Борьба за господство (СИ) - "Strelok" - Страница 30

В комнате воцарилась тишина. Савельев невольно хмыкнул:

— Идеальная утопия, чтоб ее…

— Невакцинированные люди часто испытывают страх. Им кажется, что они потеряют индивидуальность. Но это не так. Омеги сохраняют свои личности, воспоминания, навыки. Коллективный разум не подавляет их, а дополняет, снимая груз одиночества и ограниченности. Это не конец, а следующий шаг эволюции. Человечество всегда менялось, всегда искало пути преодолеть свои ограничения. Хронофаг лишь ускорил процесс. То, что мы потеряли — цивилизация двадцать первого века с культом потребления, с ее иллюзией стабильности. То, что мы обрели — задел на будущее, настолько масштабный, что пока лишь немногие способны его представить…

Голос стал громче, наполнен пафосом:

— Мы говорим не только о победе над смертью — это лишь начало. Мы говорим о бессмертии, которое будет доступно каждому. Мы говорим о возможности выйти за пределы Земли. Колонизировать другие миры. Не строить там купола и станции, а преобразовывать планеты под себя, так же как Хронофаг преобразил наш мир. Для прежнего человечества это казалось безумием. Для нового — это лишь вопрос времени.

В эфире повисла пауза, потом зазвучала тихая музыка.

Руденко уставился в радио, словно в него можно было заглянуть внутрь:

— Товарищ майор… если бы не видел собственными глазами, я бы подумал, что это агитка какой-то секты.

Каплан медленно выдохнул.

— Может, так и есть, сержант. Только секта, которая умеет запускать АЭС и перехитрила Директора.

— … многие скептики говорят: бессмертие — это красивая метафора. Что нельзя победить смерть как таковую. Но я приведу вам пример, свидетелями которого стали сотни людей в самом сердце Единства. Пророк доказал обратное.

Он сделал паузу, а затем продолжил, все еще ровным, академическим тоном, хотя в словах слышался почти религиозный пафос:

— Зимой один мальчик, незараженный, провалился под лед. Его искали десять часов. Когда нашли, жизнь покинула его тело. Все признаки указывали на смерть, остановка сердца, отсутствие дыхания, полная потеря мозговой активности. И тогда Пророк велел поместить тело ребенка в улей. Процесс занял почти сутки. И все, кто находился рядом, стали свидетелями чуда. Мальчик был восстановлен. Его сердце снова забилось, легкие наполнились воздухом, кровь заструилась по венам… Да, повреждения мозга дали о себе знать. У ребенка наблюдались провалы в памяти, некоторые навыки пришлось заново осваивать, мы живем не в сказке… Но он узнал мать. Он говорил, он двигался. Он жил. Это был не пустой сосуд, не бездушный зомби. Это был ее сын, вернувшийся из объятий смерти…

Каплан почувствовал, как у него по спине пробежал холодок.

— Так что не говорите, будто смерть окончательна. В мире Единства она перестает быть рубежом. Мы не утверждаем, что воскресить можно всех, но сам факт уже доказан. Хронофаг способен переписать не только живое, но и вернуть утраченное. Подумайте об этом. И сделайте свой выбор.

Эфир снова сменился фоном, теперь звучала торжественная музыка. Руденко нахмурился:

— Это уже перебор… Воскрешение мертвых? Да они совсем спятили.

— Не думаю, -протянул майор. — Пока их слова не расходились с тем, то мы увидели. Зато нам намек: бить наверняка, чтоб Странник точно не выкарабкался.

Глава 11

Эксперименты и борьба с преступностью

Заброшенный спорткомплекс был переделан под улей, ряд залов использовались под инкубаторы, один бассейн превратили в большой биореактор. Когда Вадим туда вошел, то увидел вместо воды вязкую жидкость с черным отливом. Дружок стоял у бортика, излучая радостное возбуждение, Исаев выглядел скромнее, но на лице тоже виднелось торжество и гордость, в первую очередь, за себя. Вадим опустил руку в жидкость, вынул пальцы, темная пленка стекла с ладони, запаха стандартной нефти не чувствовалось, скорее — смесь перегоревшего органического материала и метаболитов.

— Нефть что ли? -сухо сказал Вадим. Дружок, и оба радостно кивнули.

— Только не из недр земли, -улыбнулся в привычном оскале суперпрыгун. — А синтезированная ульем.

Исаев шагнул вперед и заговорил так быстро, словно репетировал эту речь:

— Объясню по-человечески, -сказал он. — Мы перепрограммировали монокультуру улья так, чтобы она выполняла функцию ускоренного катагенеза. Проще, то, что природа делала миллионы лет, у нас идет за пару недель.

Вадим скептически посмотрел на оба.

— Из травы и дохлых тушек у вас выходит топливо? Рассказывай по шагам, и без сладких слов.

Исаев кивнул и начал по пунктам:

— Сначала мы загружаем в бассейн измельченную биомассу — дрова, навоз, опавшие листья, сельскохозяйственные остатки, даже трупы. Это дает высокую доступность лигнина и целлюлозы.

Дружок подхватил:

— Механически дробим, делаем паровую обработку при ста градусах, но короткими циклами, чтобы не карбонизировать. Это слабая термогидролизная предобработка, ломаем структуру, чтобы ферменты могли работать.

— Дальше идет энзимная стадия, -добавил Исаев. — В анаэробных зонах вводим смесь ферментов целлюлазы, гемицеллюлазы, лигиназы. Они расщепляют полимеры до олигосахаридов и моносахаридов. Температура реакции держится в районе сорока пяти градусов, важно контролировать кислотность, потому что от этого зависит активность ферментов.

— И сахара идут на корм нашим микробам, -вмешался Дружок. — У нас гибридные штаммы дрожжей и морских талломицетов, которые в условиях избытка углерода и дефицита азота переключаются на накопление липидов и синтез поликетидов. То есть они делают жиры и длинные углеводородные фрагменты.

— Правильно, -подтвердил Исаев. — Эти липиды и поликетиды — прародители тяжелых углеводородов. Но быть биомаслом — одно, а получить энергоемкую фракцию — другое. Внутри реактора идет комплекс реакций: редуктивная дезоксигенация, поликонденсация ароматических фрагментов, формирования нафтеновых циклов.

Вадим ехидно усмехнулся:

— Слышу умные слова, а где же котел, где колонны? Как из этого всего получить что-то, что в бак литься будет?

— Вот тут хитрость, -ответил Исаев.- Мы делаем два шага внутри улья и еще два вне его. В улье формируются тяжелые фракции — густая биоимульсия с высоким содержанием кислородсодержащих групп. Это сырье. Чтобы обработать, есть два пути. Либо классическая дезоксигенация и крекинг на катализаторах, как на НПЗ. Либо гибридная схема: газификация части потока в синтез-газ и применение процесса Фишера-Тропша для получения нужных углеводородов.

— То есть или НПЗ, или метода Фишера-Тропша, -подытожил Дружок. — Но есть промежуточный путь: мы используем биокатализаторы, наноструктурированные посредством Хронофага ферментные комплексы, которые частично проводят дезоксигенацию прямо в реакторе. Это снижает содержание кислорода и несколько повышает энергетическую плотность, но полноценного бензина все равно не выдаст.

— А понятнее можно? -спросил Вадим.

— Мы привязали металлосодержащие кластеры — железо, молибден к карбонизированной матрице, которую продуцируют специальные штаммы грибов. Эти комплексы каталитически ускоряют восстановительные реакции: удаление гидроксильных и карбоксильных групп, дезоксигенация через последовательность дегидратации и восстановления. Это снижает кислородсодержание и дает более нефтеподобную смесь. Но нужен тепловой шаг и давление для окончательной стабилизации.

Дружок взял на себя цифры и реалии:

— На нынешнем этапе эксперимента выход сырой фракции — сто пятьдесят литров на тонну загруженной массы. Энергетический баланс отрицательный, если не учитывать побочные продукты: метаногенез в верхних слоях дает биогаз, который можно сжечь и дать часть энергии процессу. Стадия предобработки требует тепла, но мы уже внедрили рекуперацию и тепловые обменники, чтобы вернуть часть энергии обратно.

— Сколько точно по времени все занимает? -уточнил Вадим.

— От загрузки до первой откачки двенадцать-пятнадцать дней в текущем режиме. Оптимально — десять. Но это опытная установка. Для промышленного масштаба требуется масштабирование в объемы и оптимизация биокаталитических каскадов.