Врач из будущего (СИ) - Корнеев Андрей - Страница 33

— Плесень? — Федоров скептически фыркнул. — Это чтобы больных плесневеть пускать?

— Нет, — улыбнулся Иван. — Чтобы их ею лечить. Выделять из нее вещество, убивающее бактерии. Пока, конечно, на уровне лабораторных опытов.

Разговор был прерван появлением нового лица. К их группе подошла невысокая, энергичная женщина в очках, с умным и резким лицом. Иван узнал ее сразу по фотографиям в учебниках будущего. Зинаида Виссарионовна Ермольева, создательница первого советского пенициллина. Пока — ведущий микробиолог, сражающаяся с холерой и другими инфекциями.

— Дмитрий Аркадьевич, — кивнула она Жданову, — перехватываю вас на секунду. Слышала, у вас появился молодой светила, который не только анатомию лимфы потрясает, но и в микробиологии понимает. Это он? — она указала взглядом на Ивана.

— Зинаида Виссарионовна, — представил Жданов, — Лев Борисов. Лев, это профессор Ермольева, наш грозный борец с заразой.

— Профессор, — поклонился Иван.

— Борисов, — Ермольева изучающе его оглядела. — Мне рассказывали про ваш инцидент с отравлением на Выборгской. Действовали грамотно. А сейчас Федоров вам про плесень какую-то говорит… Совпадение? Я как раз над чем-то похожим работаю. Правда, с другими штаммами. Надо будет как-нибудь поговорить подробнее. Как вы на лизоцим смотрите?

Сердце Ивана екнуло. Он стоял перед человеком, который в исторической реальности сделает то, к чему он сам стремится сейчас.

— Лизоцим — прекрасный естественный барьер, профессор, — четко ответил он. — Но против большинства грозных инфекций его силы, увы, недостаточны. Нужно что-то более мощное. Целенаправленное.

Ермольева внимательно на него посмотрела, затем кивнула.

— Умно. Очень умно. Жданов, вы его зря в одном анатомическом направлении держите. Позвольте, я его как-нибудь переманю. — Она снова кивнула и отошла, оставив Ивана в легком шоке.

— Ну, поздравляю, — тихо сказал Жданов. — Тебя заметила Ермольева. Это дорогого стоит. И опасайся — она своих сотрудников на работе заезжает до потери пульса.

Выйдя с семинара, Иван чувствовал себя так, будто прошел через ускоритель частиц. Его идеи, его знания начинали резонировать с реальными титанами этой эпохи. Он был уже не одиноким гением-недоучкой, он становился частью научного сообщества. И это сообщество начинало его принимать.

Эта растущая репутация позволила ему совершить давно задуманное. Используя свой авторитет «спасшего Выборгскую сторону» и заручившись мощной поддержкой Жданова, он пробил-таки официальное разрешение на продолжение работ по пенициллину. Формулировка была выверенной и безопасной: «Экспериментальное изучение антибактериальной активности микромицетов и разработка методов получения биологически активных фракций».

Им выделили небольшую, но уже не подвальную, а настоящую комнату в том же здании, где располагалась лаборатория Жданова. И небольшой, но официальный лимит на реактивы и оборудование.

Первым делом они с Мишей и Катей провели там генеральную уборку, выметая многолетнюю пыль и паутину.

— Наконец-то! — радостно воскликнул Миша, устанавливая на мощную дубовую тумбу хлипкий самодельный автоклав, сконструированный по его чертежам. — Теперь можно работать, не оглядываясь на каждого завхоза!

Катя, протирая окно, улыбалась:

— Теперь наши результаты будут фиксироваться в официальных протоколах. Это уже не подпольная деятельность, Лев. Это наука.

Иван чувствовал то же самое. Теперь его миссия обретала легитимность. Он собрал команду.

— Итак, новый этап. Цель — не просто получить пенициллин, а получить его стабильно, в воспроизводимых условиях, и доказать его эффективность в серии экспериментов. Катя, тебе — ведение журнала, учет всех параметров культивирования, статистика. Сашка, — он повернулся к другу, который помогал таскать мебель, — тебе — организация. Нам нужно будет много лабораторной посуды, те самые чаны Петри. Добудь, где сможешь. И уговори девушек из общежития собирать для нас плесневые корки и фрукты. Легально, по комсомольской линии, как сбор полезных дикоросов для науки.

— Понял, командир! — Сашка, всегда горевший энтузиазмом, радостно салютовал.

Главная же роль, конечно, была у Миши. Химик с горящими глазами уже листал свои блокноты, испещренные формулами.

— Старая методика — это варварство, Лев! — заявил он. — Мы теряем до девяноста процентов активного вещества на этапе экстракции. Нужен новый подход.

Иван подошел к нему. Историю химии он знал куда лучше, чем мог показать.

— Согласен. Эфирная экстракция — это примитивно. — Он сделал паузу, как бы размышляя. — А что, если попробовать другие органические растворители? Например… амилацетат? Или поэкспериментировать с методикой осаждения. Говорят, за рубежом используют… — он снова сделал театральную паузу, — … хроматографию. Принцип, вроде бы, простой: разное вещество с разной скоростью движется по сорбенту.

Миша уставился на него, как на говорящую лошадь.

— Хроматогра… что? Откуда ты… Где ты про это вычитал? Я ничего подобного в наших журналах не видел!

— Попалась на глаза старая немецкая работа, — отмахнулся Иван. — Не уверен, что применимо, но… идея, в общем.

— Идея гениальная! — воскликнул Миша, его мозг уже работал с бешеной скоростью. — Движение по сорбенту… разделение смесей… Это же прорыв! Мы сможем очищать не только пенициллин, но и массу других веществ! Лев, да ты гений! Нужно пробовать! Сейчас, только найти подходящий сорбент… Оксид алюминия? Уголь активированный?

Иван отошел, оставив Мишу наедине с его химическим откровением. Он только что, под видом «случайной идеи», подкинул ему методику, которая станет общепринятой лишь через десятилетия. Теперь дело было за талантом Миши, а с этим проблем не было.

Параллельно с этой кипучей научной деятельностью Иван не забывал и о другой, не менее важной составляющей отцовского наказа — быть «безупречным КРАСКОМОМ системы». Он продолжал свои утренние пробежки, уже ставшие привычкой. Молодое тело, не отягощенное сигаретами, алкоголем и возрастными болячками, с благодарностью откликалось на нагрузки. Он чувствовал силу в мышцах, легкость в движении.

Как-то раз Сашка втащил его в спортзал на сдачу норм ГТО.

— Лёха, все идут! Наш курс должен быть впереди! Ты же у нас и умный, и спортивный!

В спортзале пахло потом, кожей и пылью. Студенты, разгоряченные, смеющиеся, сдавали нормативы: подтягивания, отжимания, бег на лыжах по залу (из-за метели на улице было не пробежаться). Иван, к своему удивлению, обнаружил, что легко обходит многих. Годы сидения в поликлинике и барах остались в другом теле, в другой жизни.

Кульминацией стала стрельба в тире. Когда он взял в руки малокалиберную винтовку, память тела сработала сама собой. Стойка, хват, дыхание — все вернулось из его прошлой жизни, из времен службы и соревнований. Он выдал серию выстрелов, уложив все пули почти в центр мишени.

Инструктор, суровый мужчина с нагрудным знаком Ворошиловского стрелка, удивленно свистнул.

— Борисов, да ты стреляешь как снайпер! Откуда?

— Отец учил, — коротко ответил Иван, списывая все на Бориса Борисовича. Этого было достаточно.

Когда ему вручали значок ГТО II ступени, а Сашка хлопал его по спине, восхищенно что-то говоря, Иван поймал себя на мысли, что испытывает странную, почти мальчишескую гордость. Это была не та сложная, двойственная радость от научного признания, а простая, чистая эмоция. Он — сильный, ловкий, умелый. И это видели другие.

Однако ничто не давалось без борьбы. Их растущий успех не мог не вызвать зависти. Главным оппонентом снова выступил Семенов, председатель комсомольского бюро курса. Тощий, амбициозный юноша с вечной партбилеткой в нагрудном кармане, он видел в Льве прямую угрозу своему влиянию.

Сначала пошли шепотки. «Борисов с кафедры Жданова совсем зазнался», «работает на себя, а не на коллектив», «комсомольские поручения саботирует». Потом Семенов попытался на комсомольском собрании приписать себе идею с «Бригадой рационализаторов», которую Иван когда-то предложил.