Врач из будущего (СИ) - Корнеев Андрей - Страница 6

Предупреждения отца гудели в ушах набатом. «Не высовывайся». Но внутри все кричало. Он был врачом. Он знал правду.

Рука поднялась сама собой.

Профессор Жданов, удивленный, что его перебивают, тем более на задних рядах, смолк и прищурился.

— Вам есть что добавить, товарищ?

— Борисов, — подсказал кто-то из соседей.

— Товарищ Борисов? Вы хотите поделиться своим мнением о рудиментах? — в голосе профессора послышалась легкая ирония.

Иван встал. Голос его был твердым, без тени юношеской робости. Голосом Ивана Горькова.

— Простите, профессор, но я не могу согласиться с характеристикой аппендикса как бесполезного рудимента.

В амфитеатре повисла гробовая тишина. Спорить с Ждановым? Этот парень спятил.

Жданов не нахмурился. Напротив, в его глазах вспыхнул интерес.

— Очень любопытно. И на чем основано ваше несогласие, товарищ Борисов? На трудах Галена? Авиценны? — он явно подтрунивал над студентом.

— На данных гистологии, профессор, — четко ответил Иван. — Скопления лимфоидных фолликулов в стенке отростка позволяют с большой долей уверенности предполагать его иммунную функцию. Его иногда называют «кишечной миндалиной». Удаление аппендикса без веских на то показаний, особенно в молодом возрасте, может ослабить локальный иммунный ответ и сделать кишечник более уязвимым для определенных инфекций. Это не просто рудимент. Это функциональный орган иммунной системы.

Он не стал упоминать о микробиоме — это было бы уж совсем фантастикой. Но и сказанного было достаточно. Амфитеатр взорвался шепотом. Жданов стоял, не двигаясь. Его лицо стало серьезным, ироничный огонек в глазах погас, сменившись напряженной работой мысли.

— Лимфоидные фолликулы… — медленно проговорил он, глядя на Ивана так, будто пытался рентгеном просветить его черепную коробку. — Кишечная миндалина… Откуда вам это известно? Это ваша собственная гипотеза?'

Иван почувствовал ледяную дрожь по спине. Он перегнул. Снова.

— Я… много читал, профессор. И просто логически предположил… раз есть ткань, должна быть и функция.

Жданов не отводил взгляда. Молчание затянулось.

— Ваша «логика», товарищ Борисов, поражает своей… смелостью, — наконец произнес он. — И, должен признать, определенной убедительностью. Это нестандартный взгляд. Я призываю всех вас — думать! — он обвел взглядом аудиторию. — Но думать, опираясь на факты, а не на фантазии. Борисов, подойдите ко мне после лекции.

Иван сел. Сердце колотилось. Это была не яростная отповедь профессора Орловой. Это было нечто более опасное — заинтересованность. Система не просто заметила его, теперь у нее был к нему профессиональный, научный интерес.

После пары он с тяжелым сердцем подошел к кафедре.

— Так… Борисов, — профессор Жданов собирал свои бумаги. — Ваши родители врачи?

— Мать — терапевт.

— Объясняет, но не до конца, — усмехнулся Жданов. — Такие идеи не рождаются из учебника по терапии. Мне понравился ваш ход мыслей. Ошибочный, возможно, но… свежий. Вы записались в научный кружок при кафедре?

— Н… нет еще.

— Запишитесь. Я хочу посмотреть, на что еще способна ваша… логика.

Это было и признание, и ловушка. Теперь за ним будут наблюдать вблизи.

После всех пар, измотанный, но довольный тем, что отделался легким испугом, Иван поинтересовался у соседа по парте, чем здесь вообще занимаются после учебы.

— Да много чем! — оживился румяный паренек в простой гимнастерке, представившийся Сашкой. — Собрания комсомольские, профсоюзные. А еще у нас драмкружок — ставим «Оптимистическую трагедию». В хор можно записаться. Или в спортивное общество «Медик». Футбол, лыжи…

Сашка оказался простым и душевным парнем. Приехал с уральского завода, по комсомольской путевке. Верил в коммунизм, в светлое будущее, в то, что они, новые советские врачи, будут лечить рабочих и крестьян.

— Ничего, — хлопал он Ивана по плечу, — зато с характером! Таких и надо. Настоящих строителей будущего!

Потом появилась она. Катя. Девушка с умными, немного грустными глазами и строгой посадкой головы. Одевалась она скромно, но как-то иначе, чем все — с отголоском былого шика. Позже Сашка шепотом сообщит, что ее родители — «бывшие», из профессоров, и ей приходится несладко.

— Ты был блестящ, Борисов, — тихо сказала Катя, догоняя его в коридоре. — И, кажется, абсолютно прав. Я читала кое-какие намекающие работы… в немецких журналах. Но зачем лезть на рожон? Жданов теперь не отпустит тебя просто так.

— Не могу молчать, когда несут чушь, — буркнул Иван, снова поймав себя на сорокалетней интонации.

— Это благородно. И безрассудно, — парировала она. — Здесь нужно быть умнее. Доказательства копить, а не с порога опровергать даже таких, как Жданов. Он гений, но он не бог. Он может ошибаться. Но указывать ему на ошибки нужно с умом.

Она была права. Она казалась островком здравомыслия в этом безумном мире.

Вечером, возвращаясь в свою комнату в общежитие, он подвел итоги.

Реальность — не сон. Принимается как данность.Система и научная элита уже проявляют к нему интерес. Это опасно, но это и возможность.Появились первые контакты: простодушный Сашка и умная, проницательная Катя.Его знания сильны, но их нужно маскировать не под «рационализаторство», а под «научные гипотезы», которые нужно доказывать в рамках кружка.

Он подошел к окну. Над городом висел розовый от заката дым. Дым из труб заводов, которые он знал лишь по учебникам. Он был здесь. Застрял. Но в его руках были ключи от будущего. И первый замок — профессор Жданов — приоткрыл свою скважину. Теперь нужно было не сломать ключ, провернув его слишком резко.

Мысленно он лихорадочно перебирал обрывки знаний из будущего. Жданов… Дмитрий Аркадьевич Жданов. Имя выстрелило в памяти яркой вспышкой. Да, конечно! В его времени, в 2018-м, это имя упоминалось в контексте истории лимфологии и функциональной анатомии. Академик, один из основоположников современного учения о лимфатической системе. Именно он будет изучать ликворопроводящие пути мозга, лимфоотток от внутренних органов… Ирония судьбы заключалась в том, что будущий гигант, изучавший лимфатическую систему, сейчас с легкой иронией выслушивал от первокурсника гипотезу о лимфоидной функции аппендикса. Где-то в архивах памяти всплыла его будущая монография «Хирургическая анатомия грудного протока», которая станет классикой. Осознание этого вызывало странное чувство — некое смешение превосходства и глубочайшего уважения. Он спорил не с застывшим догматиком, а с будущим титаном, чьи работы еще только предстоит написать.

Размышления прервал звук открывшейся двери. В комнату, смеясь и толкаясь, ввалились соседи, а впереди всех — Леша, тот самый румяный паренек, который помогал ему после падения.

— Лёвка, жив! — весело крикнул Леша, плюхаясь на соседнюю кровать, которая скрипнула протестом. — Слышали, ты сегодня Жданова на анатомии в ступор ввёл! Весь поток уже гудит!

— Я не вводил, просто вопрос задал, — съежившись внутренне от фамильярного «Лёвка», попытался уйти в сторону Иван.

— Да брось! Мужики говорят, ты ему про какую-то «кишечную гланду» впаривал! — Леша смотрел на него с неподдельным восхищением. — Ну ты даёшь! Ещё и на рубль ему сдачи оставил?

Иван невольно улыбнулся. Попытка мысленно перевести «сдачу на рубль» в реалии 2018 года вызвала короткое замыкание.

— Ну, знаешь, как говорится, не все то золото, что плохо лежит, — выдал он автоматически расхожую поговорку из будущего, смысл которой в этом контексте был довольно туманным.

Леша удивленно моргнул, его добродушное лицо выразило интенсивную мыслительную деятельность.

— При чём тут золото? — искренне не понял он. — Ты, Лёвка, странный какой-то стал после того стука… Но забавный!

Иван понял, что его чувство юмора теперь будет постоянно создавать неловкие паузы.

— Ничего, привыкнешь, — отмахнулся он. — А что, в кружок к этому… Жданову кто-нибудь ходит?

— Ходят! — оживился другой студент, щуплый паренек в очках. — Говорят, он там неформально общается, спорить любит. Решил записаться?