Физрук на своей волне. Трилогия (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 93

Села на него с таким видом, будто совершала принципиальный акт неповиновения.

Мда… каши мы с ней, это ясно, не сварим.

Я лишь пожал плечами, не видя смысла спорить. Вообще спорить с женщиной, которая уже решила быть недовольной, дело неблагодарное.

– Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались, – хмыкнул я. – Ну что ж, давайте пообщаемся.

Я сел на свой стул, откинулся на спинку, положил руку на соседний – свободный.

– Вот, пришлось вам его в кабинет силком тащить, – начала завуч.

Леня мельком посмотрел на меня, потом на неё. В его взгляде на секунду мелькнуло что‑то вроде сомнения – видно, представил, как миниатюрная Мымра тащит меня, двухметрового, по коридору. Картина, честно говоря, и в самом деле получалась комичная.

– Давайте, пожалуйста, перейдём к сути проблемы, София Михайловна, – вздохнул директор устало.

В этот момент в кабинете послышалось приглушённое бурление и на столике тихо щёлкнул чайник. Леня поднялся, подошёл к столику, и стал наливать кипяток в кружку. Ложечка звякала о стенки, а по кабинету разлился запах растворимого кофе.

– Вы будете кофе? – спросил он, будто вспомнив о правилах приличия.

– Сейчас не до кофе! – отрезала Мымра, даже не посмотрев в его сторону.

– Буду, – сказал я одновременно с ней.

Леня завис на секунду, потом тихо хмыкнул и всё‑таки достал вторую кружку.

– Предложил бы сливки, но они закончились, – сказал он, наливая кипяток и помешивая ложкой.

– Не надо ему ничего предлагать, – процедила завуч.

Я взял кружку, чуть улыбнувшись.

– У меня, между прочим, принцип – никогда не отказываться от кофе накануне бури.

Директор на секунду прикрыл глаза, словно пытаясь сдержать смешок. Видно, чувствовал, что этот разговор не пойдёт по шаблону. Мымра раскрыв рот вылупилась на меня.

– Я вас слушаю, София Михайловна, – напомнил Леня, чуть пригубив кофе.

– Конечно, перейдём к сути! – затараторила завуч.

Она вскочила с табуретки, словно её подбросило пружиной, и начала метаться по кабинету. Мымра размахивала руками и жестикулировала так активно, что можно было подумать, что она готовится сдать вступительный экзамен в МХАТ.

Кстати, в данном случае, Станиславский наверняка бы поверил.

Я же, наблюдая за этим театром одного актёра, поймал себя на мысли совсем не педагогического толка. В этом её рвении, в том, как ткань брюк натягивалась при каждом резком движении… интересно, эта фурия в постели такая же горячая, как в педагогических баталиях?

– Значит так! – начала завуч, не замечая моего взгляда. – Наш учитель по ОБЖ, по физкультуре и, заметьте, по истории, – выделила она. – Демонстрирует полное отсутствие компетенции! Вы знаете, я порой диву даюсь, как этот человек вообще получил педагогическое образование! Ну, или…

Соня театрально подняла руку и покрутила указательным пальцем у виска.

– После того, как он в больнице полежал, у него шарики за ролики зашли!

Леня поставил кружку на стол и закрыл глаза. Я видел, как у него дёрнулся уголок рта. Да… определённую толику терпения здесь надо было иметь.

Если бы в этой школе ставили спектакли, Мымра могла бы играть всех сразу. И, черт возьми, в каждой роли была бы убедительна.

Глава 19

Я мысленно представил, что сижу не на педагогическом разборе, а смотрю продолжение турецкого сериала из приёмной.

Я никак не реагировал на слова завуча. Сидел себе спокойно и расслабленно, чуть откинувшись на спинку стула и наблюдая, как завуч всё больше заводится.

Время от времени, будто невзначай, зевал. Естественно, специально. Не знаю почему, но мне вдруг захотелось её немного подразнить. Иногда лучшее оружие против злости – спокойствие. Особенно если это бесит собеседника ещё сильнее.

Пусть выговорится, выплеснет всё накопившееся. Ну а там уже можно будет спокойно разобрать, где у неё эмоции, а где факты.

Директор молчал и только слишком долго мешал ложкой кофе в кружке. Ложка звякала, будто задавая ритм происходящему спектаклю. Я почти был уверен – это у него защитная реакция. Привычка слушать Мымру, не вслушиваясь. Видимо, не первый раз Леня наблюдает её в этом актёрском амплуа.

Впрочем, я не знал, как он поступит дальше. Поддержит ли меня или, как обычно бывает в таких случаях, выберет нейтралитет, чтобы «не обострять». Но пока мне было всё равно. Пусть сначала выговорится буря в юбке.

Что она и делала.

Завуч продолжала меня поливать словами, всё больше распаляясь.

– Давайте пройдемся по фактам! Я всю прошедшую неделю наблюдала за его работой! – она ткнула в меня пальцем. – И проблемы тянутся с самого первого дня после того, как он вышел из больницы!

Я снова зевнул в кулак. Ну хоть призналась, что «наблюдала». Теперь, наверное, следующим шагом заявит, что я представляю угрозу национальной безопасности.

Мымра начала перечислять мои «прегрешения». В её тоне сквозила убеждённость, что единственным справедливым наказанием за такие ужасы должен стать расстрел. В идеале без суда, следствия и даже последнего слова.

Завуч припомнила всё, что могла: тот самый день, когда я слегка прихватил за шиворот Волкова в коридоре. Потом вспомнила конфликт с Борзым, который выложил кусок нашего разговора в интернет.

Леня всё так же молча слушал, не меняя позы. Правда, теперь время от времени отхлёбывал кофе.

– И как вам, Леонид Яковлевич⁈ Форменное безобразие!

Мымра же, видя, что её гневный монолог не производит должного эффекта, пошла ва‑банк.

– Представляете, такой кошмар! – Соня подняла глаза к потолку. – Но это ещё цветочки! А ягоды я расскажу вам прямо сейчас!

Завуч буквально прошипела последние слова, буравя меня взглядом.

Пошёл следующий акт спектакля. Завуч достала из своих запасов «тяжёлую артиллерию» – начала рассказывать про мой конфликт в торговом центре.

– Представляете! Он устроил драку в ТЦ! И что вы думаете – прямо в присутствии наших ребят! Вернее, втянул их в драку против каких‑то хулиганов! Всё это попало на видео! Приезжала полиция! Вы же понимаете, Леонид Яковлевич, чем это могло закончиться, учитывая, что у некоторых наших учеников из 11‑го «Д» есть условные сроки!

Мымра говорила это с таким пафосом, будто я лично устроил революцию, взорвал витрину и потребовал независимости физкультурного зала от школьной администрации.

– А вы посмотрите, как он стал одеваться! – продолжала завуч, ткнув в мою сторону. – Как будто он не учитель, а какой‑то бандит! И вот в таком виде он приходит в школу!

Директор, как ни странно, сохранял спокойствие. Хлебал кофе, глядя то на неё, то на меня, словно следил за теннисным матчем. Иногда задавал уточняющие вопросы.

– Протокол полиция составила? Кто признан виновным?

– Это неважно… – завуч заметно сбавила обороты, почувствовав, что конкретика не на её стороне. – Важен сам прецедент! И если это строго не пресечь, то… то это наверняка повторится! – выдала она, запнувшись. – Вы же понимаете, да?

Леня снова промолчал, явно не спеша давать оценку. Но Мымра уже вошла в раж – глаза округлились, руки взлетели вверх.

– Но мало того! Он ещё и сегодня вычудил! Я чуть в обморок не упала! – голос завуча дрогнул, переходя на почти трагическую ноту.

– Что же такого он натворил? – поинтересовался директор, доставая из кармана носовой платок и тщательно вытирая испарину со лба.

Было видно, что температура в кабинете поднялась, раз мужика в пот бросает.

– Представляете! – возопила завуч. – Он принёс в школу апельсины! И начал давать их детям!

– Апельсины, – переспросил директор, будто уточняя, не ослышался ли.

– Да! – подтвердила Мымра с неподдельным возмущением. – Апельсины! Но ведь его не волнует, что у некоторых может быть аллергия на цитрусовые! А если у кого‑то начнётся отёк Квинке⁈ Вы понимаете, чем это могло закончиться⁈ У нас для этого есть столовая! – продолжала Соня с нажимом. – Но мало того, он ещё припёр эти апельсины в учительскую и устроил там какой‑то непонятный пикник!