтра с утра начну лечение.

Заметив на лице у Уварова странное выражение, он нахмурился.

— Что такое?

— Да нет, — покачал головой Уваров. — Ничего такого. Просто… Знаешь, я ведь никогда особо не любил Павла…

— Ну, думаю, в этом ты одинок, — под нос себе произнёс Григорий и, когда двери лифта открылись, зашёл внутрь.

— Тут ты прав. — Уваров зашёл следом за ним. — Просто… представить себе не могу, чтобы я сам чувствовал на его месте, если бы с Зоей случилось бы что-то подобное. Его парень ведь чуть не погиб. Где-то далеко за границей… А сам он здесь. И ничего не может сделать.

Распутин не ответил, так как прекрасно понимал, что именно имел в виду друг. На самом деле и сам Григорий не особо симпатизировал Лазареву. Уж слишком хорошо знал, каким именно человеком был Павел. Но в одном он не мог не согласиться с Уваровым. Родители не должны пережить своих детей. Несмотря на то, сколько прошло лет, малейшие воспоминания о потере сына и невестки всё ещё были столь же болезненны для него, как и в тот день, когда ему сообщили об этом.

В тот день ему казалось, что кто-то разорвал его сердце на части. И собрать его воедино не представлялось возможным.

Так что, как бы Григорий ни относился к Лазареву, он слишком хорошо понимал, что именно тот чувствовал, когда узнал о покушении на своего сына. Григорий отправился бы прямо в Германию, чтобы оказать мальчику помощь, но личный приказ императора прямо запрещал ему подобные действия.

— Как Зоя? — вместо этого спросил Распутин, чтобы немного сменить неприятную для них обоих тему для разговора.

— Как-как, — фыркнул Василий. — Отправил её к родственникам на Дальний Восток. Там они с матерью будут в безопасности, пока здесь всё не разрешится.

Двери открылись, и они вышли на первом этаже, направившись в сторону приёмного отделения. Быстро глянув на номера кабинетов, Распутин нашёл взглядом нужную и постучал.

За дверью находилась хорошо оборудованная процедурная. Внутри Григорий увидел сидящего за столом молодого парня, кропотливо записывающего что-то в журнале, а рядом с ним, склонившись над его плечом, сидела Елена, тыкая в журнал пальцем и явно настаивая, чтобы тот что-то исправил.

Правда, что именно, Григорий так и не успел услышать, так как стоило ему открыть дверь, как оба тут же вскочили на ноги.

— Ваше сиятельство, — тут же склонил голову парень.

— Деда! — радостно воскликнула внучка, которая явно скучала до его прихода.

— Виктор, надеюсь, Елена не доставляет тебе хлопот? — с улыбкой поинтересовался Григорий, нацепив на лицо самое добродушное выражение, какое только имелось в его репертуаре.

— Нисколько, ваша светлость, — тут же замотал головой парень.

Вроде не врёт, хотя… Слишком уж он смущён. Прямо как в первые дни, когда его взяли сюда на практику. Тогда он тоже при первом появлении Григория чуть ли не в пол кланялся и рассыпался в благодарностях. Нет, оно и понятно — попасть в такое место он считал явно благом свыше.

Распутин внимательно посмотрел на Елену, но та сделала настолько невинное лицо, что заподозрить её хоть в чём-то было бы просто невозможно.

Решив более не смущать молодых людей своим присутствием, Григорий перевёл взгляд в сторону внучки.