Увидеть огромную кошку - Мертц Барбара - Страница 57

– Рассказывать мне всё. – Нефрет уселась на кровати, скрестив ноги, полезла в карман и вытащила жестянку с сигаретами. – И не трудитесь изрекать арабские слова в надежде сбить меня с толку – я всё лето говорила на этом языке с профессором. Итак, хотите знать, что сказал нам сегодня днём человек из американского консульства?

– Ты заставляешь девушку слишком тяжело трудиться, Эмерсон, – заметила я после того, как Нефрет отправилась спать, красиво скрывая зевок рукой.

ГЛАВА 9

БЛАГОРОДНЫЕ ЛЮДИ

ОПАСНЕЕ ПРЕСТУПНИКОВ.

ОНИ ВСЕГДА СУМЕЮТ НАЙТИ

ЛИЦЕМЕРНЫЕ ОПРАВДАНИЯ

ДЛЯ СОВЕРШЕНИЯ АКТОВ НАСИЛИЯ.

– Прошлой ночью мне снилась Бастет, – сказала я.

Рамзес оторвался от своей тарелки с яйцами и беконом, но не ответил. Нефрет поинтересовалась:

– Что она делала?

– Охотилась на мышей – мне так показалось. – И задумчиво продолжила: – Я была дома, в Амарна-Хаусе, и что-то искала – не могу сказать, что именно, но что-то крайне необходимое. Вы знаете, какими смутными могут быть сны. Я ходила из комнаты в комнату, заглядывая под подушки диванов и за мебель, с растущим чувством того, что надо спешить; и куда бы я ни шла, везде натыкалась на Бастет, занятую какими-то своими срочными поисками. Мы не обращали внимания друг на друга, но я чувствовала, что обе мы были заняты одним и тем же, разыскивая тот же самый неопределённый, но жизненно важный предмет.

– Вы нашли его? – спросил Давид.

– Нет, но Бастет нашла мышь. Однако не настоящую мышь, потому что она блестела, искрилась и была прикреплена к длинной сияющей цепочке. Бастет принесла свою добычу мне, и тут я проснулась.

Эмерсон смотрел на меня с необычайно кислым выражением лица. Он не верит в зловещую природу снов, но (по крайней мере, в одном случае) ему пришлось признать ужасающую точность одного из моих[172]. Но этот сон явно не относился к вещим; и объяснение его было до смешного простым для такого знатока психологии, как я. Это была истина, которую я искала как во сне, так и наяву – правда о трагической смерти миссис Беллингем, всё ещё скрытая от меня за метафорическими диванными подушками[173]. Я не упомянула об этом, поскольку Эмерсон и в психологию не верит.

– Возможно, это знак удачи, – весело заметила я. – Разве не ты, Рамзес, говорил, что увидеть во сне большую кошку – к удаче?

– Не совсем, – произнёс мой сын самым сдержанным тоном.

– Он цитировал папирус-сонник[174], – объяснил Давид. – Это любопытный текст: часть интерпретаций разумна, а другие не имеют никакого смысла.

– Действительно, – согласилась я. – Я хотела бы взглянуть. Есть копия?

Возможно, именно нечистая совесть заставила меня увидеть подозрение в твёрдом взгляде тёмных глаз Рамзеса, хотя не могу представить, почему я должна была чувствовать себя виноватой. Я заходила в его комнату только для того, чтобы собрать одежду для стирки, и положила всё на то же место, где оно лежало и ранее.

– По странному совпадению, – кивнул он, – да. Можешь получить его, когда захочешь, матушка, но, видишь ли, это не одна из твоих сказок.

– Я знаю. В этом году у меня не было времени начать перевод нового текста. Сначала я была занята, помогая Эвелине с записями по поводу Тетишери[175], а потом писала статью для PSBA[176]… – Я замолчала. Чрезмерные и ненужные объяснения – верный признак беспокойной совести, как говорил наш великий национальный бард Шекспир.

– Он лежит на столе в моей комнате, – продолжил Рамзес. – И полностью в твоём распоряжении. Прошу прощения за то, что упоминаю об этом, матушка, но сегодня утром вы с отцом выглядите немного уставшими. Для вас важно отдохнуть, знаете ли.

У него появились незаурядные способности к сарказму. Я не позволила себя спровоцировать.

– Мы обсуждали это дело, – спокойно объяснила я. – После того, как вчера днём американский вице-консул сообщил нам о случившемся…

– Пибоди, – предостерегающе вставил Эмерсон.

Нефрет засмеялась.

– Профессор, дорогой, если вы пытаетесь защитить меня, не беспокойтесь. Я слышала всё, что вчера сказал этот джентльмен.

– И, полагаю, поделилась с мальчиками, – завершила я.

– Конечно. Мы полностью доверяем друг другу. Не так ли, Рамзес?

Стул Рамзеса скрипнул, когда он изменил позу.

– Сэр, я понимаю вашу отеческую заботу о моей… э-э… дорогой сестре, но поверьте мне, невозможно удержать её в стороне от этого дела. Мы тоже обсуждали эту тему. Не следует ли нам объединить наши мысли и имеющиеся сведения в надежде на скорейшее разрешение этого вопроса?

– Хорошо сказано, Рамзес, – улыбнулась Нефрет. – Что вы с профессором решили вчера вечером, тётя Амелия?

Услышав эту просьбу, я прочистила горло и начала:

– Теперь мы знаем, где Скаддер пребывал все эти годы – жил в Луксоре, замаскированный под египтянина.

– Ты опять, Пибоди, – неприязненно перебил Эмерсон. – Мы этого не знаем. Это всего лишь разумное предположение, но не факт.

– Так давайте придерживаться этого предположения, – немедленно отреагировала Нефрет. – По крайней мере в качестве логической отправной точки. Что мы знаем об этом человеке, что может помочь нам идентифицировать его?

Бросив на меня смущённый взгляд, Эмерсон признался, что телеграфировал в Каир с просьбой дать описание Даттона Скаддера. Оно было получено от полковника Беллингема пятью годами ранее и до сих пор хранится, поскольку дело так и не закрыли официально.

– Не очень полезно, согласны? – нахмурилась я при чтении документа, который муж неохотно передал мне. – «Среднего роста и телосложения, каштановые волосы, светлое лицо». Все эти особенности можно легко изменить. А как насчёт цвета глаз?

– Полковник не знал, – ответил Эмерсон.

– Никаких шрамов, родинок или других отличительных черт?

– Полковник не знал.

– Полковник, вероятно, не заметил бы, даже если бы уши Скаддера напоминали ослиные, – вмешался Рамзес. – В конце концов, он был всего лишь слугой. Полагаю, это единственное описание, которое получила полиция.

– Да. У полиции имелись некоторые сведения о происхождении Скаддера. Изложенная им история о жизни в Египте правдива; его отец был клерком в американском консульстве в Каире с 1887 по 1893 год. Один служащий запомнил его, но не смог ничего добавить к описанию Беллингема.

– Это придаёт ещё большую вероятность нашему предположению о том, что он замаскировался под египтянина, – подхватила я. – Должностные лица обычно стараются держать своих детей в полной изоляции от «туземцев», но любопытный молодой парень, каким был тогдашний Скаддер, вполне мог уловить что-то из языка и обычаев.

– Включая древнее искусство мумификации? – поинтересовался Рамзес.

– Как и ты. – Рамзес принял ответный удар с виноватой улыбкой, и я продолжила: – Мы продвинулись настолько далеко, насколько нам позволил этот подход; остальное – всего лишь предположения. Надежда на то, что кто-то в Луксоре помнит, как выглядел какой-то незнакомец пять лет назад, ничтожна. Следует подумать, как установить его нынешнюю личность.

– И как ты предлагаешь это осуществить? – мягко поинтересовался Эмерсон.

– Он должен быть драгоманом, или проводником, или феллахом[177].