В объятиях его жестокости (СИ) - Северова Нина - Страница 4

Что он несёт?

– У него шла кровь из носа, и я… – Батыр сводит брови и его взгляд снова вспыхивает ненавистью.

– Даже если он подыхать будет, ты не будешь прикасаться, потому что я так сказал.

Молча киваю. Неизвестно, что у него в голове и мне никогда это не понять. Потираю кожу на запястье, которое горит. Наверное, даже синяк останется. Батыр смотрит за моими движениями и вздыхает.

– Иди, – разворачивается, бросает деньги на стол, и выходит из кафе. Все мужчины сразу поднимаются и следуют за ним. Асылжан напоследок отвешивает Кате звонкий шлепок по пятой точке и со смехом уходит. Придурок.

– Ты в порядке? – Алиса подходит ко мне и кладет руки на плечи. – Болит?

– Немного. Всё нормально, – стараюсь улыбнуться. Никто не возьмёт деньги, которые положил Батыр. Все знают, что это только для меня. И если кто-то украдёт или попросит разделить, велика вероятность, что Батыр на это отреагирует плохо. А все хотят жить и быть здоровыми. Мне это не нравится. Все эти чаевые будто медленно затягивающаяся петля на шее. Я не трачу их, складываю в паспорт, мало ли что.

Мы почти час всё убираем в зале, сдвигаем назад столы. Я помогла помыть посуду, потому что Лиза зашивается, а все хотят уйти домой вовремя.

Захожу в подсобку, снимаю фартук. Достаю из рюкзака чистую футболку, слышу сзади шаги. Не успеваю повернуться, меня бьют по голове. В глазах темнеет и плывет, говорю что-то не связанное. Меня толкают вперёд, падаю на коробки и отключаюсь.

Глава 5. Батырхан

– Что делать будем? – Азамат сжимает руль.

Хотел бы я знать.

– Пока понаблюдаем, а дальше видно будет. Если Асылжан сам не решит вопрос, придется мне.

Молчит.

– Ну, говори, – ложусь на спину на заднем сиденье. Спину ломит опять.

– Ты уверен, что Асылжан не гонит?

Не уверен. И это меня беспокоит, он практически правая рука, о многом в курсе. Авторитетом моим прикрывается на разборках. Но что-то как-то странно.

Асылжан завалился сегодня утром и сказал, что одна из девок Зуба стырила у него пачку денег и перстень. Он забавлялся с ней всю ночь, а на утро ни девки, ни денег, ни кольца. Это странно, потому что Зуб своих кормилиц учит важным понятиям и первое из них – никогда не обчищать клиентов. Потому что за такое ни он, ни я, ни любая другая крыша не станет впрягаться. И самое странное, девушку эту не могут найти. Грохнули? Но кто? И зачем? Да и там всего тридцатка была, маловато, чтобы устраивать мокруху. Зуб бы точно её не зажмурил, он не по этой части совсем. Скорее бы мне сдал.

Асылжан и Зуб вечно срутся, что-то делят. Но по факту, у них совсем разное положение. Асылжан – тупая сила. Он не думает, сразу пускает в ход кулаки. И поэтому он рядом, иногда мне нужна его пустая башка и сильный удар. А Зуб – держит кафе и проституток. У него есть некоторое влияние среди девушек и клиентов, но это ничего не значит. Не та весовая категория по сравнению с Асылжаном.

Сейчас Асылжан гонит на Зуба, что он специально подослал к нему девку, чтобы та взяла ценные вещи. А Зуб же быканул на меня, что я таким образом попытался его скомпрометировать. Бред. Нахрен мне это надо? Но за гнилой базар получил по морде от меня. А как вспомню, что Ксюша к нему наклонилась, так и шею свернуть хочу.

Ксю-ша… Прикрываю глаза. Нельзя. Нельзя думать о ней. Но у нее такие глаза, а кожа…

– Предчувствие нехорошее, – Азамат возвращает меня из мыслей.

– У меня тоже. Надо найти девчонку эту, да узнать, что к чему. Может вообще денег не было никаких? А перстень потерял или забыл где. Но если всё-таки она прибрала к рукам, то головёшка Зуба слетит. Мы так не работаем, всё по понятиям должно быть, – встаю.

– Домой?

Если эти руины можно назвать домом, то да, наверное.

– Домой.

Азамат периодически смотрит в телефон, печатает. Раньше у него не было такой привычки, телефоном пользовался только для звонков. На светофоре приближает экран, следит за кем-то? Ну, по картинке очень даже похоже. Удивляет меня. Неужели девку какую караулит? Не представляю его с женщиной. Он даже к доступным не ходит. Говорит, грязные, не хочет такое. Вот это одобряю. Но и обычные на него никогда не посмотрят. С его рожей переломанной только ворон пугать в огороде.

Ненавижу город, поэтому забрал у должника небольшой дом на окраине. Дача, не крутой особняк. Это единственное место, где у меня не слетает кукуха. В последнее время я стал слишком вспыльчивым. Найти бы покой, но его нет. И вряд ли когда-то будет.

– Давай, – хлопаю Азамата по плечу и выхожу из машины. Темно уже, но птички ещё поют. Кумарит меня этот невроз, успокоительные не помогают. От них я только сильнее психую.

Заваливаюсь спать не раздеваясь. В висках пульсирует, в мыслях… Ксения. Боится меня, но пытается быть смелой. Глаза не отводит, не дёргается. Нравится смотреть на нее, эмоции считывать. Веснушки эти. И волосы. Хочется сжать ее до хруста.

Раздается стук в дверь. Кого принесло в такое время? Менты бы не стучались, сразу мордой в пол и то, если бы рискнули. Азамат бы позвонил, да и Асылжан тоже. Левой рукой достаю ствол из-под дивана. Подхожу к двери, за ней возня. Резко открываю дверь и приставляю дуло к голове названного гостя.

– Зуб, ты какого хрена здесь забыл? – давлю металлом в потный лоб.

– Подарок тебе привез. Батыр, не думай, что я специально Яну подложил под Асылжана. Она давно работала и всё знала. Это какая-то херня, клянусь, – болтает со скоростью двадцать слов в секунду. Спросонья еле соображаю.

– Подарок какой и зачем? – опускаю пистолет.

– Девчонку тебе привез, точно понравится. Спустишь напряжение, – переминается с ноги на ногу.

Может быстрый перепих всё-таки поможет? Не люблю я проституток, но тут она сама пришла.

– Ладно, заводи. А по поводу ситуации этой, завтра перетрём, – открываю дверь шире и иду вглубь комнаты, замучил сушняк.

Зуб заводит девку, пока я выпиваю половину бутылки. Небезопасно стоять спиной к дверям, плевать.

– Вот, – Зуб пыхтит, я поворачиваюсь и ахриневаю.

Ксюша стоит на дрожащих ногах. Руки сзади, связаны? Глаза мутные какие-то, волосы растрепались. Смотрит на меня, но будто и нет.

– Ты засматривался на нее, и я подумал… – бросаю в него стул. Ксюша отходит и падает на пол.

– Сука, сука, сука! – пинаю Зуба, пока он, как уж на сковородке вертится. В глазах пелена ярости. Мудак, как посмел. Хватаю его за шиворот и бью головой об пол. Хруст, кровь, мне плевать.

– Батыр, – Ксюша жалобно зовёт. Поворачиваю голову, она лежит на боку, руки всё также сзади. Не плачет, но смотрит так, что я бросаю Зуба.

Чем ближе подхожу, тем сильнее расширяются её зрачки.

– Не бойся, – сажусь на корточки, тяжело дышу. Смотрю ей за спину, руки связаны тонкой веревкой, кисти синеватые. Достаю нож из кобуры, Ксюша пытается отползти назад. – Стой, я разрежу верёвку.

Пока освобождаю ее руки, Зуб что-то бурчит и я не сдерживаюсь, ещё раз пинаю его. Но этим всё не закончится.

Ксюша не двигается, затаилась словно зверёк. Снимаю верёвку, она подносит руки к груди, трет запястья. Ей больно и мне это не нравится. Девушка приподнимается и отползает от меня к стене. Боится. Очень боится. Трогает голову и морщится.

Набираю Асылжана. Он поднимает телефон на третий гудок. Бесит!

– Батыр?

– Заедь ко мне, увези Зуба в подвал.

– Не понял.

– Блядь, я на китайском выразился? Приедь и забери, я сказал! – бросаю телефон на диван. Вытаскиваю Зуба на улицу, оставляю у дороги.

– Я не знаю чем ты думал, родной, когда решил провернуть это дерьмо, – вытираю плечом пот со лба. – Но ты сам вырыл себе могилу. Хотя я не уверен, что она у тебя будет. Поговорим завтра, а пока, – наклоняюсь ближе и смотрю в его разбитое лицо, – Отдохни, подумай. Может сможешь себя оправдать.

Возвращаюсь в дом, попутно вытираю руки грязным полотенцем.

Ксюша сидит в том же месте, но она без сознания. Твою мать. Глаза закрыты, голова чуть наклонена в бок, руки на коленях. Следы от веревки уже ярко-синие. В больницу не вариант ехать, далеко и нельзя мне светиться.