Физрук на своей волне. Трилогия (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 3

Охренел?

Пожалуй, это было мягко сказано. Я не знал, где нахожусь и кто эта пышногрудая и поломанный. Куда делся Бармалей, Аля и ещё один жирный козёл?

Мозг судорожно попытался сделать первые выводы. У мужика сломана нога — значит, я в больничке? А девка выходит врач? Судя по банке «Нескафе» и мобиле с истёртыми кнопками, люди из обеспеченных. Наверное, баба заведующая, а мужик какой блатной?

Стоп…

А я тут при чём? Я же на гранате подорвался!

Впрочем, первые же выводы разбились, как стекло, о слова пышногрудой красотки.

— Времени совершенно нет, Владимир Петрович, — отрезала она, словно я уже что-то был должен. — Вы теперь ведёте ОБЖ и физкультуру.

Ни хрена как базарит. Баба с замашками начальницы, видно сразу.

— Временно, конечно. Просим вас согласиться, иначе директор…

Она замялась, видимо подбирая сравнение, покосилась на чашку с кофе, от которого поднимался пар.

— Вместо кофе нас растворит!

Я моргнул.

— Что? — мой голос прозвучал чужим.

Какого вообще хрена…

— Надо заместить нашего физрука, — кивнула пышногрудая бестия на мужика с костылями. — Он травмировался.

Тот фыркнул, будто оправдывался:

— Вы же знаете этих детей. Избалованные… они меня довели. Я только отвернулся, а они… — он махнул рукой. — Короче, нога теперь вот, на полгода к костылям прикован!

Ни хрена се, как заворачивают…

Ясно же, что какая-то галимая постанова. До меня, кажется, начало доходить… я выжил, полечился в больничке, а оттуда меня уже в дурку определили. Ну а что, социально опасный элемент, сам себя гранатой подорвал.

Другого объяснения попросту не находилось.

Я перевёл взгляд на пышногрудую. Она смотрела на меня жёстко, будто приказывала. Но кончики губ приподнялись в улыбке — такой же фальшивой, как она сама.

— Вы единственный мужчина учитель в школе. Ну не будет же ОБЖ вести женщина? — она театрально заломила руки.

Во моросит…

Я медленно обвёл взглядом кабинет. На стене висел календарь. Большие цифры, яркая реклама какого-то банка. Я скользнул глазами по цифре года… 2025 год. Я застыл, глядя на эту цифру. Какого хрена?

— Сейчас придёт директор, — продолжала «пятый размер», не заметив моего оцепенения. — И мы вашу кандидатуру быстренько согласуем.

На этом сюрпризы не закончились: взгляд упал на собственные руки, которые я всё это время держал на столе. Видимо листал листы в папке — там, кстати, был список фамилий учеников.

Так вот, взглянув на свои руки, я охренел окончательно. Вместо моих мозолистых трудовых пальцев я видел толстые пухлые пальцы-сардельки с нежной кожей… тоже такой приход?

В голове загудело, обрушился поток мыслей. Это что за засада, кто-то с воспалённым воображением «Назад в будущее» пересмотрел? И время унесло меня куда-то, где я никогда не должен был оказаться. И теперь я… кто? Учитель.

Однозначно — шапито!

Но не всегда надо сначала думать, а потом делать. Иначе мысли меня накроют с головой. Да и проверить — могу ли я отсюда свалить, тоже будет не лишним.

— Ребят, нет, вы что-то попутали, — сказал я, резко вставая. — Это не моё. Я пошёл.

Стул скрипнул, когда я отодвинул его. Учитель, ОБЖ, физкультура… Я же чётко помнил, чем всё закончилось — вспышкой, жаром и тьмой. Да меня хоронить были должны в закрытом гробу, а не вот это вот все…

Я шагнул к двери. На ней висело мутное зеркало, зацарапанное, с трещиной по углу.

Я бросил взгляд и… застыл.

На меня смотрел толстяк. Лицо круглое, рыхлое, добродушное, в увеличительных очках. Подбородок раздвоился, шея перетянута воротником рубашки и галстуком. Я машинально тронул себя за щёку, и в отражении толстые пальцы повторили движение.

— Да ну нахрен… — выдохнул я.

Смотрю — рожа чужая, жирная, очки, пузо. Хоть плачь, хоть смейся.

Вот это клоуна мне подсунули… Да я в девяностые с таким рылом даже на «стрелку» не подошёл бы — засмеяли бы и закопали рядом.

Дверь в этот момент распахнулась. На пороге появился мужчина под полтинник, в строгом костюме, с папкой в руке.

— Аля-улю, паси гусей! — сказал он, входя.

Я узнал голос. Он был… будто из другой жизни. Мужчина продолжил уже серьёзнее:

— Если мы не выиграем олимпиаду хотя бы по одному предмету, школу прикроют. Финансирования больше не будет! — объявил он. — Вы представляете, что они удумали!

— Это же невозможно! — поддакнула сисястая, хотя ее никто и не спрашивал.

Я смотрел на вошедшего и не верил глазам. Черты лица повзрослели, осунулись, но я узнал этого человека сразу. Передо мной стоял пацанёнок, которого я помнил ещё с девяностых. Лёнька, сын моего друга Яши.

— Владимир Петрович, чего вы так на меня смотрите, вас это тоже касается! Или вы не проходите по программе «Земский учитель»? Сейчас нашу школу закроют, и вы будете вынуждены продать свой автомобиль, чтобы рассчитаться с государст…

Он не договорил. Потому что я взял его за щёку и потянул. Ну развод же? Грим же?

— Да что вы делаете⁈ — заверещал «пацанёнок», пытаясь увернуться.

У поломанного глаза на лоб полезли, а пышногрудая аж руками всплеснула. Да хрен как-то я на них клал… тут бы понять, что вообще происходит.

И я понял.

Понял, что никакой это не грим, под моими пальцами самая настоящая кожа…

— У тебя ресница на щёку упала, хотел убрать, — заверил я, отпуская щёку Лёни.

На миг я задумался, принимая решение. Уйти? Можно… но, пожалуй, правильным будет во всей этой каше разобраться. Так что, сперва-наперво, попытаюсь узнать вводные.

Я сел обратно на стул, чувствуя, как всё вокруг рушится и собирается заново.

— Вот так, Владимир Петрович, — директор положил папку на стол. — Или мы держимся, или это конец…

Я всё ещё не мог оторвать взгляда от директора. Передо мной сидел уже взрослый мужчина в костюме, но в чертах лица всё равно проглядывал тот пацанёнок из девяностых.

— София Михайловна, вы же обрисовали уже Владимиру Петровичу, нашему бесценному специалисту, общую картину? — обратился Лёня к пышногрудой.

— Да… — замялась она. — Владимир Петрович обещал попробовать хотя бы один урок. Да дети… особенные… никто этого не отрицает…

Я обратил внимание, что София тщательно подбирает слова, и усмехнулся про себя. Особенные… слово у неё какое-то скользкое. Не люблю, когда растекаются в ответах, как масло по сковородке. А это такая… Вообще зам, хоть и симпатичная, но какая-то вся мутная.

Директор уселся за пустовавшее кресло, сложил руки на столешнице и наклонился ко мне.

— Пожалуйста, Володя. Мы горим. Потом, может, кто-то откликнется на объявление, резюме пришлёт. Но сейчас… никто не идёт. Зарплата копеечная, дети неблагополучные. Вы сами понимаете… У нас этот класс экспериментальный…

— Да кто согласится, — встрял физрук на костылях, махнув рукой. — Они меня довели, ещё кого-то доведут. Мне-то лям, в отличие от нашего историка, никто не заплатит!

Я посмотрел на него так, что он осёкся и опустил взгляд. Вот тебе и ещё одна подробность всплыла. Я, оказывается, учитель истории, и за то, чтобы я тут молодёжь учил, мне кто-то бабки приплатил…

Капля за каплей в голове складывалась картинка.

Я вернул взгляд на директора. В глазах Лёни было то самое упрямство, которое я помнил у его отца.

Ну что, расклад более-менее ясен. Я толстый историк, сразу после института пришёл в школу для каких-то проблемных подростков или в класс… не понимаю пока. Взял за это бабки, купил тачку… и уходить, не вернув бабки, не могу.

Конечно, я всё ещё мог подняться, послать всех и уйти. Но существовала проблема — я ни хрена не помню, и даже не знаю куда идти, да и где, в принципе, нахожусь. Понятно, что Россия, но какой город?

Так что я принял единственно правильное решение — надо потянуть время, осмотреться. Ну и окончательно всё расставить по полочкам в голове. А уже потом уже думать, что со всем этим делать.

Решено.

Я глубоко вдохнул и посмотрел на директора.