Утилитарная дипломатия (СИ) - Грей Дайре - Страница 5

По интонации он поняла, что Ивон улыбается, и невольно усмехнулся сам, представляя, какой стала бы детская, если бы в ней появилась маленькая маркиза.

Чудесные платья, сотни кукол, обязательный домик с мебелью, карета с упряжкой, а позже – рояль или скрипка, учитель пения или рисования. Это была бы возможно самая избалованная фройляйн во всей Империи. Но самая любимая.

– Вчера я ходила по магазинам… В центре открыли новый… Там оказался большой отдел с игрушками. Я увидела карусель для детской кроватки. С серебряными колокольчиками и бабочками. Если я куплю ее и отправлю в подарок, она примет? Как ты думаешь?

Ей снова требовалось одобрение. Если бы кто-то из их окружения увидел ее сейчас, он сильно удивился бы тому, как неуверенна бывает Великая герцогиня. Но Кристиан знал ее именно такой: наивной и испуганной девочкой, что пошла с ним к алтарю.

Он вздохнул и обошел стол, занял кресло напротив. Ивон не поднимала глаз от рубашечки, как и всегда, когда боялась осуждения.

– Я думаю, фройляйн Ланге с удовольствием примет подарок. Ты же уже купила карусель?

По тихому вздоху он понял, что угадал.

– А еще куклу… И платья для нее.

Конечно. А еще она хотела бы сейчас быть там, в особняке Герхарда. Курицей-наседкой бегать вокруг колыбели, переживать, что малышка не спит. Или не ест. Умиляться тому, как она корчит рожицы и тихонько посапывает. Замирать, услышав лишний писк.

Кристиан протянул ладонь через стол и сжал ее пальцы. Холодные. Снова перенервничала.

– Ты отлично контролируешь свою силу. Ничего не случится, если ты решишь вручить подарок лично.

Вот теперь Ивон подняла взгляд, и в льдисто-голубых глазах отразилась мука. Жгучее желание, смешанное с неизбывным страхом.

– Я не могу так рисковать, Кристиан. Если что-то вдруг пойдет не так… Нет. Это наша единственная внучка.

В свете Великая герцогиня Сантамэль своей холодностью умела заставлять окружающих трепетать. От ее проверок благотворительные комитеты дрожали в ужасе. Но никто не боялся Ивон больше, чем она сама.

Ее родители, граф и графиня фон Зепп, не обрадовались, когда у них родилась дочь с темным даром. Потомственные маги света, а тут такое. Граф трижды проверял родство, но все приглашенные лекари установили, что дочь рождена именно от него. Супруги решили скрыть наличие дара и не обучать дочь. Но тьма вырвалась наружу, как это происходило всегда. Пострадали люди. К счастью, немногие, и ущерб удалось возместить. Упрямый Зепп решил, что сможет обмануть судьбу. Он докопался до какого-то старого, забытого и запрещенного ритуала, запирающего тьму внутри носителя, и провел его над собственной дочерью. Магия ушла. Но тьма осталась.

Покойный отец ценил графа фон Зеппа за его немалые заслуги в министерстве финансов. Поэтому, когда встал вопрос о женитьбе Кристиана, предложил союз именно ему. Конечно же граф согласился. И конечно же ничего не сказал об обряде, надеясь на то, что правда никогда не всплывет. Так бы и случилось, если бы заключенная тьма не начала менять тело носителя…

Ивон могла не дожить до свадьбы. Могла умереть от обычной простуды, получив осложнение. Но ее связь с элементалем оказалась достаточно сильной, чтобы он не вредил хозяйке. А вот детей тьма убивала…

Понадобилось четыре выкидыша, чтобы семейный лекарь, наконец, понял, в чем дело. Аккуратные расспросы. Разговор, во время которого у почтенного метра подрагивали руки.

– Мне очень жаль, Ваше Высочество. Я даже не мог представить, что подобная гадость все еще существует. Такие практики были широко распространены сотни лет назад, но с тех пор, как магов тьмы признали равными другим, были запрещены. Я даже подумать не мог, что кто-то в современно мире решится на подобное!

– Ее Светлость знала, что с ней сделали?

– Она была ребенком, и плохо понимала происходящее. Она даже толком не успела осознать свой дар, как его заперли.

– Это можно исправить?

– Я поищу способы. Кажется, даже знаю, к кому можно обратиться. Сила вернется, но нанесенный вред… Боюсь… Мне очень жаль, но Ее Светлость не сможет иметь детей. Однако, она сможет пользоваться даром. И не умрет.

Лекарь сделал, что обещал. Ивон выжила. Но ужас перед тьмой преследовал ее до сих пор.

– Кристиан, не надо.

– Что? – герцог вернулся из воспоминаний.

– Такое лицо становится у тебя каждый раз, когда ты вспоминаешь о моем отце, – она погладила его ладонь, успокаивая. – Не надо. Он уже умер.

Умер. И очень жаль, что своей смертью и в своей постели, так и не получив возмездия за то, что натворил.

– О чем ты хотел поговорить? Ты же не просто так искал меня.

Жена улыбнулась, откладывая свои чувства в сторону и прячась за привычной маской. Она научилась быстро менять их за прошедшие годы. Прятаться за холодом. Или за вежливостью. За правилами. За благотворительностью. Она стала действительно Великой герцогиней.

– В Ференции произошел переворот. Наш посол прислал телеграмму. Сейчас там бушуют беспорядки, но новое правительство обещает быстро навести порядок и требует официального признания.

– Опять… Кажется последнее правительство пришло к власти не так давно. Сколько лет прошло? Семь или восемь?

– Почти девять. Мы ездили с визитом уже когда все успокоилось, и находится там стало безопасно.

– Да-да, я помню… Крохотные кафе с пирожными. Вина… И скрипки. Там много играли на скрипках.

Кристиан помнил неформальные разговоры, в ходе которых из него пытались выбить обещания военной поддержки, официальные приемы, на которых приходилось присутствовать, бесконечную вереницу фальшиво улыбающихся лиц и комнаты, пропахшие дешевым табаком.

– И тот дипломат… Как же его звали? Кажется, Бертье… Да, месье Бертье. Он был очень обходителен. Хотя, конечно, Ференции требовалась поддержка.

Бертье… Не первый среди тех, кто пришел к власти, но едва ли не единственный, понимавший необходимость реформ и перемен в отношении к рабочему классу. На его счастье, предприниматели его услышали. Переворот произошел, Бертье остался в тени.

Он, действительно, был крайне обходителен. А еще влюблен. Кристиану хватило одного взгляда, чтобы понять. Ивон же ничего не заметила, принимая все знаки внимания как данность своему положению. На прощание Бертье приехал проводить их на вокзал, подарил ей книгу со стихами и до самого отправления стоял, глядя в окно вагона.

С ним было приятно вести дела. До тех пор, пока Ференция не решила, что больше не нуждается в поддержке и вполне может справиться самостоятельно.

– Почему мы не узнали о готовящейся смене власти раньше? – неожиданно спросила Ивон, едва заметно нахмурившись.

– Мы знали. Шпионы докладывали об усилении оппозиции. В последние пару лет многое в Ференции изменилось. Один из членов парламента, некий месье Сенье, начал выступать против политики большинства. Ему удалось собрать вокруг себя достаточно сторонников, чтобы в итоге взять правительство под стражу и заявить о его отставке.

– Неужели, он будет лучше?

– Нет, но судя по некоторым данным, его скрытно поддерживает Фреденберг.

– Зачем северу переворот на юге?

Хороший вопрос. Именно о нем герцог и думал, пока не вошел в будуар. На первый взгляд – никакой связи. Но в последнее время стало как-то слишком уж тихо, а подобное затишье бывает лишь перед бурей.

– Если все пройдет удачно, Юстас скоро привезет новую информацию.

Ивон вздохнула, снова хмурясь. Будь ее воля, мальчишка никуда и никогда бы не уезжал, но на его счастье, она понимала, что свои порывы стоит сдерживать. А еще твердо верила, что сыновей должны растить отцы.

– Он слишком задержался. Да и… стоило ли вообще ехать? Дочь родилась без него.

– Полагаю, безапелляционный отказ фройляйн Ланге выйти за него замуж, подействовал на него несколько больше, чем мы считали.

– Главное, чтобы мы не повторили свои ошибки…

Жена отвела взгляд, становясь задумчивой и печальной.

– Ошибки? О чем ты?