Между нами любовь? - Зубавина Анна - Страница 2

Два года назад она переболела гриппом, осложнившимся тяжелым пороком сердца. Маме «повезло» – досталась квота по бюджету, и в областном кардиологическом центре ее бесплатно прооперировали, после чего дали инвалидность.

Но на послеоперационное лечение и реабилитацию нам пришлось с мамулей продать свою «хрущевку» в городе и переехать сюда, в дачный поселок, где у нас имелся небольшой летний дом.

Чтобы жить там круглогодично, я набрала кредитов: подвести газ, воду и капитально его отремонтировать. Маме для здоровья загородная жизнь была просто необходима, недостаток кислорода в загазованном городе ее сердце переносило с трудом.

И вообще, врачи настоятельно рекомендовали ей санаторий кардиологического профиля два раза в год – летом и зимой. Но, увы, бесплатная путевка маме была положена только раз в год. И летом давать ее никто не собирался. Сказали, что, может, к ноябрю. А может, и вообще на будущий год, очередь огромная.

Конечно, путевки свободно продавались, только покупай, но вот как раз денег-то, чтобы купить, у нас и не было. Да и не предвиделось в обозримом будущем.

…Я валялась на кровати в спальне и просматривала ленты новостей в соцсетях.

Вошла рассерженная мама.

– Алина, культуры в тебе ни на грош! – прошептала раздраженно. – Филипп приходит, чтобы тебя поддержать. А ты тут в смартфоне зависаешь. Специально прячешься?

У меня задрожали губы.

– Я его не звала! Следил бы лучше за Марсиком.

Мама примирительно погладила меня по волосам.

– Филипп не виноват, что у тебя распались отношения с Костей. Не надо отыгрываться на ни в чем неповинном человеке. Думаешь, ничего не понимаю? Сосед наш хороший человек, отзывчивый, добрый. И поговорить с ним есть о чем. Если бы тут не пряталась…

Оторвала взгляд от экрана.

– Я не просила его меня развлекать! И мне без разницы, какой человек Старьевщик Фил! Или он у тебя теперь только Филипп? Интересно, почему у него такое прозвище?

Мама бросила на меня негодующий взгляд.

– Вот иди и спроси сама. Не укусит он тебя, не бойся.

«Как знать, как знать», – пробубнила про себя, а вслух сказала:

– Останусь здесь. Нет настроения. Сошлись на то, что у меня личная драма, и я переживаю.

Мама поджала губы, недовольно на меня посмотрела и плотно прикрыла дверь в спальню.

***

Я засунула смартфон под подушку, легла поудобнее и закрыла глаза.

Наверное, от нанесенного мне оскорбления, рухнувшей надежды на замужество, я должна была кусать губы и долго заливаться горькими слезами. Может месяц, а может год…

Но плакать почему-то пока не хотелось. Или уже расхотелось? Так же, как и выходить замуж за Костю. А еще не давал покоя вопрос, а была ли между нами любовь?

Да, нам было комфортно друг с другом. Мы оба не уроды, с образованием, с работой. Костя в нашем небольшом городе считался завидной партией. Собственная квартира в новом доме, новенькая иномарка, престижная должность в городской администрации.

Костя красиво за мной ухаживал – цветы, подарки, развлечения. Потом объяснение в любви, поход в Загс… И вдруг – «вы нам не подходите». Господи, хорошо хоть в учительской коллегам про свадьбу не успела намекнуть!

Обида пронзила сердце, и я, накрыв голову подушкой, завыла с упоением в голос, по-бабьи размазывая по щекам слезы.

Вот чего я плачу, а? Ведь между нами с Костей все кончено! Но как себя ни успокаивала, а на душе скребли кошки.

Судорожно вздохнула, встала с постели и подошла к зеркалу.

Печальное зрелище, ничего не скажешь!

Прямо с души воротит, до чего у меня жалкий вид с синим распухшим лицом, заплывшими глазами и воспалившимися ссадинами на скулах. Огромная шишка на лбу и свезенная напрочь кожа на коленях шарма также не добавляли. Придется ноги прятать под джинсами. И это в июльскую жару!

Наконец-то я начала понимать, что испытывал сосед, глядя на меня. Чувство вины! Именно оно гнало его к порогу нашего дома.

Насчет чувства вины я глубоко заблуждалась. Вовсе не из-за нее Старьевщик Фил зачастил к нам с визитами.

Глава 3

Глава 3 – 1

Через несколько дней лицо у меня заметно зажило (спасибо чудодейственным маминым примочкам), и даже рука после проклятой прививки под лопатку начала нормально двигаться.

Выходить за калитку пока не решалась, но собирать ягоды, а потом варить варенье была вполне способна.

Напевая под нос модный шлягер, я обрывала крупную черную смородину, росшую возле дальнего забора, в небольшое пластиковое ведерко. И на полном серьезе размышляла, а не сходить ли на местный рынок и не толкнуть ли там ягоды за приличную цену, потому что от каждодневной варки варенья меня уже основательно мутило.

И вообще! Деньги лишними не бывают – раз, не пахнут – два, и далее по списку!

– Алина, вот ты где! – раздался у меня над ухом обрадованный голос Филиппа. – Разговор к тебе есть.

От неожиданности испугалась, ведерко выскользнуло из рук, и тщательно собранная мною отборная смородина высыпалась прямо мне под ноги.

– Чтоб ты провалился, говнище! – в сердцах рявкнула на соседа. На глазах выступили слезы.

Конечно, я могла выругаться и нецензурно, сразу стало бы легче, но слишком много чести для какого-то там Старьевщика Фила! А потом, я принципиально не ругалась матом, хотя иногда очень хотелось. Как вот сейчас, например.

– А нечего было прятаться от меня все эти дни в своей комнате. Тогда бы мне не пришлось выслеживать тебя на огороде, как Марсик воробьев!

С досады на пустой труд я запульнула ведерко в огуречные плети. Да и вкусной смородины, честно сказать, сделалось жалко.

– А за говнище отдельное спасибо, – с неприкрытой обидой в голосе укорил сосед. – Лучше бы матом выругалась!

Я решила дискуссию не развивать.

– Что ты хотел? Давай спрашивай, а то мне домой пора!

– Не через забор, – отрезал Филипп. – Разговор тет-а-тет. Пошли ко мне!

У меня глаза на лоб полезли от такой наглости.

– А ху-ху не хо-хо? – выдохнула нервно.

Филипп поморщился.

– Что ты как пацанка, ей богу! А еще педагог. Выражайся прилично.

– Учить меня будешь! – возмутилась я.

Он заливисто рассмеялся.

– Не буду, – отозвался миролюбиво. – Алин, на самом деле, очень нужно поговорить. Подходи к моему дому, сейчас тебя встречу.

– А где Марсик? Что-то не видно его… – поинтересовалась я.

Филипп нахмурился.

– Наказан. Теперь выгуливаю только под строгим присмотром. Не готов пока мой пес к самостоятельности!

Я глубоко вдохнула и шумно выдохнула, запретив себе выдавать опять что-то «пацанское». А очень хотелось. Посидел бы сам в одиночестве целый день в четырех стенах… Взаперти…

Но вслух произнесла:

– Хорошо. Сейчас приду.

***

Сосед встретил меня на пороге и сделал приглашающий жест рукой.

– Пойдем.

Мы пересекли небольшой уютный холл. Взгляд зацепился за стеллаж, на котором была размещена коллекция игрушечных машинок. Что-то в них показалось мне странным, но что конкретно, не успела додумать, потому что мы резко свернули направо и вскоре оказались в небольшой уютной комнате.

Комната, судя по всему, служила Филиппу кабинетом.

– Подожди секунду, – пробормотал, кивнув мне на стул. А сам уселся за рабочий стол и уткнулся в экран ноутбука, усиленно двигая мышкой.

С любопытством осмотрелась вокруг.

Панорамные окна за колыхающимися от сквозняка легкими шторами. Шкаф для документов, два современных кресла, обтянутых кожей, несколько стульев… Все в бежевом цвете, даже ковролин. Стильно, ничего не скажешь!

Тонкое, хоть и приветливое «тяв» заставило меня вздрогнуть.

С пола на меня, задрав лисью мордочку, смотрел Марсик. Он подарил мне укоряющий взгляд, и я интуитивно почувствовала, что шпиц считал именно меня виновницей лишения свободы, а не свое разнузданное поведение.