Душелов. Том 7 (СИ) - Faded Emory - Страница 31

Случай с Тосио отчётливо научил нас тому, что не все и не всегда полагаются на рациональность, отчего вполне себе был риск бессмысленной мести со стороны рода Прэтт. И для этого нас, собственно, и по сей день охраняют слуги рода Агнэс, чему я не слишком-то рад, но без чего мы при этом обойтись никак не можем. И в том числе они охраняют Брайна, слуги которого вряд ли смогут сами защитить его от неожиданной атаки более сильного рода.

— Ха… — усмехнулся он, — ну да, пожалуй…

— Слушай.

— Что?

— Ты ненавидишь меня или род Агнэс? Я понимаю, что для выживания своего рода ты выбрал самый, по-твоему, наилучший вариант, присоединившись ко мне, и свою верность ты доказал для этого же. Но сейчас… я говорю не о логике. Я спрашиваю про твои искренние чувства, без какого-либо на то мотива. Если хочешь — можешь просто солгать или же вовсе не отвечать.

— Да нет, я отвечу. И лгать тут смысла не вижу. Пускай мы и не были образцовой семьёй, но… семья есть семья. Поэтому, конечно же, порой на меня накатывают чувства: сожаление, гнев и… отвращение к самому себе из-за своей слабости и глупости. Особенно часто это происходит, когда, как ты правильно подметил, я задумываюсь о том, что сейчас меня охраняют те же люди, которые уничтожили своими руками мою семью. Однако… ненависти ни к кому из них я не питаю — недавно я всё же и сам познал, что значит верность слуг рода, готовых даже умереть по твоему приказу. В силу этого злиться на таких людей, которые просто выполняют приказ, — это бессмысленно.

— А на меня или Итана?

— Ты спас мне жизнь, и с тех пор я тебе благодарен. В связи с этим и гнева я к тебе совершенно никакого не питаю. А касательно мистера Итана… не думаю, что когда-то позабыть о содеянном им. Но и ненависти по отношению к нему я не питаю. Что было — то прошло, и вряд ли кто-либо из нас мог на это повлиять. Так уж сложились обстоятельства, и с этим нужно смериться, продолжая двигаться дальше. По крайней мере, мне кажется именно так.

— Стоицизм, получается?

— Пожалуй, можно и так сказать. Разве что…

— Что?

— Отказываюсь принимать наличие в нашем мире одержимых и демонов как норму. Особенно одержимых…

— Ты ведь сейчас говоришь о одном конкретном одержимом?

— Ага. Об этом психе.

— Не думал, что людям вроде тебя есть до него дело.

— Намекаешь, что в душе я всё тот же зазнавшийся ребёнок, которого не колышет ничего, кроме него самого?

— Я такого не говорил.

— И всё же явно намекнул на это, — и сделав небольшую паузу, выдохнув, объяснил: — Наверняка большинству аристократов и впрямь плевать на деяния этого одержимого — он же обычный слабак, нападающий, в основном, на обычных людей, а значит, ни им, ни нам с тобой точно ничего не грозит. А раз не угрожает, то какой смысл волноваться из-за этого? Так наверняка думают почти все.

Но не ты?

— Пока что получается так, что он находится далеко от моего района, но на одном месте он не засиживается, а значит, и в мой район вскоре может забрести. А я точно не хочу видеть на своей районе такие ужасные картины, как та, которую он сотворил неделю назад.

— Значит, всё дело в покушении на твоё чувство прекрасного?

— Я думал, уже доказал, что не человек, которым был прежде. Так почему ты вечно пытаешься меня поддеть этим? — посмотрел на меня, выгнув бровь.

— Ничего такого я не делаю.

— Да ну?..

— Ага.

Конечно же, я нарочно. И естественно, я не сомневаюсь в том, что он на самом деле изменился. Просто недавно заметил, как его корёжит от упоминания его прошлых «подвигов», вот время от времени и развлекаюсь так, припоминая былое.

— Короче… Мне просто не нравится то, что происходит. Одержимые часто выходят за грань разумного на поводу своих желаний, но то, что творит конкретно этот — переходит все границы. И достаточно просто закрывать глаза на происходящее, отпуская ситуацию на самотёк, когда это происходит где-то там… далеко от тебя. А если однажды, проснувшись и выйдя на улицу, ты случайно наткнёшься на десяток изуродованных трупов, оставленных им?

— В таком случае, больше он никого не убьёт.

— Кстати об этом. По-моему, твоя работа сейчас как раз не допускать подобного? Почему спустя столько времени вы его так и не ликвидировали?

— Потому что у него есть дар, позволяющий скрывать улики, и с этим ничего не поделать.

— Совсем «ничего»?

— Совсем.

— А записи с камер видеонаблюдений и регистраторы в машинах?

— Их нет. Он явно намеренно выбирает такие места, где нет машин и камер.

— Ахренеть. Даже не подумал бы, что кто-то из одержимых на такое способен.

— К сожалению, обращение в одержимых не делает из них безмозглых демонов. Они, понятное дело, больше действуют необдуманно, поддаваясь инстинктам и желаниям, чем люди, но некоторые из них вполне себе хорошо сохраняют все свои когнитивные способности.

В голову сразу же приходит Хантер и тот одержимый с длинными красными волосами, что убил бы меня, будь я обычным человеком.

— Но это же обычно это касается только сильных одержимых от второго и третьего ранга?

— Да, ещё одна аномальность этого одержимого. Впрочем, нас это никак не оправдывает — люди продолжают гибнуть, а в глазах общества мы и впрямь, как ты говоришь, ничего не делаем…

— Этого я уже не говорил. Да и никто другой из-за одного твоего вида тебе точно ничего подобного не скажет. Хотя… Последние дни ты, кажется, выглядишь лучше. Стал давать себе поспать?

— Нет, дело не в этом. Элизабет с остальными забеспокоилась из-за того, что мои симптомы так и не прошли спустя столько дней. В итоге проверила мои анализы и обнаружила, что у меня, из-за особенностей моего Дара, произошло что-то вроде небольшого сбоя в организме. Благо, ничего серьёзного, и Элизабет смогла без проблем, быстро создать препарат, решающий этот вопрос.

— Впервые о таком слышу…

— Ну да, случай наверняка беспрецедентный, но мы к такому уже привыкли. А вообще, возвращаясь к изначальной теме, удивлён, что тебя так сильно заботит эта ситуация с одержимым-психом.

— Эй! Я, бесспорно, был тем ещё говнюком, но не настолько же, чтобы забивать на что-то столь жестокое!

— Думаю, она бы с тобой насчёт этого поспорила, — кивнул на одну из девушек, которую когда-то выиграл в дуэли с ним и которая сейчас, спустя столько времени, всё с той же ненавистью в глазах переодически коситься на него.

— Она прямо ходячее олицетворение совокупности всех моих ошибок…

— С другой стороны, не произойти этого, многие из них не оказались бы здесь сейчас, — и заметив, как из барака в этот момент наконец вышла одна особа, негромко окликнул: — Джил!

Обернувшись и увидев нас, вытирая лицо полотенцем, лежащим на плечах, она в быстром темпе подошла к нам, обеспокоено спросив:

— Что такое? Почему ты не предупредил, что приедешь? Что-то случилось?

«Ты»…

Даже лицо Брайна от подобного перекосило, хотя он и явно старался сдерживаться.

— Вы.

— А? — и тут до неё дошло. — О, точно, извините.

Обычно она прилежно соблюдает этикет при мне — по крайней мере, насколько ей позволяют это делать имеющиеся у неё знания — и всё же иногда, когда на неё накатывают эмоции, она действует инстинктивно. И пожалуй, эти её замашки, сохранившиеся с прошлой жизни, прямо сейчас являются самой большой проблемой в ней.

— Ничего, — устало вздохнув, ответил я. — Просто решил заехать, посмотреть, как у вас тут идут дела.

— Да всё как и всегда — мы с девочками тренируемся, работяги строят. А во время перерывов собираются вместе и без умолку трещат друг с другом обо всём разном.

Ладно, может быть, её вокабуляр также является весомой проблемой, над которой надо бы поработать. Но в остальном к ней претензий нет.

— А проблемы есть?

— Да всё те же — ни девочки, ни наёмники не согласны с тем, что я главная. Одни за спиной говорят, что я гопница, а другие убеждены, что я бездарная и главная только потому, что ты меня траха… Кхм-кхм! То есть, что… э-э-э… ну…