"Фантастика 2025-169". Компиляция. Книги 1-24 (СИ) - Машуков Тимур - Страница 2

Тогда у нас на станции рванули цистерны с аммиаком. Это случилось уже после того, как я уехал. Последствия до сих пор аукаются, а город тогда чуть не вымер. Много кого тогда не стало.

Водитель бензовоза начал сигналить, видно его красное от жары лицо. И куда торопится?

— Вот так часто бывает, — пожаловался Харитонов, вытирая лоб. — Перекрывают, а когда проедет — неизвестно. Может, через минуту, может — через полчаса.

Жара не спадала, поезд не показывался, но семафор так и мигал красным. А бензовоз с той стороны не выдержал и поехал вперёд, нагло объехав легковушку через сплошную, и выехал на встречку.

— Ну куда ты? — таксист всплеснул руками. — Дебил!

Водитель бензовоза решил проехать наискосок, чтобы вернуться в свою полосу. Передние колёса начали перебираться через рельсы.

А я тут вспомнил кое-что. Так подробно, будто это случилось вчера, а не тридцать лет назад…

— … ща рванёт! — орал Газон, пригибая голову. — Рванёт!

Задние колёса военного КАМАЗа пылали, огонь уже добрался до цистерны с бензином. Лобовое стекло разбито, подстреленный водитель лежит на руле. Раздавался протяжный гудок, который было слышно, несмотря на треск автоматных очередей.

Рванёт — хана нам всем, и убежать не успеем. Я глянул на пацанов и побежал было к машине, чтобы увезти её подальше, но кто-то сильными пальцами вцепился мне в плечо.

— Поживи ещё, пацан, — глухим басом произнёс капитан Аверин, отталкивая меня назад. — Рано тебе ещё туда.

Он сам, хоть и серьёзно раненый, полез в кабину, вытянул водителя и успел отъехать подальше, пока не рвануло. Взрыв был таким ярким, что, даже когда закрывал глаза, на сетчатке осталось яркое пятно…

А спас меня тогда Аверин. Хороший был мужик. Не он, так вообще бы никто из нас не вернулся.

— Он чего, заглох? — спросил Харитонов, держа обе руки на руле.

Бензовоз так и стоял на путях, двигатель заглушён, водила ругался. А где-то вдали раздался протяжный гудок.

Поезд.

Водитель бензовоза услышал это. Он выглянул в окно. Открыл дверь. Выскочил и побежал подальше отсюда.

Ëперный театр, если поезд врежется, то всё рванёт, всех заденет. А старый трёхсекционный локомотив, тащивший за собой длинную вереницу цистерн со стороны химкомбината, мчался в нашу сторону. Слышно, как громко работают тормоза. Но может и не успеть. А если цистерна опрокинется, то всё разольётся вокруг или вообще взорвётся.

Ну что же, пожил я, товарищ капитан, почти до полтинника дожил. Пора должок тот вернуть.

— Куда? — удивился Харитонов.

Я открыл дверь и выскочил наружу. Мужик в китайском джипе просёк, чем это всё чревато, но его развалюха не заводилась. Он в панике пытался это исправить, пока его жена кричала, как и напуганные дети. Уже не успеет уехать. С нашей стороны все разворачивались, поняв, что сейчас будет, уже образовался затор, и взрыв заденет всех.

А если ещё рванут цистерны, которые тащит состав…

Уехал тогда от одной катастрофы, чтобы увидеть другую.

Нет уж. Я добежал до бензовоза. В армии я учился водить КАМАЗы, да и на вахте доводилось управлять всяким, и такими немцами тоже. С этим тягачом тоже справлюсь, он хоть и новее, но принцип тот же. Всё равно далеко не ехать, просто отогнать.

Дверь открыта, я забрался внутрь и завёл грузового «мерина» с кнопки. Вот это техника, а будь здесь военный КАМАЗ — нам бы всем пришла хана. С ним так быстро не получится…

Двигатель покапризничал, но завёлся сразу. А тот трус даже не попробовал ещё раз, сразу свалил.

Хорошо, вот только одну вещь я понимал чётко. Вперёд я уехать не успею, тот китайский джип всё-таки завёлся, развернулся и уже перегородил дорогу, я в него врежусь. Путь только один. Надеюсь, никого нет сзади.

Я дал задний ход, выворачивая руль. Ну же, не лезьте под колёса! И я успею.

Тяжёлая машина сдала назад, запикал сигнал заднего хода, но локомотив был уже рядом. Машинист тормозил, я слышал дикий скрип, скорость состава замедлилась. Но передние колёса тягача всё ещё оставались на рельсах…

Вот и всё. Я не бросал борьбу, хотя и понимал, что хоть краешек кабины, да заденут. Но если врежутся только в сам тягач, может, цистерна уцелеет.

Я даже увидел перекошенные от страха лица машиниста и помощника в кабине тепловоза.

Бац!

Всё погасло, будто кто-то выключил телевизор. Скрежет металла, звон разбитого стекла, какой-то хруст.

Меня тряхнуло, подбросило, а потом стало холодно…

…Я знал, что происходит. Я снова в другом месте, но это воспоминания.

Звенели стреляные гильзы, скатываясь вниз. Их так много, будто кто-то просыпал здесь целый мешок. Кроме них на ступеньках лежала крошка от бетона и битое стекло, много стекла. Пахло порохом и гарью.

Надо мной здание, пятиэтажка с выбитыми окнами, покрытая копотью. Над входом в подвал надпись мелом, сделанная от руки: «Здесь живут люди».

— Только не помирай, ты понял, Старый? — Слава Халява смотрел на меня. В руке у него был тюбик с иглой. — Щас, погоди, поставлю…

— Да мне уже кололи! — изо всех сил завопил я, сразу вспомнив истории, как раненым по ошибке вкалывали несколько таких тюбиков сильного обезболивающего, из-за чего они умирали…

Воспоминание ушло. Теперь снова темнота и боль. Но нет запаха бензина. Удалось?

— Ты как, мужик? — спросил кто-то, но я видел только размытый силуэт.

— Он живой ещё! — воскликнул другой голос.

— Взорвалось? — очень тихо спросил я.

— Нет, — это говорил Харитонов. — Ты вовремя, брат. Если бы в цистерну врезалось — разлилось бы всё, сгорело. А так… но тебе вот досталось… в кабину вмазалось, в краешек, тягач сразу снесло, но цистерна отцепилась от удара, устояла. Локомотив не упал, всё нормуль. Если бы не ты…

Снова всё пропало, и опять начались воспоминания, такие реальные, будто это произошло только что, а не давным-давно…

…Мы сидели в зиндане, в каменном мешке, втроём, прижавшись друг к другу от холода. Ждали, куда нас определят: в рабство, на обмен или под нож.

Я, Царевич и Шустрый смотрели вверх на бородатого мужика с автоматом, который только что открыл крышку люка. Рядом с ним стоял другой, с трубкой и чемоданчиком спутникового телефона в руках. Почти такой же, как у недавно взорванного Дудаева.

— Кто Царёв? — грубо спросил боевик с сильным акцентом.

— Я, — отозвался Царевич, поднялся и выпрямился во весь рост.

— Насчёт тебя договорились, — бородач скривился. — Сам знаешь кто. Поднимайся, домой поедешь. Но если вернёшься — поймаем и накажем.

— Они со мной, — твёрдо сказал Царевич.

— Ты чё, не слышал? Сейчас пальну в тебя…

— Со мной, — повторил он. — Я или с ними уйду, или стреляй. Оправдывайся потом… сам знаешь перед кем.

Говорил Царевич твёрдо, но я видел, как тряслись его колени.

Бородач что-то сказал товарищу, оба вскинули автоматы, но так и не выстрелили. В тот вечер нас привезли на ближайший блокпост и освободили, всех троих.

Мы прекрасно знали, кто вмешался и спас Царевича, а заодно и нас. Но спасибо никто ему не говорил…

Снова реальность, слабость и шум в ушах. Никак меня не отпускает.

— Он сейчас умрёт, — говорил кто-то рядом.

— Да тут скорую надо. Хотя пока приедет. Столько крови потерял.

— В машину его ко мне, — снова узнал я голос Харитонова. — Увезу.

Кто-то зачем-то нёс меня в ту самую старую девятку. Положили на заднее сиденье, но я это скорее почувствовал, чем увидел. Хотя мало что чувствовал, будто от меня ничего не осталось, как у Паши Самовара, к которому я так и не зашёл после дембеля.

Хотя думал, меня размажет напрочь. Кабину едва задело, но всё равно досталось. Боли не было. Но главное — я успел, это всё было не напрасно.

— Не ссыте, Андрей Валерьич, — довольное лицо Харитонова появилось надо мной. — Довезу.