Увидеть огромную кошку - Мертц Барбара - Страница 8

Нефрет процедила ледяным тоном:

– Если бы я считала, что кто-то из них так унизит себя, я бы не ограничилась чтением лекции.

– Этого бы не случилось, – встревоженно ответил Эмерсон. – И хватит. Довольно. Я и вообразить не мог, что мы дойдём до подобных обсуждений.

Появление стюарда с ежедневной почтой положило конец дискуссии, хотя это, конечно, не помешало мне по-прежнему думать о ней. Эмерсон отсортировал письма и сообщения и протянул нам те, которые были адресованы мне или Нефрет.

– Два для тебя, Рамзес, – сказал он, когда вошли мальчики. – И одно – Давиду.

Запах розового масла, который, слава Богу, не доносился от одежды Рамзеса, теперь заполнил весь салон, распространившись из изящного розового конверта, оказавшегося в руке моего сына.

– От кого это? – резко спросила я.

– Выпей ещё виски, Пибоди, – громко посоветовал Эмерсон.

Я восприняла намёк, приняла виски и принялась за свои письма. Несколько приглашений. Я сообщила о них Эмерсону, который посоветовал мне отказаться ото всех, включая последнее, от полковника Беллингема.

– Я не собираюсь тратить весь вечер с ним и его глупой дочерью, – проворчал Эмерсон.

– Эта записка от неё, – произнёс Рамзес. – Повторение приглашения отца.

Вместо того, чтобы передать письмо мне, он сложил его и сунул в карман. Сехмет, бродя по комнате, перешла от Эмерсона к Давиду, затем устроилась на коленях Рамзеса. Он проигнорировал её и открыл второе письмо.

– Ничего интересного, – объявила Нефрет, отбрасывая послания. – Приглашения, которые я не принимаю, и невероятно глупые излияния господина графа де ла Роша, на которые я не буду отвечать.

– Ещё одна жертва? – поинтересовался Давид, потому что они с Рамзесом знали всех поклонников Нефрет.

– Он посылает ей цветы и подарки с тех пор, как на прошлой неделе они повстречались на вечеринке, – нахмурилась я. – Ты ведь не поощряла его, Нефрет?

– Боже мой, нет, тётя Амелия. У него такой впалый подбородок!

– Знаешь, тебе лучше написать ему что-нибудь пожёстче, Эмерсон. Объясни ему, что его внимание нежелательно.

Эмерсон, читавший письмо Эвелины, которое Давид передал ему, что-то невразумительно промычал.

– Завтра я пойду в музей, – объявила Нефрет. – Рамзес, ты говорил, что... Рамзес! Что случилось?

– Всё в порядке, – медленно пробормотал Рамзес. Его глаза были прикованы к письму. – Только неожиданно. Матушка, вы помните миссис Фрейзер – до замужества мисс Дебенхэм?

– Конечно, хотя мы уже много лет не общались с ней. Это…

– От неё, да. Она в Египте – точнее, в Каире.

– Почему она написала тебе, а не мне?

– Я не знаю. Она говорит... Но, может быть, тебе лучше посмотреть самой?

– Кто такая миссис Фрейзер? – потребовала ответа Нефрет.

Рамзес передал мне письмо и ответил сестре:

– Молодая женщина, которую мы – вернее, матушка – спасли от обвинения в убийстве несколько лет назад. Она вышла замуж за одного из подозреваемых, молодого человека по имени Дональд Фрейзер[42].

– И жили они долго и счастливо?

– По-видимому, нет, – заметила я. Эмерсон с любопытством наблюдал за мной, потому что это имя, натурально, вызвало его интерес. – Что за странное письмо! Какое-то бестолковое, почти бессвязное. Она пишет, что видела нас вчера, на террасе «Шепарда», но не объясняет, ни почему даже не поздоровалась с нами, ни почему просит о срочной встрече.

– Нас? – мягко поинтересовался Рамзес.

– Ну да. Она говорит…– Я прочитала вслух: – «Снова увидав вас, я воскресила в памяти воспоминания о былых днях и обещание, которое вы когда-то дали. Интересно, помните ли вы его? Обращаюсь с просьбой – могу я увидеть вас и поговорить с вами? Мы с мужем находимся в отеле «Континенталь»...» Хм-мм…

– Совершенно верно, – подтвердил Рамзес. – Местоимение «Вы» может быть и в единственном, и во множественном числе, но разве контекст не предполагает, что она имеет в виду меня?

– Это так, – согласился Эмерсон. – Ты давал ей обещание, Рамзес?

Рамзес испустил восклицание и отдёрнул руку от кошки, которая обвила передними лапами его запястье и с энтузиазмом облизывала пальцы.

– Отвратительно, – пробормотал он, вытирая руку о брюки.

– Это знак привязанности, – возразила Нефрет. – Бастет часто…

– Это существо слюнявит, а не лижет. – Сехмет перевернулась и с идиотским восхищением посмотрела на Рамзеса, который раздражённо продолжал: – Что побудило вас назвать её в честь богини войны? Она безнадёжно ласкова и абсолютно неразборчива в связях. – Он схватил кошку поперёк туловища и уложил её на пол. – Не пора ли ужинать? Я голоден.

Мы заняли свои места за столом, ужин действительно был готов, и Махмуд ждал команды подавать на стол. Я поймала взгляд Нефрет; она пожала плечами и покачала головой. Наша схема поиска нового кошачьего компаньона для Рамзеса, очевидно, не увенчалась успехом.

А жалобы на Сехмет позволили ему избежать ответа на вопрос Эмерсона.

Я не могла вспомнить, давал ли он Энид какое-либо обещание[43]. И то, что об этом вспомнила она, стало для меня сюрпризом. Рамзесу тогда было всего семь-восемь лет. Однако Энид питала к нему совершенно необъяснимую нежность, а он был очень привязан к ней – вероятно, потому, что она слушала с притворно-благовоспитанным интересом его бесконечные лекции по египтологии.

Происходившие события приобретали интересный оборот. Угрозы или предупреждения от какой-то неизвестной стороны, непонятная опасность, ожидающая нас в гробнице «Двадцать-А», и старый друг в беде. Естественно, я намеревалась лично разобраться с мелкими недоразумениями Энид. Обещание ребёнка, каким бы благим оно ни было, не имело значения. Рамзес не мог сделать для Энид ничего такого, чего не могла бы сделать я – и гораздо лучше.

ГЛАВА 2

НЕТ НИЧЕГО ЛУЧШЕ,

ЧЕМ ПОСТОЯННАЯ БЛИЗОСТЬ,

ЧТОБЫ РАЗВЕЯТЬ ПЕЛЕНУ РОМАНТИКИ.

На следующее утро за завтраком я сообщила Рамзесу, что написала Энид, приглашая её и, конечно же, её мужа выпить с нами чаю днём в «Шепарде».

Тёмные брови сына сошлись вместе.

– Почему не здесь? Я собирался…

– Именно поэтому я взяла на себя смелость ответить, – любезно объяснила я. – Тебе предстоит многое узнать о тонкостях социального общения, Рамзес. Приглашение их сюда укажет на такую степень близости наших отношений, которую мы, возможно, не захотим поощрять.

– Но…

– Мы не видели их много лет, Рамзес, и первоначальное знакомство было основано на обстоятельствах чрезвычайного характера, которые вряд ли повторятся.

– Надеюсь, что нет, – проворчал Эмерсон. – Послушай, Амелия, если ты позволишь этой молодой женщине втянуть тебя в другое уголовное расследование – или, что ещё хуже, в романтическую связь…

– Милый, это именно то, чего я пытаюсь избежать, – успокоила его я. – Хотя у меня и нет оснований предполагать, что возникла какая-либо из этих трудностей.

Эмерсон хмыкнул.

– Несомненно, ты права, матушка, – завершил Рамзес. – Как и всегда.

Миновав мост Каср-эн-Нил[44], мы разошлись, чтобы заняться своими делами. Покупки, конечно же, предоставили мне. Позволив снять с себя мерки, ни один из мальчиков не видел причин возвращаться в указанные заведения, и когда я упомянула такие предметы, как носовые платки и чулки, они сообщили мне, что уже раздобыли всё необходимое, а если мне кажется, что нужно что-то ещё, у меня развязаны руки. Эмерсон энергично кивнул, показывая, что полностью согласен с этим утверждением.

Что меня вполне устраивало, поскольку мне не очень-то нравится, когда меня сопровождают в магазины скучающие мужчины, которые всё время смотрят на часы и спрашивают, сколько ещё я собираюсь возиться. Эмерсон и мальчики ушли в музей, где мы договорились встретиться позже, а мы с Нефрет отправились на Шариа Камель и Муски, где расположены заведения, торгующие европейскими товарами. Ранее я нашла магазин, который торговал зонтиками, соответствующими моим требованиям (с прочным стальным стержнем и заострённым наконечником) и заказала два новых. Какими бы крепкими ни были мои зонтики, они довольно быстро изнашивались; мне приходилось покупать новый по крайней мере раз в год.