Барон Дубов 9 (СИ) - Капелькин Михаил - Страница 2

Первой по трапу вбежала Агнес, за ней Гоша и Альфачик. Последним я. Задержался, рубя топором швартовы. Лишившись их, дирижабль сразу поплыл в сторону от пристани. Трап съехал с площадки, и мне пришлось прыгнуть, чтобы попасть на борт. Кубарем влетел внутрь, отчего пол гондолы жалобно скрипнул.

Внутри оказалось на удивление просторно для такого маленького дирижабля, но на осмотр мы не стали тратить времени, сразу направившись на капитанский мостик. Он оказался под стать воздушному судну. Небольшой, но в то же время с высоким потолком и широкими проходами между рабочими местами команды. Полукругом тянулись окна, за которыми собралась ночная тьма. Из всей команды здесь мы нашли всего одного османа. Он сидел на кресле, перед которым находились две панели с приборами с кучей стрелок и круглый штурвал между ними.

Щуплый и невысокий осман с хитрыми глазами испуганно уставился на нас. Он был одет в простую рубаху светло-бежевого цвета, тёмные штаны и чёрные сапоги. На поясе кобура с пистолетом и ножны с простым кинжалом.

Я направил на него пистолет, а подбежавшая Агнес сняла с него пояс с оружием. Осман поднял руки вверх, но покосился на коробочку рации. Она лежала на панели слева, а вниз змеёй тянулся шнур.

(осм.) — Борт номер тридцать семь сорок два! Борт номер тридцать семь сорок два! — сквозь шипение прорвался мужской голос. — Во имя Аллаха, что у вас там происходит? Почему отвязались швартовы? Борт номер тридцать семь сорок два!

Чтобы у османа было меньше соблазнов сообщить о нас, я подошёл к нему и приставил к виску ствол револьвера. Собственно, дуло моего револьвера было размером с его висок. На международном языке этот жест означал «делай, что говорю, или твоя башка разлетится на мелкие кусочки».

(осм.) — Если думаешь, что я не понимаю по-османски, у меня для тебя плохие новости! — сказал я фразу, которой научили Дрёмин и Маша.

Осман сглотнул и кивнул. Качнув револьвером, я указал вперёд. Осман сел и взял в руки штурвал.

(осм.) — Борт номер тридцать семь сорок два! Шайтан вас побери! Кто дал разрешение на вылет? — разрывалась рация.

Осман покосился на неё, а я встал рядом, не сводя с него револьвера.

— А если он нас не туда заведёт? — спросила Агнес, глядя в одно из окон.

Дирижабль пока ещё плыл боком, и была видна удаляющаяся воздушная пристань. Люди на ней суетились, загружая боеприпасы в один из гигантов.

— Не заведёт, если жить хочет, — отвечал я.

— Всё равно я ему не доверяю. Может, лучше я сяду за штурвал?

— А ты умеешь управлять дирижаблем? — удивился, отвлекаясь от османа на Агнес.

— Не сложнее, чем самолётом! — весело болтала ногами гоблинша, сев на одно из кресел сбоку.

— Если не ошибаюсь, — прищурился я, — твой последний полёт на самолёте закончился крушением. Знаешь, в мои планы не входит ещё и крушение дирижабля. Одно такое мы еле пережили под Питером, если помнишь.

— О-о-о! — засверкала глазами зелёная мелочь. — Это было шикарное крушение! Огонь, дым, стоны железа, напуганные красотки! И героический барон Дубов спасает всех!

Она размахалась руками, будто пытаясь нарисовать в воздухе то самое крушение, но быстро успокоилась и подмигнула.

— Не искри, Коль. Прорвёмся.

В этот миг пленный осман резко сорвался с места и схватил рацию, заорав в неё:

(осм.) — Это борт тридцать… Нас захватили! Здесь русские захватчики! Спаси…

Я ударил его рукояткой револьвера по лбу, и гадёныш, выронив рацию, осел без чувств на пол.

— Гоша! — рыкнул я, и паук сразу подскочил. — Только не есть.

Гоша схватил передними лапами бесчувственное тело и мигом закрутил его в кокон, подвесив его потом к стене.

— Молодец, Гошан… — ласково похлопала его Агнес и села за штурвал, приняв управление.

Тем временем за бортом раздались первые выстрелы. С самого большого дирижабля в нашу сторону полетели снаряды. Пока не прицельно. Пристреливались гады.

Из рации донеслось:

— Рюсське захватчик! Стаят! Или мы открыйт агонь на поражен…

Договорить он не успел. Сработал заложенный заряд, и дирижабль, на который погрузили ящик с бомбой, взорвался гигантским огненным грибом. Взрывная волна ударила в пристань, накреняя её. Затем платформу накрыл фейерверк разрывающихся снарядов. Они взрывались, стреляли в другие ящики, подрывали всё новые и новые снаряды. Вскоре воздушная пристань и остальные дирижабли перестали существовать. Однако боеприпасы будут взрываться ещё долго, взлетая в небо и выкашивая лес поблизости.

— Вот это салют… — улыбнулась Агнес. — В нашу честь!

— Рули давай, — улыбнулся я и пошёл с Альфачиком осматривать нашу добычу. Вдруг где-то притаился ещё один враг с рацией.

Наше судно и правда принадлежало контрабандистам. Трюм был пустым на первый взгляд, но Альфачик нашёл кучу нычек с товарами: дорогие ткани, ящики с вином аж из Южной Америки, артефактное оружие, судя по всему британское, и целая россыпь различных зелий и медикаментов. Нашей армии это пригодится в будущих сражениях. А мне пригодятся денежки, которые отвалит князь Тарасов за такой шикарный контрабандный подгон. Разве что ткань себе оставлю. В подарок Веронике. Она оценит высококлассные шёлк и атлас, я уверен.

Больше османов на борту не оказалось. Тем лучше для них. Видимо, остальная команда спустилась на первый ярус воздушной пристани и кутила в местном кабаке в ожидании своей очереди на погрузку. Что ж, теперь они, наверно, не кутят. Под завалами-то.

Дирижабль действительно двигался быстро. Небольшие винты тихо крутились, передавая корпусу едва заметную вибрацию. А в приоткрытое Агнес окно врывался прохладный встречный ветер. Но вскоре его пришлось закрыть, потому что, приблизившись к границе, мы поднялись выше набежавших облаков, чтобы нас не заметили зенитчики на границе. Все бортовые огни давно уже погасили. Затем, сверившись с найденной картой, сообщил дриаде, где нас должны пропустить наши пограничники. После чего отправил бедняжку уже спать, наконец.

«Увидимся в академии», — попрощалась Маша, и я почти услышал, как она зевнула на том конце.

«Ага, через денёк-другой», — ответил, но дриада уже ушла.

Как и золотые птицы, сопровождавшие наш полёт. Отправились домой. Как и мы.

— Прискорбно слышать, что не удалось ликвидировать Хасан-пашу, — качал головой князь Тарасов.

Я молча пожал плечами. На этом военном совете в одном из лагерей севернее границы с оманами собралась целая куча военачальников. Усатых, бритых, толстых, тонких, мужественных и не очень. Если сильно надо, пускай сами идут его убивать. Вон их сколько.

— Этот человек способен придумать новый план, — продолжал князь, глядя на меня усталыми глазами. — Собрать новое войско и отправить его в бой.

Сомневаюсь, что так будет, но Первому советнику Императора, пожалуй, может быть виднее.

— Время покажет, Ваше Сиятельство, к добру или к худу я не убил Хасан-пашу, — отвечал, не отводя глаз. — В остальном я выполнил всё, о чём мы договорились. Казна похищена, координаты складов переданы, даже небольшой военный груз привёз.

— И вы получите все полагающиеся награды, — ласково улыбнулся Тарасов. — Не беспокойтесь, Ваше Благородие, ваши усилия мы оценили по достоинству. Лучше вас не справился бы ни один князь, даже Светлейший. Жаль только, что заслугу в уничтожении войска осман мы не можем приписать на ваш счёт.

Я нахмурился. Себе уничтожение войска янычар я приписывать и не собирался. Сам в той мясорубке еле выжил. Роковая случайность, не более.

Тогда почему он говорит, что не может приписать мне эту заслугу? Зачем её вообще кому-то приписывать?

Вдруг брезентовый полог штабной палатки распахнулся, огоньки в лампах качнулись от сквозняка, и внутрь вошёл цесаревич Алексей собственной персоной. Лёгким движением руки он стряхнул снег с мехового ворота тёплого плаща и обвёл всех торжествующим взглядом.

— Господа! — громко возвестил он и взглянул на меня холодными серыми глазами, словно обращаясь только ко мне. — Я готов принимать ваши поздравления по случаю успешной операции по уничтожению войск противника! Разработанной, позвольте напомнить, мной и только мной. В условиях строжайшей секретности.