Город титанов (СИ) - Сугралинов Данияр - Страница 13

Тычком в спину я получил ускорение и прошел в ворота, за мной последовали остальные. Бандит, который нес Тори, похвастался добычей, и тройка, что дежурила у ворот, оживилась, зацокала языками. Что дальше будет с девушкой, понятно. Я скосил глаза на Тетыщу — того, казалось, не волновала ее судьба, он изучал тюремный двор.

Тут было два здания — четырехэтажное вытянутое, видимо, основной корпус, и двухэтажное квадратное — скорее всего, производственный корпус, должны же зэки приносить пользу! Здания стояли напротив друг друга.

Шевельнулась надежда, что нас просто запишут в рабы и заставят работать, но она была слишком сладкой. Слишком много неприятно-фантастических сюрпризов таит в себе система жнецов.

Но, с другой стороны, если бы хотели забрать статус чистильщика, то уже сделали бы это. Или для нас приготовили нечто более ужасное? Скоро узнаем. В любом случае, надеяться надо только на себя и ждать момент — ведь наручники не могут быть вечными.

Нас повели дальше, я вертел головой и пытался узнать хоть что-то. Сергеич продолжал возмущаться и материться, пока его не ударили, обматерив по-филиппински.

— Все-таки поход в город — плохая идея, — сделал вывод Тетыща. — Денис, ты был прав.

— Понимаешь, в чем дело… — начал я размышлять. — Думаю, задумка жнецов в том, чтобы мы не отсиживались. Мы должны не просто «чистить» земли от бездушных, но и завоевывать территорию у других. «Остаться должен один» — не кажется ли тебе, что смысл именно в этом?

— Нет, — отрезал Тетыща. — Мне кажется…

— Шат ап! — рявкнул наш пленитель.

— … смысла вообще нет. Нам его не узнать…

— Шат ап!

Тетыща получил такой мощный тычок в спину, что пробежал по инерции — предсказуемая реакция, его ведь предупреждали. Но, видимо, он привык доводить дела — и слова — до конца…

Мысли оборвал голодный рев, донесшийся из производственного корпуса, который мы проходили. У меня волосы по всему телу встали дыбом. Сергеич остолбенел и уставился на здание круглыми глазами, полными ужаса.

Родриго рассмеялся, похлопал его по спине.

— Интересно, да? Скоро, скоро вы все узнаете! Вам понравится.

Он повторил то же для сопровождающих, они загоготали. Тот, что нес Тори, прижал ее к себе.

Рев повторился. Что это может быть? Они пожалели зверушек и перевезли сюда львов из зоопарка? Вот уж вряд ли.

— Что это за хрень? — воскликнул Сергеич, выходя из оцепенения, но в ответ снова получил тычок в спину.

Лейтенант, который шел с нами, пробормотал по-английски:

— Если верить тому, что рассказывают, лучше бы нас пристрелили на месте! — и в голосе, и в глазах лейтенанта плескалось отчаяние.

От его интонаций внутренности скрутило в узел. Вот теперь я пожалел, что мы не добрались до лагеря вояк, и хрен с ним, с «Нагибатором», который они отжали! Сделаю еще один при нужде, благо «Изобретательность» почти откатилась.

Массивная бронированная дверь основного корпуса распахнулась перед нами — словно гигантский монстр разинул пасть, желая нас проглотить.

Мне в спину уперся ствол тазера или что у них там такое.

— Добро пожаловать! Чувствуйте себя, как дома! — радостно проговорил Родриго и залился смехом.

Потом он что-то сказал двум надсмотрщикам, которые к нам присоединились только сейчас, и повторил для Тори, погладив ее по голове:

— Потерпи, девочка. Скоро ты получишь то, что тебе нужно.

Когда он прикрикнул на подчиненных по-филиппински, с Тори начали снимать смирительную рубашку. Я думал, что она предстанет перед похотливыми взглядами голая, но нет — брат успел переодеть ее в футболку и шорты.

— Спасибо, — уронила она, покачнулась на подкосившихся ногах и бросила Бергману с ненавистью: — Вот настоящие люди! Не то что ты, сухарь, тьфу!

Они посмотрели друг на друга, Тетыща едва заметно кивнул.

— Понял меня, да? — Она повисла на Родриго и поцеловала его прямо в беззубый рот.

— Тьфу, наркоманка конченая! — Сергеич сплюнул под ноги.

Мне же показалось, что это игра. Тори же — цивилизованный человек, и не может предпочесть это животное. Или наркоман — не вполне человек?

Родриго облапил ее, ответил на поцелуй и шлепнул Тори по заднице.

— Вот, девочка все понимает!

Сперва Тетыща, потом Сергеич и я переступили порог, за нами проследовали три лейтенанта, после чего нас разделили и развели по одиночным камерам.

Пока меня вели по коридору, я успел отметить, что в камерах, которые раньше предназначались для заключенных, живут! Вышла женщина с тазиком, вынесла нестираное белье, посмотрела на меня ничего не выражающим взглядом.

— Идеальное убежище, — объяснил Родриго, пританцовывая на месте — то ли от предвкушения, то ли он был вмазанным. — Особенно поначалу!

Моя камера находилась в конце коридора. Толчок в спину, и я внутри, в абсолютной темноте одиночной камеры. Включить ночное зрение, побочный эффект «Проницательности», не получилось, как и не получилось заглянуть в профиль. Я длинно и многоэтажно выругался, ударил стену. Надежда шепнула, что вдруг им просто требуются рабы, но я понимал, что все даже хуже, чем я могу себе представить. Заходил по камере вперед-назад… Ну как заходил — три шага вперед, три назад.

К счастью, пытка неведением и темнотой длилась недолго. Сперва открылось раздаточное окошко внизу, оттуда донесся голос:

— Без глупость! Сопротивлений ноу!

Открылась дверь, запахло дерьмом, и в проеме двери обозначился силуэт… «Пифагоровы штаны во все стороны равны» — подумал я, глядя на него. Ну и еще «квадратиш практиш гуд».

— К стенка, мясо! — рявкнул надзиратель, дерьмом запахло сильнее. — Колени! Флектор к тебе!

Я сделал, как он сказал. Вонища стала невыносимой. Скосив глаза, я рассмотрел этого Флектора. Сперва показалось, что передо мной Фредди Крюгер с лицом, изуродованным ожогами, но вскоре стало видно, что этот человек гниет заживо. Или это не человек, а подчиненный бездушный? Иначе он выздоровел бы, когда поднял уровень.

— С тобой говорить четыре голова! — торжественно объявил он и закашлялся.

Бредит, что ли? Мозги прогнили? Говорить этого я не стал, по команде поднялся и последовал за ним, думая о том, что я прокачал силу до капа — осталось ли это? Вдруг у меня получится запинать его ногами?

Пробовать не стал. По обшарпанной лестнице, проходя через участки, отсеченные один от другого зарешеченными дверьми, мы поднялись на второй этаж, где находилось просторное помещение столовой. К запаху дерьма, исходившему от моего провожатого, примешался аромат похлебки.

Помещение состояло из двух ярусов: собственно столовая — прямоугольное помещение, где были расставлены столы, и галереи на втором этаже, предназначенные для вертухаев.

Тюрьма была огромной. Такое часто практиковалось, когда отбросы со всей страны свозили на захудалый остров, откуда некуда бежать. Потом острову нашли лучшее применение, и тюрьму закрыли, но в упадок она не пришла. Судя по тому, что здания за забором сохранили первозданный вид и не подверглись атаке подростков с баллончиками, помещения использовались для чего-то другого.

В зале за одним столиком сидело четыре человека: уже знакомый мне Родриго, здоровенная татуированная бабища — скорее испанка, чем филиппинка. Взгляд невольно прилип к ней. Татуировки покрывали жирно-мускулистые руки, выглядывающее из-под топа брюхо, а по шее, закручиваясь вокруг лба, тянулся скорпионий хвост, роняющий каплю яда возле правого глаза.

— Здравствуй, чистильщик Денис, — вкрадчивым голосом проговорил мужичок с цыплячьим телосложением, но взглядом удава.

— Спасибо, Флектор! — выдохнул здоровенный филиппинец, весь в золотых цепях и кольцах.

Такое впечатление, что до Жатвы он очень нуждался и, воспользовавшись возможностью, обчистил все ювелирки.

— О-о, Мигель! — вонючка склонился в поклоне.

— Пошел вон, вонючка! — пробасила баба, махая перед носом.

Флектор попятился и оставил нас.

Я распрямил спину, хоть поджилки и тряслись, потому что «четыре голова» — это четверка, что передо мной. Верхушка преступной группировки. Такие люди презирают тех, кто заискивает перед ними. Прищурив маслины глаз, баба пристально меня изучала. Я ощутил себя червяком, которого зажали между пальцами и прикидывают, как лучше нанизать на крючок.