Воронцов. Перезагрузка. Книга 8 (СИ) - Тарасов Ник - Страница 9

— Что именно?

— Сейчас там делают винты для турбин, — объяснил я. — Твоя задача — организовать изготовление мехов. По три штуки на каждую турбину. Всего получается двенадцать мехов.

— Мехов? — переспросил он. — Обычных кузнечных?

— Нет, не совсем обычных, — я достал ещё один листок с эскизами. — Вот смотри. Это специальные меха большого объёма, герметичные, с усиленными стенками. Они будут работать от вала турбины, сжимая воздух для системы. Потом все двенадцать объединим в одну общую камеру для компрессии.

Савелий Кузьмич внимательно изучил эскиз:

— Понял. Значит, не просто дуть, а сжимать воздух под давлением?

— Точно, — кивнул я. — Сжатый воздух пойдёт по трубам к разным станкам и механизмам. Это позволит автоматизировать многие процессы на заводе.

— Хитрая система, — покачал головой Савелий Кузьмич. — Но выполнимо. Меха я делать умею, только размеры побольше нужны и крепления понадёжнее.

— Именно, — согласился я. — И ещё тебе нужно будет подготовить кривошипно-шатунные детали. Видел же, как в Уваровке делали? Преобразование поступательного движения во вращательное и обратно.

Савелий Кузьмич энергично закивал:

— Видел, видел! Понял принцип. Шатун соединяет поршень с маховиком через кривошип, и прямое движение превращается в круговое.

— Или наоборот, — добавил я. — В нашем случае вращение от вала турбины будет преобразовываться в возвратно-поступательное движение мехов.

— Сообразил, — кузнец потёр руки. — Значит, мне нужно сделать двенадцать комплектов таких деталей? По числу мехов?

— Верно, — подтвердил я. — Причём все строго одинаковые, с соблюдением всех размеров. Чтобы одна деталь могла подойти к любому из узлов.

— Понял, — серьёзно кивнул Савелий Кузьмич. — Стандартизация и взаимозаменяемость. Как вы говорили.

Мы ещё некоторое время обсуждали технические детали — размеры мехов, толщину стенок, материалы для кривошипно-шатунного механизма. Савелий Кузьмич делал пометки на полях чертежей, уточнял непонятные моменты.

— Ну что ж, — наконец сказал я, сворачивая бумаги, — кажется, всё обсудили. Жди мастеров с завода.

— Хорошо, — кивнул кузнец. — Я тут как раз подготовлю место под эту работу. Верстаки дополнительные поставлю, инструмент разложу. К приходу мастеров всё будет готово.

— Тогда договорились. Начинаем новый этап.

— Договорились, Егор Андреевич. Не подведу.

Мы вышли из мастерской. Захар стоял у лошадей, терпеливо ожидая.

— Закончили? — спросил он.

— Да, всё обсудили, — кивнул я, забираясь в сани. — Теперь на завод поедем. Нужно с генералом Давыдовым встретиться, мастеров направить к Савелию Кузьмичу.

Мы тронулись по знакомым улицам. Город оживал — открывались лавки, по мостовой сновали торговцы с тележками, из окон доносились голоса, из дворов лай собак.

Мы въехали на территорию оружейного завода. Знакомое место — громады цехов, дым из труб, звон молотов. У проходной нас уже ждал часовой.

— Егор Андреевич Воронцов? — спросил он.

— Он самый, — подтвердил я.

— Генерал Давыдов велел вас сразу к себе проводить, — сказал часовой. — Вот сюда, пожалуйста.

Мы прошли через заводской двор к административному зданию. Генерал встретил меня в своём кабинете — просторной комнате с большим столом, заваленным бумагами и чертежами.

— Егор Андреевич! — он встал из-за стола, протягивая руку. — Рад видеть! Как устроились? Дом понравился?

— Устроились отлично, — ответил я, пожимая его руку. — Дом хороший, Иван Дмитриевич очень помог.

— Присаживайтесь, поговорим о делах.

Я сел в кресло напротив. Генерал вернулся за стол, сложил руки на столешнице.

— Итак, — начал он, — мастера, которые у вас обучались, уже приступили к работе.

— Отлично, — кивнул я.

Давыдов придвинул к себе список:

— Григорий Сидоров, братья Волковы, Семён Кравцов, Фёдор Железнов.

— Ага, они, — подтвердил я. — Причём я только что договорился с Савелием Кузьмичом — он начинает производство паровых машин. Ему как раз нужны помощники, знающие толк в точной работе.

Генерал задумался:

— Значит, вы хотите направить всех пятерых к кузнецу?

— Не всех и не навсегда, — уто чнил я. — Пусть помогут отработать технологию производства паровых машин. Важно добиться полной идентичности всех изделий. А потом они вернутся на завод, внедрять новые методы здесь.

— Логично, — согласился Давыдов. — Хорошо, я оформлю направление. Пусть работают с кузнецом, сколько нужно.

— А что с пневматической системой? Трубы готовы? Савелий Кузьмич говорит, что дней через пять-семь закончит последнюю партию, — сказал я. — Тогда можно будет начинать монтаж. Я уже поручил ему организовать изготовление мехов для компрессорной системы — двенадцать штук, по три на каждую турбину.

Генерал кивнул, делая пометки:

— Турбины уже в работе. Винты для них токари вытачивают. Должны управиться к концу недели.

— Прекрасно, — обрадовался я. — Значит, скоро всё сойдётся. Турбины, трубы, меха, компрессорная камера. Останется только собрать всё воедино и запустить.

— А это сложно будет? — озабоченно спросил Давыдов. — Монтаж, я имею в виду.

— Не сказал бы, что просто, — честно ответил я. — Но выполнимо. Главное — точно соблюдать последовательность, проверять герметичность всех соединений, правильно настраивать давление. У меня есть подробный план монтажа, я его ещё в Уваровке составил.

Генерал облегчённо выдохнул:

— Ну и хорошо. Значит, действуем по вашему плану. Я выделю вам рабочих для монтажа — человек десять толковых мастеров. Будете руководить процессом?

— Буду, — кивнул я. — Хотя часть времени придётся проводить дома — жена в положении, нужно за ней присматривать. Но организую всё так, чтобы работа не стояла.

— Понимаю, — кивнул Давыдов. — Семья — это святое. Делайте как считаете нужным. Главное — результат.

Мы ещё около часа обсуждали детали — сроки, объёмы работ, необходимые материалы и инструменты. Генерал показал мне производственные цеха, где уже шла подготовка к модернизации. Рабочие расчищали место под установку компрессорной системы, токари делали детали для турбин.

— Видите, — говорил Давыдов, показывая на суетящихся мастеров, — все в предвкушении. Слухи ходят, что будет что-то невиданное. Многие с недоверием относятся, но есть и те, кто искренне интересуется.

— Это нормально, — ответил я. — Люди всегда с опаской встречают новое. Но когда увидят результат — поймут.

Наконец я попрощался с генералом и вышел на заводской двор. Захар терпеливо ждал у саней.

— Всё обсудили? — спросил он.

— Да, можем ехать, — кивнул я. — Домой.

Мы выехали с территории завода и направились обратно на Посольскую улицу. День клонился к обеду, солнце поднялось высоко, хоть и грело слабо — всё-таки зима.

Когда мы подъехали к дому, Дуняша уже стояла на крыльце, встревоженно всматриваясь в улицу.

— Барин, барин! — закричала она, едва я спрыгнул с саней. — Матрёна велела вас сразу позвать! Барыне нехорошо!

Сердце ёкнуло. Я бросился в дом, на ходу скидывая шубу.

— Машка! — крикнул я, вбегая в гостиную.

— Здесь, Егорушка, — послышался её слабый голос из спальни наверху.

Я взлетел по лестнице. В спальне Машенька лежала на кровати, бледная, с закрытыми глазами. Рядом суетилась Матрёна, а Ричард склонился над ней, прощупывая пульс.

— Что случилось? — выдохнул я, подходя к кровати.

— Всё в порядке, Егор Андреевич, — успокоил Ричард, выпрямляясь. — Просто лёгкое недомогание. Головокружение было, слабость. Но ребёнок в порядке, сердцебиение нормальное.

Машенька открыла глаза, слабо улыбнулась:

— Не пугайся, Егорушка. Просто резко встала, закружилась голова. Матрёна с Дуняшей сразу прибежали, уложили.

Я взял её за руку:

— Тебе нужен покой. Никаких резких движений, никаких нагрузок.

— Я стараюсь, — тихо ответила она.

Ричард добавил:

— Я дам ей настойку, укрепляющую. Она должна хорошо питаться — сейчас ей нужны силы.