Предзимье. Осень+зима (СИ) - Лаас Татьяна - Страница 40

Она скривилась, закрывая глаза:

— Это просто больно. Я же не вернулась из леса. Меня оттуда забрали. И мне туда идти обратно. Или Зимовского лесу выдать? Пусть отрабатывает полученную жизнь.

Она вздрогнула, снова вспоминая ту ночь.

— Покажешь?

Тая подавилась воздухом:

— Техносонный контроль, и… Когда?

— Можно сегодня, — осторожно предложил Гордей. — Мне очень надо. Извини. Я распорядился поднять твое дело о жертвоприношении, но я бы хотел сам все увидеть.

— Да поняла я, — сдалась Тая. — Сегодня, так сегодня. Давай лучше о Зимовском. Он отказался от обследования?

Рука Метелицы, обнимавшая Таю, была тяжелая, но отчаянно нужная — Тая себя как в норке чувствовала, в которую никакой хищник не сунется. Метелица любого хищника поймает и заставит сожалеть.

— Он прошел полиграф. Согласно ему он абсолютно чист перед законом — даже завидно стало. Мог бы хоть разок солгать, но нет.

— Мне тоже стало завидно, но я помню, как Зимовский лежал в защитном круге.

— Его легкое прохождение полиграфа может быть следствием его второй ипостаси. — Иногда Гордей говорил канцеляритом. — Давить на него с чтением воспоминаний я не имею права.

Тая фыркнула:

— Вот же уникальная снежинка. Хр… — Ей снова вспомнилась запись дедовой рукой о том, что из леса она не вернется, еще и Зимовского угробит. — Ладно, я больше не ругаюсь. То есть кто-то знал, что мне грозит преследованием только Зимовский. И зачем? Хотя нет, понимаю. Гоняющийся в сексуальном раже за нечистью тайный советник — не то, что можно спустить на тормозах, тем более во время визита императрицы.

Метелица хохотнул — ему смешно. Он волкодлак, у него такого не бывает. Магмоды в таком случае берут отпуск, и только уникальная снежинка Зимовский гоняется с видом «я тебя убью!», проявляя чудеса заботы и истово веря в свою выдержку. Вот же самомнение у мужика! Даже завидно.

— И кто же у нас Зимовский? Хотя не говори… Сама поняла.

Давно надо было сложить два плюс два. Даша же на блюдечке принесла секрет второй ипостаси Зимовского. Дефект межжелудочковой перегородки. Точнее нарушение оборота — трехкамерное сердце.

Если вспомнить все остальное: почти отсутствующий запах — Тая только хвою и учуяла, но это скорее аромат освежителя в машине, инфракрасное зрение и предмет зависти Метелицы — «двойной комплект», то становится ясно, кто же такой Зимовский.

— Змей, — убежденно сказала Тая. — Зимовский змей. Насколько мне известно, никому так и не удалось осуществить модификации в змею, даже в анаконду, а та относительно большая. Значит, он нечисть, и у него это природное. Забавно, никогда об этом не слышала.

Метелица только напомнил очевидное:

— Это Зимовские. Они могут себе позволить такое — заткнуть все рты.

— Ага. И нас с тобой тоже того… Заткнут?

— Я не позволю.

Метелица даже Тае в глаза заглянул, проверяя: верит ли она ему?

Она тихо сказала, чтобы он знал:

— Верю.

Тая снова прикрыла глаза: она вспоминала сон. Федоров не видел врага там на поле, потому что люди инстинктивно ищут противника на уровне своих глаз. Змеи очень удачно прячутся в траве или стерне. Именно поэтому Федоров никого не видел. И тогда получается, что феромоны и колыбельная — два не связанных друг с другом случая. Зимовскому даже посочувствовать можно — он охоту на магмодов открыл, а вместо этого охотился на Таю.

— Вот же самец павлиноглазки… — выругалась все же Тая. — Зимовский меня почти сразу по приезду в Змеегорск нашел — прямой наводкой вышел на меня. Я всего с полчаса, может чуть больше в городе была. И тогда же он… Забрал мою жизнь. Прям поразительная скорость.

— Это значит, что наш феромонщик обработал тебя еще в Санкт-Петербурге. Кто знал, что ты приедешь сюда?

— Ты, — уверенно сказала Тая, зная, что этим Гордея не обидит. — Кошкин. Дед. Глаша. Даша. Сумарокова, точнее. Весь госпиталь — я ушла, громко хлопнув дверью. Местная администрация — предупреждение о приезде в Змеегорск подается за несколько дней до визита. Железнодорожная жандармерия…

Метелица поморщился:

— Тая, очевидные вещи мне не надо сообщать.

— Прости, — прошептала она ему в грудь. — Злюсь. Ты знаешь, что Зимовский метит на место Сумарокова?

— Знаю. Сегодня Кот сказал. Это почти решенное дело.

— Если Зимовского скомпрометировать… Мною… — Тая запнулась, прекрасно понимая, чего она избежала — повезло, что у Зимовского дикий самоконтроль оказался! — и закончила уже тихо: — То ни фига это не решенное дело.

— Возможно.

— Я подозреваю, что это Даша слегка увлеклась, защищая мужа, — признавать предательство подруги было тяжело. Может, это все же игра Сумарокова, про которого нелестно отзывался Зимовский? Может же он хоть в чем-то не лгать? А Даша только подхватила идею мужа, искренне считая, что помогает Тае обрести мужа.

Метелица осторожно сказал:

— Вариант.

Она вздохнула. Терять подруг всегда тяжело.

Метелица подождал, но продолжения от Таи не дождался.

— Ты же заметила, насколько Зимовский сдержанный? Он не поддался на провокацию.

Из Таи вырвался смешок:

— О да… Я все еще жива, свободна и небеременна. Зимовский прям кремень мужик. И ведь мог бы сказать! Мог бы объяснить, что с ним происходит.

— Как, Тая? Как сказать, что вторая ипостась вырвалась на свободу? — Гордей был чертовски серьезен.

Она возразила:

— Это не ипостась вырвалась на свободу. Это всего лишь феромоны. Он должен был прямо сказать.

— Что он не контролирует себя? — предположил Гордей.

Она даже попыталась выпрямиться, но её пыл охладил первый же холодный порыв ветра, заставляя вновь прижиматься к Метелице:

— Речь сейчас о моем законном праве не бояться озабоченных бабуинов. Он должен был предупредить меня. Ты сейчас вообще на чьей стороне?

— Закона. И немного мужской солидарности, — все же сознался Гордей. — Если Зимовский не сдержался бы — он бы оказался в тюрьме по серьезной статье. Даже для магмодов закон не делает поблажек.

Тая рассмеялась — немного натужно: Метелица слишком… Правильный?

— Ой, Гордей, ты такой смешной… Просто моментально делается предложение руки и сердца и преступление заметается под коврик брака. Испокон веков так делалось. Ничего не изменилось.

— Ты бы замела такое?

Она задумалась — все же она немного иная, или это Гордей другой?

— Тот, кто это придумал, считает, что да. Любая предпочтет брак даче показаний в суде. Это же р-р-репутация!

— У Зимовского тоже репутация.

— И я за него рада, — только радости в ее голосе не было. Она отвернулась в сторону, глядя как по дороге в город устремлялись прочь автомобили. Служебное время закончилось. Все едут по домам, а она… Она домой не стремится. Там пустота и призрак уборки. И дедушкины слова, что она ленивая, ничего не делает по дому. — Рада за себя и за его необыкновенную выдержку. Только он был обязан меня предупредить! Рисковал не только он — это я бы пострадала от его рук. И поверь, никакое «тело предало» со мной бы не сработало. И прощения браком он бы не добился.

— Феромоны, Тая. Он сделал бы это не по собственной воле.

Она все же вырвалась из его рук:

— Гордей! Это было серьезно. Он был обязан меня предупредить! И уехать прочь, запереться, исчезнуть, завязать узелком и не гоняться за мной по всему Змеегорску, как маньяк.

— Тая, посмотри на это с другой стороны. Феромонщик мог слишком хорошо тебя знать. Его мог устраивать любой скандал. Любой скандал, марающий Зимовского. И тебя, конечно. О тебе и твоем благополучии эта тварь вообще не думала. И я эту тварь найду и допрошу о его намерениях.

Тая уперлась взглядом в асфальтовую дорожку. По ней тек иней. Гордей его заметил и вновь аккуратно прижал Таю к себе:

— Прости. Я понимаю тебя и твои страхи. И в то же время понимаю Зимовского, который в преддверии визита императрицы не мог залечь на дно. И честно сказать тебе о том, что с ним происходит он тоже не мог — это слишком стыдная тема. Тема потери контроля над своим разумом, телом и помыслами. Мало кому нравится чувствовать себя животным.