"Фантастика 2025-169". Компиляция. Книги 1-24 (СИ) - Машуков Тимур - Страница 30

— А помнишь, как ты радио починил? — вспомнила она. — И только когда вернулся, оно сразу сломалось — уронили опять. И тебя все вспоминали, никто сделать не мог. У тебя руки золотые.

— Что-то умею, — сказал я, показав обе руки ей. — Кстати, мы тут дело собираемся открывать. Компьютеры, техника, всё прочее. Много чего руками придётся делать.

— Ого. Продавать? Дорого же стоит.

— Не только. Когда начнём — приглашу.

— Посмотреть?

— Может, втянешься и поучаствуешь, — я подтащил стул к ней поближе. — Не всё же в том магазинчике торговать. Там ещё такая лестница, что однажды кто-нибудь навернётся.

— Ой, не говори, постоянно боюсь, пьяных-то много ходит.

— А ты не помнишь такого Моржова? — спросил я, назвав человека, о котором говорил Шустрый. — Десантник, лейтенантом был, сейчас в милиции работает, опером в уголовном розыске. В госпитале лежал, говорят.

— Помню! — воскликнула она. — Ты же и сам его знаешь. Это Вася, помнишь? Лысый такой, широкий, вы с ним тогда в курилке в карты играли, когда никто не видел, и на бумажках ещё что-то писали. Кто кому сколько должен.

— А, вспомнил-вспомнил, — я закивал, когда образ тут же всплыл в памяти. — Шутник тот, вспомнил. Я почему-то думал, что у него фамилия Васильев. Всё, понял, про кого ты.

Значит, будет проще, и он меня должен знать, и я его. Хоть и не друзья, и лежали в разных палатах, и он тогда был офицер, но всё же пересекались.

Закончили вечер лёгкой болтовнёй по дороге домой. Она пересказала мне какой-то прошлогодний фильм, который я не видел, так как был в армии, после проводил её до дома и твёрдо сказал, что скоро снова зайду. И зайду, само собой.

Когда вернулся, полез в шкаф, нашёл то, что искал, в старой клетчатой тетрадке, которую привёз с собой с Кавказа. Как раз пригодится: и парни повеселятся, и с Моржовым общий язык найду, раз уж играли с ним.

Моржов, значит, это тот десантник, который ходил на костыле и постоянно шутил. Неплохой парень. Ну, всё будет проще.

А ведь мы пересекались с Моржовым не только в госпитале, но и после. Просто во второй раз некогда было поговорить, да и у всех хватало проблем.

— Да у меня приказ, капитан! — орал сидящий на броне майор-десантник. — Приказ! Ты как не поймёшь?! Приказ у меня!

На щеке у него видно шрам от ожога, уходящий вниз, к шее. Он орал так, что порой срывался на визг, а во все стороны брызгала слюна. Но рёв запущенных двигателей БТР и БМД — боевых машин десанта — у него переорать получалось.

— Хоть раненых забери, — спокойно сказал капитан Аверин, стоя перед машиной. — А то хана всем. У меня трёхсотых много. На руках не утащим.

Я стоял рядом и слышал разговор. Стоял и смотрел на горную дорогу, скрывающуюся в тумане. Мы все ждали, когда с той стороны в атаку в очередной раз пойдут «духи».

Когда мы увидели колонну бронетехники и родные рожи сидящих на броне парней-десантников, то сначала обрадовались. Думали, они здесь, чтобы помочь нам отойти.

Но они и сами спешно выходили из окружения, и никого брать с собой не собирались.

— Да уйди ты, капитан! — заорал майор, покраснев, как помидор. — Свали с дороги! У меня приказ! И вали уже отсюда! Их там много!

— Перебьют же пацанов, — тихо сказал Аверин, думая, что я не слышу, и положил ладонь на броню машины. — Хоть раненых возьми, мы налегке тогда уйдём.

— Не буду я никого брать! У меня приказ! У меня своих трёхсотых полно! Со своим штабом связывайся! Пусть сами тебя вытаскивают! Не буду я ещё за это ответственность брать!

— Да связи нет, пойми. Мы тут стоим до сих пор, хотя нас ещё вчера должны были отвести назад. Но если так пойдём, без брони, без прикрытия — перебьют пацанов по дороге. Вот и сидим. Высунемся — всё, пропали.

— А я-то при чём?! У меня приказ! Уйди с дороги!

Десантники прятали от нас глаза, а майор орал как бешеный, так и брызгая слюной. Аверин покачал головой и отошёл. Колонна двинулась дальше, запах выхлопных газов двигателей ударил в нос.

Майор сидел на передней машине, как каменное изваяние, и смотрел на нас, а потом заорал на подчинённого, когда тот к нему обратился.

Аверин махнул на него рукой и отвернулся с мрачным видом. Мимо нас проехала одна БМД, вторая, третья, четвёртая… мы провожали их взглядами, думая, что всё — больше никто нам не поможет…

Но проехав пару десятков метров, все машины как по команде остановились. Люки открылись почти одновременно, а майор на командирской машине кому-то кивнул, поднял руку и показал пять пальцев.

— Быстрее своих трёхсотых заносите! — взревел лейтенант-десантник, бритый наголо крепкий парень, и спрыгнул на землю. — Тяжёлых внутрь, лёгкие на броне поедут! Быстрее! У вас пять минут!

Я же с ним тогда в госпитале лежал, это он, точно. Но времени на дружеские разговоры нет.

— Погнали! — крикнул я сразу, не раздумывая. — Шопен, Шустрый! Газон! Живо за работу, пока не уехали. Самовар, кончай тупить! Быстро! Быстро! Муха, Ваське помоги дойти! Халява! Сюда!

У десантников было полно своих раненых, да и их бронемашины не особо вместительные, но они как-то потеснились, помогли разместиться нашим. Всего за несколько минут мы уложили всех штабелями, кого как, лишь бы убраться отсюда поскорее. Люки закрылись.

— Ну а вы чего? — крикнул лейтенант-десантник и кивнул на майора, молча наблюдающего за происходящим. — Живо, пока командир не передумал.

— Спасибо, мужики, — только и сказал Аверин.

Высокий десантник, сидящий на броне, протянул мне руку, я забрался наверх и помог залезть остальным. В тесноте, опасаясь засады, но мы покинули это место.

А по дороге хмурый Слава Халява протянул мне то, что успел собрать: несколько металлических жетонов, ещё старых советских, которые раньше выдавали только офицерам, а теперь — всем. На каждом надпись: «ВС СССР», буква и шестизначный личный номер…

Утром я пришёл пешком в столовую неподалёку от Тихоборского ГОВД. Посторонние посетители сюда приходили редко, обычно здесь обедали только милиционеры. Судя по запаху, сегодня на кухне готовили тушёную капусту или щи. Огромный бак с инвентарным номером, будто кто-то украл его из больницы, стоял на газовой плитке.

Здесь не особо вкусно и достаточно дорого, но зато милиционеров кормили в долг до получки, поэтому они сюда и ходили.

Но пока ещё слишком рано, все придут на обед, поэтому место пустовало, если не считать наших, сидящих в углу под телевизором: зевающий после ночной смены Царевич, бодрый Шустрый и задумавшийся о чём-то Шопен.

А по ящику, на канале ОРТ, показывали старую добрую «Угадай мелодию». На столе стояло четыре стакана чая — один ждал меня.

— Ну что, парни, — я сел перед ними и показал тетрадку. — Кто угадает, что у меня, с трёх нот?

— А что там? — поинтересовался Царевич.

— Ваши долги, — я усмехнулся. — Время платить по счетам.

— В смысле, а чё такое? — Шустрый уставился на меня.

Я положил на стол тетрадку и раскрыл: в ней были стопочки вырванных листков, неровно разрезанных на прямоугольники, и на каждом из которых была написана сумма и подпись.

— А-а-а, это когда мы в карты играли и расписки делали? — Шустрый посмотрел бумажку со своей подписью на свет, как купюру, будто искал водяные знаки. — Едучий случай, в натуре, я уж забыл. И сколько я должен по итогу, Старый?

— Две тыщи баксов у тебя накопилось, — я хмыкнул. — Да шучу, держи на память. У меня тут от каждого расписка есть. Я же всё собирал.

— Да, были времена, — Царевич осторожно разгладил несколько листочков ладонью. — О, Шопен, ты же тут больше всех проигрался тогда?

— А? А, ну я и играть-то не умел, — он взял свои расписки, но не убрал, а смотрел на них с лёгкой улыбкой, будто вспоминая другие времена.

— Ты-то не умел? Да кто бы говорил, — Руслан убрал свои в карман. — Самый первый шулер на деревне. Но вообще, я уж забыл про них. И ты сохранил.