Барон Дубов 11 (СИ) - Капелькин Михаил - Страница 27

Тут мы увидели, как из леса выскочила стая Пухлогубых виверн, ростом метр в холке, и кинулась по кратчайшему пути к забору базы — наверняка фон и привлёк. Пухлогубыми этих виверн называли за большие сочные губы. Что логично. И что ещё более логично, они с помощью этих губ, похожих на гусиный клюв, сосали. На самом деле эти губы состояли из сотен и тысяч длинных отростков с зубами и ртами. Они вонзались в плоть жертвы и высасывали всё: кровь, лимфу, магию и даже костный мозг. Жуткие твари, если подумать, и убить их не так уж просто.

У османов получилось. Стоило тварям появиться на открытой местности, как сразу несколько лучей прожекторов сошлись на них, а спустя секунду ударили крупнокалиберные пулемёты. Артефактные патроны оставляли воронки в земле и рвали на части животных. За несколько мгновений осталась лишь кучка неподвижных останков.

— Серьёзная у них защита… — покачал головой граф Мышкин.

— Значит, и добыча будет хорошей, — оскалился я.

К тому же проникнуть внутрь не составило труда. Артефактный пояс скрыл нас от чужих глаз, пока не подошли к забору. Вскрыли его и проникли на территорию базы в глухом месте, где стояла техника. Один из караульных чуть нас не заметил, но Верещагин быстро с ним разобрался. Стал жидкостью, прополз под траками танка и появился позади османа, после чего перерезал ему глотку. Что интересно, маска больше не сваливалась с Верещагина. Он обращался вместе с ней.

Ещё двух караульных на вышке обезвредил Гоша. Незаметно забрался туда, схватил их, замотал в коконы из паутины и прилепил к крыше вышки. Там их не скоро найдут. Османы больше вниз смотрели, чем вверх. Прожектор паук связал эластичной нитью, и тот сам по себе качался из стороны в сторону. На какое-то время хватит.

Склады представляли из себя сборные полукруглые конструкции высотой с полдюжины метров. Короче, ангары, заставленные стеллажами с ящиками и прочим добром. И добыча действительно оказалась серьёзной. Кольца мы набили под завязку. И теперь они фонили как половина этой базы. Впрочем, внутри действительно поместилась половина базы. Но на общем магическом фоне мы пока не были заметны. А в моменты, когда мы оказывались на открытом месте, я использовал змеиный пояс.

Так обчистили три здания из пяти. Прибарахлил себе кучу алхимических ингредиентов и новенькую полевую лабораторию.

В четвёртом ангаре столкнулся с тем, с кем… на самом деле ожидал, но не сейчас.

— А ты здесь какими судьбами? — спросил я избитого парня в форме студента Пятигорской академии.

Он лежал на бетонном полу в камере. Камер тут хватало. Они занимали всё помещение. Здесь османы держали пленников и не только. В нескольких камерах заметил даже самих османов. Точнее, людей в османской форме, похожих на цыган.

— Дубов! — тут же вскочил с пола и приник решётке избитым лицом граф Сквозняков. — Вытащи меня отсюда! Мой… мой отец не собирается меня выкупать. Говорит, что я не достоин быть его наследником! Меня вот-вот казнят и отправят домой по частям! Всё как ты и говорил, Дубов… Я всё осознал! Прошу, спаси меня!

— А остальные где? С кем ты ушёл?

— Все где-то здесь. Ещё никого не успели выкупить. — Вдруг его глаза остановились на графе Мышкине, что старался держаться в тени. — А это ещё кто с тобой? Только не говори, что это Мышкин.

— Ладно, — пожал я плечами, не понимая, что происходит, — не скажу.

— Ты хоть понимаешь, кто это? — зашипел Сквозняков разбитыми губами. — Его род предал Империю две сотни лет назад. Виновных казнили, а остатки рода лишили всех титулов и почестей. Они подданные Империи, но лишь номинально.

Мышкин не слышал разговора, но его серые глаза сверкали в тени.

Значит, граф оказался не граф. Ну… ладно. Вообще, звучит, как чушь какая-то. Разберусь с этим потом — время сейчас не самое подходящее.

Я предложил Сквознякову, раз ему противно общество Мышкина, остаться здесь. Он предсказуемо отказался и заткнулся.

Графский сынок не соврал: все остальные студенты в разной степени избитости находились здесь. По отношению к этим людям я не ощущал ничего, кроме разочарования. Сами пошли за Сквозняковым, сами попали в плен, чтобы поскорее вернуться домой. Получили то, на что напрашивались. А теперь ещё и спасать их самому придётся. Оставить бы всех здесь, да только не такой я человек. Своих, какие бы они ни были, не бросаю.

После освобождения студентиков проходил мимо камер с османами. Оттуда меня окликнули на чистом русском:

— Эй! Вы же русские, да? — прижался к решётке один из них. — Спасите нас, умоляю! Мы греки, нас силой загнали в османские войска и заставили служить им, чинить их танки и обслуживать офицеров.

— Если вы греки, то я чистокровный эльф, — рыкнул удивлённо. — Что я, цыган от греков не отличу?

— Мы греки! — упорствовал смуглый парень с курчавыми волосами и золотой фиксой на зубе.

— Ну раз греки, то сидите дальше в камере, греки.

— Ладно-ладно, мы цыгане! — поспешил согласиться парень, когда я пошёл дальше. — Наш табор сожгли дотла, а самих загнали в армию. Вам такой толпой трудно будет сбежать отсюда, а тюремщики вот-вот вернутся. Дайте нам возможность отомстить за наш табор, и вы не пожалеете!

— Ладно, — согласился я, — но если в спину ударите, сам вас укокошу.

— Клянусь табором! — горячо заверил парень.

Я выдрал решётку, потом ещё несколько, где сидели товарищи Яшки — так звали цыгана. Среди них даже нашлась одна девушка. Невысокая, смуглая, тёмные как уголь волосы ниспадали вдоль фигуристого тела в изодранной одежде и скрывали лицо. Только два больших глаза горели из-под них неугасимым огнём ярости. По-русски она не говорила. Вообще, русский знали только Яшка с ещё парой цыган.

— Думаю, нам хватит испытывать судьбу, — произнёс Мышкин, когда я закончил с освобождением. — Пора уходить.

— Кто-то идёт! — вдруг шикнула рыжая стерва.

Через миг в ангар вошёл толстый осман со связкой ключей на боку. Народ попрятался в боковых коридорах и открытых камерах, а я использовал пояс, чтобы скрыть тех, кто рядом.

Вот только это не помогло. Тюремщик смотрел прямо на меня, а его глаза едва заметно сочились голубоватой дымкой. Духовное зрение.

(осм.) — Ах вы… — начал набирать он воздуха в грудь.

Вдовина атаковала его серий духовных атак, но тюремщик возвёл барьер, который погасил все удары Кати. Зато этой секунды, когда осман отвлёкся на графиню, хватило, чтобы я подскочил к нему и ударил кастетом в грудь. Осман опешил от неожиданности, отступил на пару шагов и припал на колено, после чего закашлялся кровью.

(осм.) — Русские свиньи, да я вас… — прохрипел он, а затем подскочила Мита и вспорола ему горло.

— Ладно, возможно, нам действительно пора уходить, — согласился я с Мышкиным. — Но сперва наделаем шума. Граф, найдите транспорт, Альфачик и Гоша вас прикроют. Верещагин, Сергей и Мита идут со мной.

— Мы знаем, где взять транспорт, — сказал Яшка. Он подошёл к телу тюремщика и несколько раз пнул его труп. — Здесь есть несколько грузовиков, их никто не охраняет: османы думают, что они не на ходу. Но мы просто вынули несколько деталей и припрятали, чтобы потом продать…

Цыгане… Цыгане никогда не меняются.

На том и порешили. Все отправились к тем грузовикам, что стояли на отшибе. Вдовина с помощью духовного влияния тоже могла на время отводить чужие взгляды, просто у неё это плохо получалось. Лучше, чем ничего. А мы отправились минировать технику. Маленькую группу пояс скрывал легко. Мы почти прогулочным шагом прошлись чуть не по всему лагерю османов. Заложили бомбы с часовым механизмом у казарм, у складов с топливом и под каждым миномётом, броневиком и танком. Через тридцать минут османов ждал очень неприятный сюрприз.

Три грузовика стояли под открытым небом в восточной части лагеря. Казалось, что они пусты и покинуты, но несколько османских трупов, сваленных в сторонке, погрызенных и заляпанных паутиной, говорили о ловушке. Едва мы показались рядом с ними и я снял маскировку, в одной из кабин появилась кудрявая голова цыгана. Большим пальцем он показал, что всё готово.