Борьба за господство (СИ) - "Strelok" - Страница 3

— Нет, -возразил майор. — Вряд ли они сразу поймут, с кем имеют дело… Скорее примут нас за каких-нибудь залетных выживальщиков и пошлют второсортных ополченцев с ружьями разобраться. Мы их тоже завалим, если догонят.

Капитан покачал головой.

— Рискованно, командир. Мы уже достаточно наследили.

— Тут до аэропорта не больше семи километров, часа за два-три дойдем, найдем нормальную позицию и пересидим облаву прям у них под носом… Мы же не против натовцев воюем, большая часть омег Единства — простые гражданские без боевого опыта и нормальной подготовки.

— Тем не менее, в прошлом году они дали Основателям прикурить, значит и о контрдиверсионных мероприятиях имеют представления.

— За счет наглости, внезапности, -парировал Каплан. — Мы поступим также.

Разведчики закрепились в заброшенной даче на окраине леса. Дом был двухэтажный, с обвалившейся верандой и треснувшими стеклами, но крыша держалась. Отсюда открывался хороший обзор на западный сектор бывшего гражданского аэродрома. Ветки сосен прикрывали их позиции, а старый чердак позволял установить наблюдательную точку с минимальным риском быть замеченными.

Сначала они просто сидели и слушали. Весенний лес шумел, птицы тревожно перекликались, но от самого аэродрома доносились другие звуки — низкий рев турбин, металлический скрежет, глухие удары. Объект не пустовал, здесь работали. Савельев первым достал бинокль с ночным видением. Долго всматривался, потом тихо сказал:

— Вижу вертолеты. Ми-17, два штуки. И дальше, за ними, «„тридцать пятые“». Три машины.

Каплан цокнул от досады. Восстановленная армейская авиация в руках зараженных — это уже не просто пугающий факт, это угроза целым колоннам, которые будут наступать по крупным магистралям.

— Думаешь, летают? -спросил Руденко.

— Шум двигателей слышишь? -отозвался Савельев. — Работают. Значит, поднять в воздух могут.

Чуть позже заметили и самолеты. Невысокие силуэты с длинными крыльями стояли на краю полосы. Турбовинтовые — легкие транспортники. Их хвосты были обклеены брезентом, но на фюзеляжах различались свежие заплаты. Зараженные не просто охраняли аэродром. Они умели чинить и поднимать в воздух технику. Волошин покрутил головой, отрываясь от прицела:

— Вот и верь теперь штабным. «„Толпа мутантов“»… Да эти твари держат объект как полноценная часть армии. ПВО выставлено, патрули, техника восстановлена. Мы, выходит, все время недооценивали Единство.

— Недооценивали? -хмуро переспросил Каплан. — Штаб недооценивал, мы знали об этом с зимы. Теперь главное — доказать очевидное.

День прошел в наблюдении. Патрули двигались по периметру. Двое или трое «„солдат“» — зараженных омег. Внешне обычные люди в околовоенной одежде, только слишком ровные движения. Они держали оружие правильно, перемещались грамотно, перекрывали сектора, как обученные военные. С ними шли прыгуны.

Этих спутать было нельзя ни с чем. Тела, напоминающие горилльи, двигались на четвереньках, резко, пружинисто, периодически фотофоры на спине и боках вспыхивали мягким голубым свечением. Суставы неестественно вывернуты, спины выгнуты, головы низко опущены. Морды — уродливая пародия на человеческий череп, угловатые, с вытянутыми челюстями, в которых торчали длинные клыки. Когда они замирали, их дыхание слышалось даже на расстоянии — тяжелое, сиплое.

Один из таких прыгунов остановился и повернул голову к лесу. Мгновение все внутри дачи замерли, пальцы легли на спусковые крючки. Но мутант фыркнул, рванул дальше, нагоняя патруль.

— Вот что значит охрана, -пробормотал Руденко. — К обычным зомбакам можно подойти хоть в упор. Эти учуют раньше, чем увидят.

— Потому и не лезем, -сказал Каплан. — Наша задача — наблюдать. Мы не штурмовая группа, держим дистанцию, не выдаем себя.

К вечеру они уже знали: патрули проходят каждые полтора часа, иногда чаще. На углах аэродрома виднелись огневые точки. Не импровизированные, а по всем правилам военного дела: мешки с грунтом, секторный обстрел, перекрытые подходы. В одной из таких точек Савельев заметил крупнокалиберный пулемет. Каплан озвучил очевидный факт:

— Аэродром полностью функционален, это не руины. Здесь есть порядок, дисциплина и управление. Держимся. Еще сутки-полтора. Не суемся ближе, нужно собрать больше сведений.

— Коптер запускаем? -уточнил снайпер.

— Нет, слишком рискованно.

Ветер стих, и шум леса ушел в тень, словно сам природа избегала близости к этому месту. Только гул работающих агрегатов и периодический лязг металла напоминали, что там, за колючкой и огневыми точками, продолжается жизнь.

В тепловизорах белыми силуэтами мелькали патрули, иногда проступали темные туши вертолетов и самолетов. Иногда в небе пролетали дроны — легкие, с длинными крыльями. Они двигались бесшумно, иногда зависали над лесом, потом снова уводили курс к базе.

Савельев тихо выругался:

— У них БПЛА работают лучше, чем у половины армий мира. Мы едва пару «„Орланов“» можем поднять, а эти уроды клепают, будто конвейер у них стоит.

Каплан не ответил. Он смотрел на полоску огней по периметру и думал о другом. О том, проявятся ли симптомы Хронофага или нет. О том, что когда-то Единство казалось мелкой сектой, локальным кошмаром Петербурга. Тогда в штабе считали, что мутанты перегрызутся с Основателями и исчезнут вместе. Но этого не произошло.

Зимой из Великого Новгорода пришли слухи. Тамошняя зона безопасности трещала по швам — Хронофаг косил людей сотнями, каждый день кто-то умирал или обращался в монстра. И тогда появился он — мутант, назвавший себя Пророком. С ним были омеги, такие же зараженные, но сохранившие разум и навыки. Они поставили ультиматум: принять иной штамм вируса и забыть про страх смерти. Не будет зараженных, не будет вымирания — будет «„Единство“».

Новгород принял сделку. Командование сдалось, большая часть населения подверглась добровольному заражению, сотням несогласных позволили мирно уйти в другое место, и целая зона с двумястами тысячам жителей и сотней тысяч беженцев мирно ушла под контроль Пророка. С того дня стало ясно, что речь идет не о бродячих мутантах. Это была сила с планом. Каплан тихо вздохнул, поправив ремень автомата.

— Мы кровью умоемся, воюя с ними, -сказал он вслух, но больше себе, чем остальным. — А это полноценная армия с идеологией.

Никто не ответил. Все продолжали смотреть в темноту. Только где-то вдали, ближе к полосе, прошел еще один патруль. Прыгун двигался неровно, подпрыгивал и резко останавливался, нюхая воздух. Казалось, вот-вот он обернется и уставится прямо в сторону леса, где лежали разведчики. Но нет. Тварь опять фыркнула и ушла за своим хозяином.

Каплан посмотрел в сторону Петрозаводска. тоже всплыл новый Пророк. Еще одна зона, проглоченная зараженными. Еще один кусок территории, который превращался в оплот Единства. И если слухи о четвертом таком лидере под Пензой правдивы, значит, речь идет о целой сети. О системной угрозе.

«„А мы сидим на крыше полуразваленной дачи и до сих пор пытаемся подтвердить то, что и так давно известно.“»

Но вслух он произнес другое:

— Пишем все. Каждое движение, каждую машину, каждый патруль. Пусть потом не говорят, что мы не предупреждали.

Наступивший после нелегкой ночи день, казалось, тянулся бесконечно. Холодный туман спустился с ближайших озер, окутал деревья и вполз даже на крышу, где расположился отряд. В теплаке мир был странным -расплывчатые контуры, редкие всполохи тепла, звуки приглушенные, как будто сами деревья боялись лишнего шороха.

Под аэродромом жизнь кипела. Стычка с зараженными дала о себе знать, патрули усилились, теперь каждые пятнадцать минут по периметру проходили группы омег с прыгунами. Они двигались быстро и дисциплинированно. Не толпа зараженных, а выученные дозорные, которые понимали, что ищут.

— Как по уставу, -пробормотал Руденко, глядя в прицел. — Чисто как наши наряды, только эти еще и четвероногих тварей таскают с собой.