Величие империи (СИ) - Старый Денис - Страница 41

— Что скажешь о том мальце? — развалившись в кресле, спрашивал я.

— Карл Ульрих Петер — дитё неразумное, зело боязливое и пристрастное к вину, — начал рассказывать мне о единственном пока наследнике по мужской линии российского престола.

Тот, кто в иной реальности стал Петром Третьим, кто отдал все завоевание русской армии в ходе Семилетней войны и просто ненавидел Россию, сейчас мальчик шести или семи лет. И уже в этом возрасте, как удалось выяснить Кашину, норовит выпить вина, исполняя роль взрослого. Причём за это же он потом получает серьёзную взбучку, откровенные издевательства и унижения. Но всё равно…

Может это какая-то уже форма извращения? Серьезных психологических отклонений? Хотя говорить о таком, что мальчику нравится, когда его наказывают? Это явно перегибаю палку.

Я отдавал Кашину приказ на ликвидацию Петра Ульриха, внука Петра I. Но потом ситуация стала резко изменяться, и я уже подумываю над тем, чтобы этот мальчик стал шведским королём. Все же родственник.

Но с другой же стороны, я уверен в том, что где бы Карл Петер не правил бы, все равно, характер его уже формируется. Он не будет глупым, он будет психически неуравновешенным, без тех качеств, которыми обязан обладать каждый правитель.

А то, как в иной реальности этот деятель позволял себе распоряжаться огромными территориями, даря их своему кумиру Фридриху Великому, меня заинтересовало. Пусть бы он же, будучи шведским королем, а ведь Карл Петер является одним из главных претендентов на шведскую корону по смерти нынешнего короля, так же отдал нам Финляндию. Или загнал северного соседа в такую яму, откуда Швеция уже никогда бы не выбралась. Судя по всему, этот мальчик способен на это.

— Ты выкрасть его сможешь, если потребуется? — спрашивал я Кашина.

— Да. Я подобрался близко. Мог и убить, мог и украсть, — спокойно отвечал Иван и я верил его словам. — Есть там нынче люди, которые за добрую плату готовы присматривать за Карлом Петером

— По деньгам не беспокойся. Отправишь в Гольштинию столько, сколько нужно. Я по весне собирался большой торговый караван туда снарядить. Нам их коровы нужны, кони. И будет возможность передать деньги. А пока… Поезжай в Петербург. Да разузнай там все, как работает Степан, Фрол. Справляются ли, что говорят в обществе обо мне, — давал я следущее поручение своему агенту.

Уже следующим днем Кашин убыл. Я же, проведя агрессивное и очень эмоциональное собрание с офицерами, накрутив их по санитарии и отсутствию обучения личного состава, наконец принимал Виллима Виллимович Фермора. За отсутствием Миниха, отправившегося проверять другие места дислокации русских войск, именно этот генерал оставался за главного. А должен был по званию, я.

Генерал-майор Фермор смотрел на меня с недоверием и завистью. Либо этот человек не умеет скрывать эмоции, либо они столь сильны, что спрятать невозможно.

Да, мне приходится мириться с тем, что в глазах многих полковников и генералов, давно сидящих на своих чинах, я — выскочка. Ну или тот, кто заработал чины и ордена «через постель». При этом, почти каждый с удовольствием помял бы Елизавету Петровну. Так что это зависть. Чувство нехорошее, но как въевшееся пятно, почти что и не выводимое из людей.

Скрыть от общества то, что у меня была близость с Елизаветой Петровной, да ещё и с Анной Леопольдовной, не представлялось возможным. Да и нужно ли? Я же старался быть выше этих досужих размышлений. Тем более, что со мной все равно охотно разговаривали, улыбались, порой и кланялись. А взгляды… Переживем.

Хоть бы посмотрели на то, что я делаю, и на то, что именно я разбил шведскую армию. Но, по мнению многих, сделано это было с такой лёгкостью, что справился бы любой.

Собака лает — караван идёт. По такому принципу я и живу. Мне плевать на то, что думают даже генералы. Теперь в моих руках есть ещё и Тайная канцелярия — при надобности всегда можно состряпать дело на любого недоброжелателя, решившего идти против. Поступать так — последнее дело. Но механизмы имеются. И общество об этом догадывается.

— Прошу вас, господин генерал-майор, присаживайтесь! — сказал я, указывая на стул.

Я был всё в том же доме, который постепенно превращался не столько в жилое здание, сколько в штаб. После бега по морозному воздуху, гоняя солдат, и сам немного прихворал. И теперь старался подлечиться. Это мне наказание такое, что людей мало жалею? Ну так тяжело в учениях — легко в бою! Эту истину, никто не отменял. Правда еще слишком мал тот, кто ее должен произнести. Сколько нынче Александру Васильевичу Суворову? А не принять ли его в «суворовское» училище, что в этом году планируется открывать в моем поместье?

— Его высокопревосходительство дал мне указание всячески вам содействовать, когда вы прибудете, — сказал Фермор. — И я вынужден это делать.

Определил, что он не особенно по доброй воле работает со мной. Ну да мне с ним детей не крестить — потерпит.

А вот правда: кого взять крёстным моему ребёнку? И хоть бы мальчик родился. Наследника хочу. А уже потом — пускай девчонки.

Мысли понесли не в ту сторону. Может, всё-таки съездить в ближайшее время в Петербург? Я бы лучше, конечно, встретился с Юлей в нашем поместье — всё-таки это ближе, и не нужно распыляться на множество дел, как если быть в Петербурге. Но вряд ли любимой жене пойдёт на пользу зимнее путешествие. Рисковать ею и ребёнком я не могу себе позволить.

— Списки подготовлены? — отказавшись от намерения предложить генерал-майору кофе, перешёл я к делу.

Обойдется и без кофе. Завистник!

— Пока только пяти дивизий, — деловито ответил Виллим Вильямович.

Был бы он моим подчинённым, обязательно бы отчитал за такую нерадивость. Ещё два месяца назад ему было поручено подготовить списки всех старослужащих солдат Южной русской армии.

Причём расхлябанность налицо. Разве такие списки не должны быть в полках? Разве не обязаны полковники вести учёт своих солдат с указанием сроков службы и заслуг? У меня теперь все учатся такому обязательному документообороту.

— Попрошу вас, господин генерал-майор, эти списки предоставить моему секретарю. А вас — в кратчайшие сроки подготовить недостающие, — деловым, требовательным тоном сказал я.

Скоро, к февралю, в главное квартирмейстерство, то есть штаб, но он пока называется именно так, Южной армии должны будут доставить печатные станки из Киева. С ними же прибудут и люди, умеющие на них работать.

Я собирался максимально мощно морально подготовить — ну или, если так выразиться, «накрутить» — всех солдат и офицеров. Для этого думал организовать газету, условно — «Русское оружие».

Возможно, потом эта газета будет издаваться где-нибудь в Москве или Петербурге, а то и станет журналом.

С солдатами необходимо разговаривать: даже им, чаще всего простым исполнителям, нужно растолковывать, за что и почему они воюют. Каждый солдат должен знать свой маневр! А по моему мнению еще и знать, за какую правду война, и что мы правы.

И к вопросу я хотел подходить разносторонне. С одной стороны, издать небольшие исторические справки, подкреплённые толикой художественного вымысла. В них — о зверствах, которые творили турки. Тут следует упомянуть и Византию, и героическое сопротивление османской агрессии сербов. Уверен, подобные рассказы будут интересны не только русским солдатам и офицерам, но и тем же сербам, болгарам, хорватам.

Если нам будет удаваться военная кампания следующего года, вполне можно будет отрабатывать и «Южнославянский», и «Греческий» проекты — всё под лозунгом: «Лишь тот народ достоин своего государства, кто готов проливать за него кровь». Устроить партизанскую войну, отдавать трофейное оружие и не только. И это сильно должно подтачивать силу Османской империи, которую, как я надеюсь, мы уже изрядно уменьшили победами в Крыму и под Перекопом.

С другой стороны, необходимо мотивировать солдат тем, что каждый разумный подвиг будет оценён.

Поэтому нужно чётко прописать систему награждения. Георгиевские солдатские кресты уже должны массово изготовляться на предприятиях в Туле. Однако, быть может, не сам крест окажется для практичных людей полезнее, как выплаты, которые за ним последуют.