Увидеть огромную кошку - Мертц Барбара - Страница 68

Джентльмены поспешили уверить меня, что и в мыслях не имели глядеть на эту часть моей анатомии. Они сняли лишнюю одежду. Нефрет, не произнося ни слова и упрямо приподняв подбородок, последовала их примеру.

Эмерсон вздохнул.

– Нет, моя дорогая.

– Но, сэр…

– Не в этот раз.

Подбородок Нефрет задрожал.

– Прекрати, – прикрикнул Эмерсон. – Ты не можешь идти, это окончательное решение. Останься здесь и присмотри за Абдуллой.

Абдулла начал было протестовать. Но тут поймал мой взгляд и с громким стоном сел. Нефрет тотчас же подошла к нему и предложила чай и бисквит.

Я не была в гробнице несколько дней. Хотя Абдулла и отрицал объём проделанной работы, я достаточно знала о трудностях, чтобы достойно оценить усилия, которые потребовались, чтобы так далеко продвинуться. Каждую корзину со щебнем нужно было вынести из гробницы. Склон был довольно крутым – около тридцати градусов. Вдоль одной стороны прохода были прорезаны ступени, но настолько грубые и изношенные, что представляли не меньшую опасность, чем склон. Говард и Сайрус не постеснялись держаться за верёвку, которую Эмерсон прикрепил к входу в гробницу, но всё, в чём нуждалась я – мускулистое тело супруга. Я положила одну руку на его широкое плечо, и, когда поскользнулась, мгновенное напряжение этих огромных мышц поддержало и успокоило меня.

Слишком долго подавляемая археологическая лихорадка шевелилась в моей груди. Осмелюсь предположить, что большинство людей сочли бы это место невзрачным – тёмным, грязным, зловонным, даже без иероглифической надписи или фрагмента рельефа, отличающих этот проход от обычной пещеры. Но теперь я поняла энтузиазм Эмерсона. Размеры этой гробницы уже и сейчас превышали размеры ям, предназначенных для простолюдинов. Да и сама постройка была необычной, потому что проход изгибался при спуске. Могло ли это сооружение предназначаться для усыпальницы царей? Часть обломков, которые удалось убрать, могли быть смыты в гробницу паводками, но, конечно же, не все. Если проход был намеренно заложен, в его конце должно находиться что-то, требующее защиты.

Я была настолько поглощена профессиональными размышлениями, что почти не замечала нарастающей жары и удушающей темноты. Пламя свечей в руках Сайруса и Эмерсона постепенно тускнело. Когда Эмерсон остановился и тихонько предупредил меня и следовавших за мной, свечи уже давали так мало света, что было трудно разглядеть, что впереди. Да там и смотреть-то было не на что – только каменная стена в зыбком мареве, закрывавшая проход, как дверь. Я едва различала следы кирок, которыми работали мужчины.

Сайрус не произнёс ни звука жалобы, хотя спуск был для него труднее, чем для любого из нас. Он был ростом с Эмерсона или чуть выше, поэтому им обоим пришлось идти со склонёнными головами, поскольку проход едва ли достигал двух метров в высоту, а потолок был неровным. Теперь, когда мы остановились, я услышала его тяжёлое дыхание.

– Возвращайтесь, Сайрус, – произнесла я. – Мы последуем за вами. Эмерсон?

Эмерсон хмыкнул. И повернулся, чтобы осмотреть боковые стены.

– Эмерсон, – повторила я более решительно. – Я хочу уйти отсюда.

– А? – Эмерсон взглянул на оплывшую свечу. Воск покрыл его пальцы и капал с них; температура была такая высокая, что даже тонкая кожа не затвердела. – О… Да, наверно, и мы тоже.

На страницах своего личного дневника я признаю, что, возможно, мне было бы нелегко подняться по этому адскому склону, если бы Эмерсон не оказывал на меня постоянное давление сзади. Говард был моложе, находился в лучшей форме, чем Сайрус, и время от времени помогал последнему. Нам приходилось несколько раз останавливаться, чтобы отдышаться или попытаться хотя бы перевести дыхание.

Когда мы вышли, нас уже ждали Абдулла и Селим. Сильные руки парня протащили хрипевшего Сайруса по последней лестнице и бережно уложили на удобный камень. Нефрет поспешила к нему с водой и холодным чаем. Что до меня, я не была слишком гордой, чтобы отказаться от протянутой руки Абдуллы.

Мы, покрытые серой слизью, которая образовалась от смеси пота и пыли, наполненной гуано, представляли собой весьма неаппетитное зрелище. Однако для нас это было не так сложно, как для ожидавших, и я благодарно кивнула Абдулле.

– Что ж! – прохрипел Говард между вздохами. – У вас там есть кое-что весьма интересное, профессор. Гробница начинает иметь определённое сходство с могилой Хатшепсут, хотя, конечно, мы зашли намного дальше вас. Вы искали место закладки фундамента?

– Ещё нет.– Эмерсон вытер вспотевшее лицо рукавом. – А есть ли в вашей могиле…

– Ради Бога, Эмерсон, не размазывай эту гадость по глазам, – прервала я. – Давай-ка я…

– Вытри собственное лицо, – перебил Эмерсон, отталкивая мою руку и взяв кувшин с водой. – Картер, как далеко продвинулся первый…

На этот раз он прервал сам себя, облив водой растрёпанную голову и измазанное лицо, после чего выплюнул полный рот грязи.

– Я заметил одно отличие, – ответил Говард, всё ещё задыхаясь, но проявляя такой же энтузиазм, как и Эмерсон. – Вдоль одной стороны прохода в гробнице Хатшепсут имеется сглаженный участок, вероятно, направляющая для саркофага.

– А, – сказал Эмерсон. – Интересно. Мне стоит пойти и посмотреть самому.

И немедленно выполнил бы своё намерение, если бы Говард не отвлёк его.

– У нас были те же трудности с тающими свечами, профессор, поэтому мы проложили провода для электрических ламп. Я могу это устроить, если хотите.

Эмерсон кивнул.

– Да, хорошо. Я предвижу ещё одну проблему. Проход находится под слоем известняка и входит в тафл. Вы знаете, насколько плохи там скалы; нам, возможно, придётся укрепить стены и крышу, когда мы продолжим.

Сайрус достаточно оправился, чтобы присоединиться к дискуссии. Именно он ответил на вопрос Нефрет:

– Тафл? Это слой более мягкой породы, нечто вроде сланца, лежащий под известняком, в котором высечено большинство гробниц. Камень в этой области не так хорош, как известняк вокруг Гизы и Саккары…

Некоторое время они продолжали разговаривать; Говард и Эмерсон обсуждали возможность использования вытяжного вентилятора для освежения воздуха, а Нефрет продолжала задавать вопросы всем и каждому. В конце концов мне удалось прервать затянувшуюся беседу и указать, что мы могли бы продолжить обсуждение в более удобной обстановке. Было поздно, и я начинала ощущать неприятный запах даже от самой себя.

Эмерсон кивнул.

– Да, люди могут идти домой, Абдулла. Это утомительная работа, и я не хочу продолжать, пока мы не укрепим левую стену.

Эмерсон управляет своими людьми железной рукой, но к себе относится точно так же, и никогда не позволяет рабочим идти на ненужный риск.

Однако, едва мы собрали всё необходимое, как увидели приближавшихся к нам Рамзеса и Давида. Я пришла к выводу, что они заезжали домой, чтобы переодеться, поскольку на них были костюмы для верховой езды.

– Боже, неужели так поздно? – воскликнула я. – Надеюсь, ты удовлетворён подготовкой Энид к сегодняшнему вечеру, Рамзес?

– Она выглядела довольной, – ответил Рамзес. – Мы привели лошадей, матушка; не стоит ли вам с Нефрет вернуться верхом, вместо того чтобы идти пешком?

Нефрет отклонила предложение – по-моему, она восприняла его как неуместную уступку женской слабости – но убеждала меня принять его.

– Я не совершала изнурительного спуска в гробницу, тётя Амелия, поэтому чувствую себя достаточно свежей, а ты продолжаешь беречь лодыжку, которую повредила вчера. Поезжай с Давидом.

Я очень хотела попробовать Ришу. Поэтому согласилась, и после того, как стремена отрегулировали, Эмерсон поднял меня в седло, а остальные двинулись по тропинке к плато. Рамзес начал расспрашивать Эмерсона о гробнице, и, прежде чем они скрылись из виду, я услышала, как Нефрет требует, чтобы на следующий день ей разрешили войти внутрь.

Как только милое животное двинулось вперёд, я поняла его имя. Риша означает «перо», и именно так он двигался – так легко, как если бы летел по воздуху. Я позволила ему самому выбирать свой путь по неровному дну Долины, и нас сопровождали восхищённые взгляды и комментарии.