Борьба за господство (СИ) - "Strelok" - Страница 66

— Начинаем.

То, что дальше последовало, было отнюдь не просто ритуалом, а строгой, поэтапной процедурой, продуманной десятилетиями, чтобы исключить ошибки, саботаж и самовольное применение ОМП.

В бункере привели в действие те механизмы контроля, которыми государство всегда разделяло ответственность: несколько человек по цепочке подтверждали одни и те же распоряжения, шифровальные устройства синхронизировали свои показания с центральным, телекоммуникационные узлы тестировали связь, а дежурные офицеры несколько раз все подтверждали.

Министр обороны отдал распоряжение, один из его адъютантов передал неприметный черный чемоданчик. Кем-то из дежурных офицеров был произнесен стандартный набор кодовых фраз.

Внешне все выглядело предельно формально и безэмоционально выполняли свою работу. Внутри каждого возникло тяжелое осознание, что дальше последуют не учения, не одиночный удар малой мощности, а применение стратегического калибра. В отличие от других стран ядерного клуба Россия до сих пор не отваживалась жечь атомом по собственным городам, это изначально считали бесперспективной мерой. Всех зараженных, ульи уничтожить не удастся, ионизирующее излучение им не особо страшно, а вот радиоактивные осадки могут создать здоровым куда больше проблем.

Процесс подтверждения шел по цепочке: приказы уходили в штаб РВСН, командирам подводных лодок, авиационных и ракетных баз.

На центральном КП звучали короткие реплики, связисты проверяли готовность пуску, тестировали линии связи. Везде двойная и тройная верификация, проверки и перепроверки.

Когда момент настал, руководители ВССР еще раз утвердили приказ на запуск ракет В тот самый момент, когда последние формальности исполнены, ожидалось подтверждение готовности от остатков ядерной триады.

Но этого не произошло. Пока обсуждались технические детали, и дежурные офицеры вели переговоры по спецсвязи, поступил первый тревожный доклад: экипаж двух АПЛ отказался выполнять приказ. За ним попытка связаться с двумя ракетными базами и никакого ответа. Сначала это приняли за технические неполадки, но вскоре стало понятно о систематическом саботаже.

Казаков приказал перепроверить связь, связаться по резервным линиям и срочно достучаться до исполнителей. Именно в этот момент стало ясно о несовершенстве процедуры управления ядерной триадой. Все авторизации пройдены, распоряжения отданы, но исполнение зависело от людей за пределами бункера, они уже начали действовать вопреки воле руководства…

— На связи КПП! — докладывал дежурный офицер, голос дрожал. — К воротам подошла колонна бронетехники. Танки и БМП. Требуют пропустить.

Жданов резко повернулся к экранам.

— Картинку с наружного наблюдения!

На большой плазменной панели загорелись мутные изображения с нескольких точек. Камеры фиксировали происходящее с разных углов. В объективы попадали Т-90 с наваренными решетками и БМП с бронеавтомобилями. Часовые на КПП не спешили оказываться сопротивления, никто не открыл огня, напротив, они сами отошли в сторону, пропуская колонну внутрь.

— Господи, -кто-то из офицеров не выдержал и тихо выдохнул.

По периметру рассредотачивались солдаты российской армии, не какие-то зараженные Хронофагом бунтовщики. Двигались спокойно, методично, занимая позиции у входов, брали под прицел окна, разоружали флотских, сотрудников ФСО. Все происходило организованно, словно так и должно быть.

Казаков поднялся из-за стола. Лицо у него побледнело, но голос оставался ровным:

— Все. Это конец. Сопротивляться бессмысленно. Приказываю сложить оружие.

— Товарищ президент, но… — начал было один из офицеров.

— Что непонятно? — перебил его Жданов. — Сопротивления не оказывать.

В тот же миг освещение мигнуло, один за другим гасли экраны, отключилась связь. Информация из внешнего мира перестала поступать. На мгновение помещение погрузилось в темноту, потом включились аварийное освещение. Загудели резервные генераторы. Красный свет ламп тревожного режима резал глаза.

Офицеры стояли, глядя друг на друга. Никто не знал, что сказать. С этими словами уже бывший президент медленно опустился обратно в кресло, будто вся тяжесть ответственности наконец придавила его к земле.

Вскоре дверь тяжелого бункера открылась, никто внутри не пытался выставить заслон. Солдаты и сотрудники ФСО переглянулись, но оружие так и осталось висеть у них на плечах. Приказ президента был предельно ясен.

Внутрь хлынул поток вооруженных людей. Сначала тяжело экипированные штурмовики, затем несколько офицеров

В зале КП кто-то машинально шагнул назад, кто-то резко поднялся из-за стола. Но настоящего сопротивления не было. Война с Единством, казалось, вышибла у них последние силы, а распоряжение верховного главнокомандующего лишило воли к борьбе.

— Всем оставаться на местах, без резских движений! -отчеканил вошедший майор.

Охрана президента подчинилась вскоре к Казакову подошли двое солдат и надели на него пластиковые наручники. Он даже не попытался возразить. В этот момент в зал вошел Сорокин. Он выглядел спокойным, даже усталым, но в его глазах читалась решительность.

— Ты понимаешь, что творишь, Степан Олегович?

Министр обороны на секунду задержал взгляд на президенте, потом медленно кивнул:

— Понимаю. Зараженные лишь ускорили то, что и так назревало. Эту бойню пора останавливать.

Жданов, сидевший за столом с руками, сцепленными в замок, хрипло произнес:

— Ты дурак, Степан. Мутанты всех нас превратят в своих ручных собачонок.

Сорокин пожал плечами.

— Видел я этих мутантов. Омеги живее многих из нас и рассуждают куда более здраво чем те, кто вцепился во власть и готов жечь оставшиеся города ради иллюзии победы.

Бывший министр обороны встал у длинного стола, на котором еще мигали мониторы и лежали папки с докладами. Его голос прозвучал ровно, без лишних эмоций:

— Первое. Приказываю немедленно в одностороннем порядке прекратить все боевые действия.

Дежурные офицеры переглянулись, но никто не возразил. Один из связистов машинально взялся за гарнитуру.

— Второе, -продолжил Сорокин. — Передать в Петербург и Новгород, что прежнее руководство ВССР отстранено. Мы готовы к переговорам и заключению долговременного перемирия. Без предварительных условий. Повторяю, без условий.

Даже те, кто еще минуту назад не понимал, что происходит, теперь осознали — война, которую они считали безальтернативной, закончилась. Сорокин обвел взглядом офицеров:

— Это не просьба. Это приказ. Хоть кому-то пора взять на себя ответственность за страну, а не за личные амбиции.

Жданов что-то пробурчал сквозь зубы, но на них никто не обратил внимание.

Офицеры начали передавать распоряжения нового руководства по закрытым каналам. Казаков, сидя с наручниками на руках, с усталой иронией произнес:

— Ну что ж, Степан Олегович… поздравляю. Ты выиграл.

— Все необходимые меры мне надо было принять сразу, -сквозь зубы процедил Сорокин. — Вы оба виноваты в том, что мы докатились до этого. Но, Жданов, ты особенно. Со своими зачистками и расстрелами мирняка. Ты мразь и урод, и кровь этих людей на твоих руках.

Жданов криво ухмыльнулся, словно слова бывшего министра не задели его.

— А ты, Сорокин, был тогда рядом. Ты мог мой план не принимать. Мог возразить, отказаться подписывать бумаги. Но ты молча все проглотил и даже поддержал. Так что не строй из себя святого. Мы все вместе это сделали.

Казаков, ссутулившийся в кресле, наблюдал за перепалкой с почти равнодушным выражением лица. Он уже ничего не решал. Власть утекла из его рук.

— Разница в том, что я сейчас готов остановить эту бойню. А ты, Жданов, будешь до конца твердить, что людей надо жечь и травить газом. Именно поэтому твой конец здесь и сейчас.

На командном пункте появился высокий черно-серый силуэт. Это был ульевой воин Единства — массивный, закованный в хитин, с блестящими под светом ламп панцирем. Некоторые солдаты направили на зараженного оружие, но Сорокин жестом остановил их. Воин остановился у входа, склонил голову и негромко произнес: