Предзимье. Осень+зима (СИ) - Лаас Татьяна - Страница 46

Белкин скомкано распрощался, старательно не заметив Гордеевы слова о том, что они еще раз встретятся и поговорят.

На крыльце крематория, выходящего на развалины военного центра, Гордей не удержался и спросил:

— Тая, госпожа Подо́синова, скажи на милость, почему ты тут для всех Подоси́нова? Ты же осень, а не грибочек.

Она пожала плечами:

— Деду было все равно, а я устала всем доказывать, как надо правильно произносить мою фамилию.

— Ясно. Записи Семена Васильевича никому не отдавай, хорошо?

Тая кивнула, а потом все же добавила:

— Ты понял, почему я засыпала под колыбельную, как и магмоды?

— Потому что там было добавлено змеиное шипение?

Тая рассмеялась:

— И это тоже может быть. Только я думала, что это из-за общих генов с магмодами.

— Представляешь, какая у тебя теперь огромная семья?

Она опустила голову:

— Представляешь, своей нестабильностью они все «обязаны» мне.

Глава шестая, в которой Тая дает отпор

Солнце ласково грело, даже тени в небольшом дворе при крематории прогрелись, и Тая шла медленно, наслаждаясь почти летним деньком. Не хотелось никуда спешить — нужно прогнать стоящий перед глазами огонь, с которым исчезал из её жизни дедушка… Гордей, воспитанно предложив опереться на его локоть, подстроился под Таин шаг.

Тая не выдержала тишины — на её языке крутилось множество вопросов, на которые мог ответить только Гордей:

— Ты сказал про змеиное шипение на записи колыбельных. Это Зимовский сказал?

— Нет, это мое предположение. Я его спрашивал — он сказал, что ничего подобного не слышал.

Тая скривилась — она уже готова была признать, что перегнула палку там в цеху и, кроме согласия на присвоение её жизни, иных преступлений за Зимовским может и не быть, но любая его новая ненужная ложь раздражала её, заставляя снова верить — за всем стоял именно он.

— То есть он умолчал о шипении — он не мог его не расслышать.

Гордей косо посмотрел на неё:

— Это не совсем так. Зимовский не засыпал под колыбельную, как и другие полицейские. Колыбельные усыпляли только магмодов… Все упирается в особенности слуха. Ты забываешь — у змей иначе устроено восприятие звуков, считается, что у них крайне плохой слух, а у людей, наоборот, слух отличный, особенно у магмодов. Зимовский — не магмод, он даже не человек. Он полукровка. Несмотря на его полностью человеческий вид — он не человек. У него нет запаха, как у змей, у него есть термолокатор, слабый в человеческом виде, но он есть. Он мог не слышать то, что слышали магмоды. Ты же читала в паутине истории про кита 52 Гц? Смесок финвала и синего кита — он пел на частоте, которую не слышали другие киты. Самый одинокий кит на свете. Зимовский почти такой же смесок. Его слух, как слух полукровки, проверят в больнице.

Тая упорствовала, сама понимая, что возможно зря:

— Удобное оправдание. Он снова уникальная снежинка!

— Тебя утешит, если я скажу, что ты тоже уникальная снежинка?

Тая не удержалась и легонько стукнула Гордея кулаком в бок:

— Ехидина ты, ваше превосходительство!

Гордей скосился на нее с легкой улыбкой на губах, но промолчал.

Ладно, хватит цепляться к Зимовскому. Когда умираешь, особенно молодым, хватаешься за любой шанс. В восемнадцать мыслить адекватно и правильно сложно, особенно если на мозги капают родители и общественное мнение… Тут сложно обвинять Зимовского — ситуация с феромонами наглядно доказала, что Тая для него ноль, а то и нечто меньше ноля. Она для него та, о чьей безопасности можно вообще не думать. Надо признать — никто не идеален. Тот же Гордей — страшный неряха. Кошкин страдает аристократическими замашками — если у входа нет лакея, который поможет переобуться, он пройдет в дом обутым. Зимовский не считается с Таей, хотя на словах говорит иное. Пора принять правила игры и смириться: Зимовский не виноват в случившемся с ней. В сердце все равно колыхнулась обида, и Тая поправилась для самой себя: не Зимовский зачинщик всего случившегося. Вот так правильнее.

— Хорошо, Гордей, я поняла — я была неправа. Тебе виднее — расследование ведешь ты, тебе и решать все. Я постараюсь не лезть и приму любое твое решение по Зимовскому.

Гордей пожал плечами:

— Тая, пока нет никакого решения. Пока это все — мои предположения. И о слухе Зимовского, и о змеиных звуках в колыбельных. Эксперты разберутся. Рой передал записи колыбельных — я отправил их в Санкт-Петербург на проверку. Кстати, Рой утверждает, что колыбельная, которая усыпила тебя — с шатальцами и прочей гадостью, звучала в эфире только один раз.

Тая не сдержала смешок:

— Специально для меня.

Гордей крайне серьезно согласился с ней:

— Очень может быть. Напомню: ты уникальная снежинка, и о твоем приезде знали, как и знали, что Зимовский рванет за тобой.

Тая нахмурилась — Гордей связывает историю с феромонами и колыбельные в одну? И почему? Это же две разные интриги. Что она пропустила в своих размышлениях?

Гордей остановился у кромки тротуара, и Тая заметила, как с парковки выехал служебный автомобиль. За Гордеем и ею — Метелица не бросит её тут в одиночестве. Она расстроилась — день разгулялся, и сидеть дома, чтобы не мешать расследованию, Тае не хотелось. Она предложила Гордею, который уже приглашающе распахнул Тае дверцу остановившегося прямо перед ними автомобиля:

— Прогуляемся? Не хочу сидеть дома взаперти.

Он цепко осмотрел её с головы до ног — Зимовский отдыхает в подозрительности:

— Тая, ты уверена? Тут не меньше получаса идти, а то и больше.

— И что? Ты спешишь? — Она постаралась скрыть разочарование в голосе: — точно, ты спешишь, а я тебе мешаю.

Гордей посмотрел на нее так, словно сомневался в её душевном состоянии. Он посмотрел на нее, как на дурочку — так точнее.

— Причем тут я и мое время? Я беспокоюсь только о тебе. Ты себя плохо чувствуешь. Тебе по-хорошему надо лечь в больницу на обследование.

Она вспомнила, что Гордей ни слова не сказал Коту про поле. Он скрыл, что Тая снова воспользовалась своей магией. И Зимовский орал об отъезде — он не доверяет Метелице? Кажется, Тая все же разбудила в поле чудовище. Осталось понять, что для себя решил Гордей в свете предложения госпитализации.

— В палату между Орловым и Зимовским, чтобы обследовали на вменяемость?

— Тая… — он удивленно посмотрел на неё и больше ничего не добавил. Он не стал опровергать её предположение и убеждать, что Тая полностью адекватна.

Она пошла прочь. Разочаровываться в Гордее было больно. Бежать или нет? Её сейчас удерживали тут Орловы…

Гордей заглянул в салон машины, что-то сказал шоферу и захлопнул дверцу, спешно догоняя Таю:

— Вредина! Ты — вредина, и я официально тебе сообщаю это! Ты какого… Бежишь от меня? Я не враг. — Он обогнал её, шагая спиной вперед и снова предлагая свой локоть — демонстративно. Тая вместо этого взяла его за руку, заставляя разворачиваться — упадет еще. Асфальт тут давно не ремонтировали.

Гордей сжал неё пальцы и пошел медленнее, продолжая уговаривать:

— Я все же бы настоял на госпитализации. Не хочешь тут — давай я тебя отправлю в Александродар. Тебе явно плохо, второй ритуал с вере…

— Мы же решили, что его не было, — Тая бросила на него удивленный взгляд.

Гордей согласился с ней:

— Не было, скорее всего, но банального отравления списывать со счетов нельзя.

— Ты совсем? Зачем меня отравлять? И кто… Глаша? Официанты «Анаконды»? Ты? Или Кот, передавший мне отравленные пирожки в дорогу? Ты их ел, между прочим. Остальным, кроме персонала «Анаконды», я верю.

— Я параноик. И я вижу, что тебе плохо. Действительно плохо. Надо найти причину. Только поэтому я предлагаю госпитализацию, а не потому, что сомневаюсь в твоей адекватности.

Она чуть обогнала его и заглянула в лицо — Гордею и собственному страху:

— Сколько погибло полицейских в промзоне? — Гордей это скрыл, а ей важно это знать. — Кроме Вязева. И не надо лгать.