Забираю вас себе! (СИ) - Солнечная Тина - Страница 49

Я смеюсь, с улыбкой обвиваю его ногами и притягиваю к себе. Наши губы снова сливаются в поцелуе — долгом, горячем, с привкусом надежды и чего-то нового, чего-то, что теперь, кажется, возможно.

Глава 50

Томрин

Я ждал Иса в общей комнате, сидя на низкой скамье у стены. Ни слуг, ни лишних звуков. В доме было тихо — вечер уже давно перешёл в ночь. Рядом никого, кроме меня и пустой чашки, которую я сам себе налил чуть раньше на кухне. Не хотелось спать. Хотелось только дождаться брата.

Дверь тихо скрипнула — и я поднял голову.

Пока он не вошёл, я думал о ней.

О Таше.

Как же я благодарен ей за это.

Не за спасение Иса — хотя за это тоже. А за то, что она не оттолкнула меня, когда могла. Что не выбрала других, когда могла. Что смотрит на меня не как на вещь, не как на слугу — а как на мужчину, которому верят.

Иногда мне кажется, что я всё ещё не до конца понимаю, как она это делает. Как смотрит. Как касается. Как оставляет следы в моей душе — мягко, неслышно, но так, что уже не избавиться.

Моя Таша, мой маленький заботливый мышонок, что угодил в тело злой гадюки и улучшил жизнь в этом доме.

Дверь отворилась, и в проёме появился Ис. Он выглядел немного растерянным, будто не ожидал, что за дверью будет не продолжение странного вечера, а я — с кружкой остывшего чая и выражением лица, которое говорило: «Ну?»

— Как ты? — спросил я.

Он нахмурился, склонив голову вбок. — Она… обнималась с циском на полу. Я имею ввиду, как если бы они были… хм… парой.

Я тихо рассмеялся, не сдержавшись.

Ис уставился на меня, как будто я внезапно сошёл с ума. — Лея ведёт себя довольно странно.

— Что она тебе сказала? — спросил я, подавляя улыбку. — Сказала, что, наверное, я соскучился по тебе. И чтобы я пошёл и провёл с тобой время. Вот и всё.

— Малышка права, — усмехнулся я. — Я по тебе действительно скучал, братец.

Я подошёл, обнял его крепко, по-настоящему. Он расслабился не сразу, но я почувствовал, как со вздохом его плечи немного опустились. Ис вернулся.

— Пойдём, подберём тебе спальню, — предложил я, отступив в сторону.

Мы медленно поднялись по лестнице, а он всё осматривался, как будто не верил, что этот дом принадлежит лее — и при этом здесь нет ни криков, ни кнута, ни унижений. Только тепло и запах выпечки со стороны кухни. Да я и сам едва в это поверил. Что уж там.

— Томрин, — подал он голос, — я слышал, что лея Таша — одна из самых жестоких. Даже моя прежняя хозяйка её побаивалась. Говорила, что она молодая, но совершенно без тормозов.

— Тебе повезло, братец, — усмехнулся я. — Сейчас Таша совсем не такая.

— Но была? — он уставился на меня.

Я кивнул. — Была. Но тебе не стоит переживать.

— Как ты можешь так спокойно об этом говорить? — с подозрением прищурился он. — Если она всю жизнь была кошмаром, с чего ты решил, что всё изменилось?

— Я просто знаю, — тихо ответил я. Слишком многое изменилось в её взгляде. В её прикосновениях. В словах, которые она никогда бы не произнесла прежде.

— Что ты знаешь, Томрин? — раздался голос за спиной, и я напрягся.

Кайрен стоял в дверях, облокотившись о косяк. Как обычно с тенью презрения на губах.

— Может, хочешь поделиться со всеми своим знанием? — продолжил он холодно. — Или только для брата приберёг?

— Тебе-то что? — рыкнул я. — Ты как считал её монстром, так и продолжаешь.

— Потому что я не слеп, — прищурился он. — И в отличие от тебя, не заблуждаюсь. Она — лея. Всё остальное — иллюзия.

— Ты ошибаешься, Кайрен. Она меняется.

— Ага, конечно, — он усмехнулся. — Пока не надоест. Пока не ударит снова. Пока её «милость» не решит, что достаточно быть покладистой кошечкой и не захочет поиграть в настоящую хищницу снова.

Ис молча переводил взгляд с меня на него, растерянный. Я сжал кулаки, но сдержался.

— Она изменилась. И если ты не хочешь видеть этого, это твои проблемы, — твёрдо сказал я.

— Посмотрим, — бросил Кайрен. — Только потом не удивляйся, когда снова окажешься на коленях.

Он развернулся и ушёл, даже не попрощавшись.

Я долго молчал. Ис смотрел на меня, но ничего не спрашивал. Я мог сказать Кайрену, что мой мышонок не поставит никого на колени. Что ее душа светлая и чистая, как слеза младенца. Но, если она не говорит об этом, я тоже должен молчать. И оберегать мою девочку.

Мы оба знали, что этот разговор — не последний. Но сейчас, по крайней мере, я был с братом.

И если кто-то ещё этого не понял, что в нашем доме больше никогда не будет по прежнему, значит, просто не хочет понимать.

— Как она? — спросил я, когда мы сели рядом. — Сестра. Как она там?

Ис провёл ладонью по лицу, будто стирая с него остатки чужой воли, чужого дома, чужой жизни.

— Подросла, — сказал он наконец. — Уже не девочка. Почти женщина. Вот-вот... — он замолчал, стиснув кулаки. — В этом и вся беда. Её собирались подарить сыну хозяйки. На день рождения.

Я даже не сразу нашёл слова. Но в груди уже закипало.

— Я могу терпеть всё, — продолжил Ис. — Смириться с тем, что со мной делали. Что заставляли. Я взрослый. Я мужчина. Но представить, что кто-то… коснётся её… — он замолчал, отвёл взгляд. — Метка не сработала. Я не смог подчиниться. Ни ей, ни приказу. Я чуть не сорвался прямо там.

Я молча кивнул. Понимал. До костей. До дрожи.

Я ведь тоже когда-то думал, что хуже не бывает. А потом представил, как кто-то заставляет мою сестру служить в постели. Срывает с неё платье. Отнимает её первый раз, как товар, как вещь. И в этом грязном акте ломает то, что нельзя вернуть.

Мы с Кайреном тоже попали в плен слишком рано. Совсем мальчишками. До того, как вообще узнали, что такое женщина. Что такое желание. Что такое выбор. Таша была для каждого из нас первой. Собственно, Кайрен для нее тоже. Мы не знали даже, как это — когда тебя хотят не потому, что ты игрушка, а потому что ты нужен.

И даже если я в тот момент не хотел её — ни тела, ни близости — всё равно секс всегда остается сексом. Я получал удовольствие от того, что имел Ташу. Даже какое-то болезненное, что ли. Вряд ли бы сестру могло ждать нечто подобное.

Я смотрю на Иса. Он хмурый, напряжённый. Словно вся сила ушла только в то, чтобы сдержаться.

— Хорошо, что она попадёт сюда, — добавляю. — Здесь она будет в безопасности. Здесь ты будешь рядом. И я тоже. Не дам причинить ей вреда.

Он смотрит на меня уже чуть спокойнее. Но всё равно не отпускает.

— Думаешь… Таша не подарит нашу сестру никому?..

— Уверен, — перебиваю я. — Она не тронет её. — Том, — голос брата звучит глухо. — Можно спросить?

Я смотрю на него. Ис сидит, сцепив пальцы, напряжённый, как струна. Но не гневный. Просто… растерянный.

— Брат… — Ис всё-таки спрашивает. — Что между тобой и Леей?

Он смотрит на меня внимательно, почти исподлобья. — Почему ты её называешь мышонком ? Почему так к ней тянешься? Ты... Он замолкает, а потом добавляет, как отрезает: — Ты влюблён в неё?

Я выдыхаю.

— Да. Влюблён.

Он дергается, будто я его ударил, а я понимаю, что только что признался не только ему, но и себе самому. Да, я влюблен в эту малышку по уши. Может, потому что никто никогда не был со мной так нежен, как эта девочка, а может, потому что она ответ на все мои молитвы.

— Как ты можешь? Она… Том, она столько лет…

— Она изменилась, — перебиваю я, глядя ему прямо в глаза. — Она изменилась, Ис. Сильно.

Он качает головой:

— Ты хочешь сказать, что Лея Таша, та самая, о которой ходят легенды, стала доброй?

Я поджимаю губы.

— Она другая. Но она больше не та, о которой ты слышал. Она никого не наказывает. Пытается понять нас. Она лучик света в моей тьме.

Он хмурится. Не верит. Но не перебивает. А я продолжаю, потому что если не скажу — взорвусь от того, что скопилось внутри.

— Я видел, как она плакала, думая, что никто не видит и как болела ее душа. Она не играет. Я чувствую это.