Увидеть огромную кошку - Мертц Барбара - Страница 49

– Кажется, вы ей поверили, мистер Вандергельт. Почему?

Рамзес предвосхитил ответ Сайруса.

– Её предложение объясняется чисто эгоистическими интересами. Возможно, у неё и раньше возникали проблемы с законом, но если она так умна, как кажется, ей, несомненно, удавалось избежать любого сколько-нибудь серьёзного обвинения. Если же мистеру Фрейзеру будут причинены тяжёлые душевные или физические страдания, её могут арестовать. Самое меньшее – неблагоприятная огласка имела бы разрушительные последствия для её карьеры.

– Именно это я и собирался сказать, мой юный друг, – заметил Сайрус, весьма недружелюбно взглянув на Рамзеса. – А теперь послушайте, ребята: я практичный человек, и нам нужно практическое решение, а не куча фантастических теорий. Можно следить за миссис Джонс, а то и найти основания для ордера на арест. Но что толку от этого мистеру Фрейзеру? Что важнее: помочь ему поставить мозги на место или упрятать дамочку в кутузку?

Энид застыла.

– Не могу поверить, что вы действительно так считаете, мистер Вандергельт. Я хочу, чтобы эту женщину наказали за её преступления! Это целиком её вина! Дональд никогда бы не поверил в подобную фантазию, если бы эта Джонс не отравила его разум!

Сайрус не был человеком, который станет противоречить даме, хотя я заметила, как у него напряглись мышцы вокруг рта. С мягким южным акцентом он успокаивающе протянул[155]:

– Полагаю, вы приняли решение, миссис Фрейзер.

Рука Энид остановилась на пушистом предмете, который просочился ей на колени. Только когда Сехмет принялась мурлыкать, женщина заметила это существо; со слабой улыбкой она продолжала гладить кошку и ответила вполне спокойным и благовоспитанным тоном:

– Возможно, мистер Вандергельт; но раз уж я советуюсь с вами… со всеми вами, – её глаза обежали круг внимающих лиц, – и поскольку вы были настолько добры, что посвятили своё время моим делам, я по меньшей мере обязана прислушаться к вашим советам. Что вы предлагаете?

Мысли немедленно возникли у всех, кроме Давида, сохранявшего обычное скромное молчание. Нефрет предложила «заставить миссис Джонс признаться мистеру Фрейзеру».

– В присутствии всех нас, – добавила я. – Конечно, наши совместные логические аргументы должны вернуть ему правильный образ мышления.

Рамзес поджал губы и покачал головой.

– Абсолютно бесполезно, если не опасно, предпринимать прямую атаку против мистера Фрейзера. Боюсь, даже отец не смог бы убедить его, что он ошибается.

Энид, казалось, хотела возразить, но ничего не сказала, и Рамзес продолжал своим самым педантичным тоном:

– Если вы правы в своей оценке упомянутой дамы, мистер Вандергельт, в чём у меня нет причин сомневаться, то ключ к проблеме лежит в ней самой. Нынче она – единственная, к кому мистер Фрейзер прислушивается. У неё незаурядный опыт в изобретении неправдоподобных фантазий; ей следует придумать историю, которая разрушила бы существующую. Не могли бы вы, сэр, провести некоторое время вместе с миссис Джонс, исследуя различные возможности?

Морщинистое лицо Сайруса расплылось в широкой улыбке.

– Отличная идея, парнишка. Думаю, у меня получится.

Время шло, а мне не хотелось, чтобы мой любимый Эмерсон застал у нас Энид. Голосом, которым хозяйки говорят, что гостям пора уходить, я произнесла:

– А пока, Энид, вы должны вести себя вежливо с миссис Джонс и относиться к Дональду с бо́льшим пониманием. Я знаю, что это будет нелегко, но заставьте себя, дорогая. Самое главное – не оспаривайте убеждения Дональда. Рамзес прав; сейчас ваш муж далеко за пределами разумного, и споры ему не помогут.

Энид поняла намёк. Встав, она протянула мне Сехмет и с улыбкой сказала:

– Вы, как всегда, правы, Амелия. Я сделаю всё, что в моих силах. Спасибо всем вам.

– Я отправляюсь на паром с миссис Фрейзер, матушка. – Рамзес поднялся. – В любом случае мне нужно на дахабию: я хочу просмотреть исправления, внесённые сегодня днём, пока они ещё свежи в моей памяти, поэтому к ужину не вернусь.

После того, как они ушли, Сайрус вытащил свои сигарки и, попросив разрешения закурить, откинулся на спинку стула и скрестил ноги.

– Ваш сынок постепенно становится таким же хитрым и коварным, как и вы, миссис Амелия, – бросил он с улыбкой, превратившей фразу в комплимент. – Я бы посчитал себя обязанным сопровождать даму, если бы он не предложил, но он видел, что нам нужно больше времени для беседы.

Лично я сомневалась, что истинный мотив Рамзеса – необходимость джентльменского поведения. Я и вообразить не могла, чем же он на самом деле руководствовался, но Нефрет нахмурилась, а Давид сидел с ещё более виноватым видом, чем обычно.

– Что вы думаете о поведении Энид? – спросила я.

– Похоже, то же самое, что и вы. Она возражала с пеной у рта. Но почему?

Я подумала, что знаю причину, но не могла должным образом обсуждать эту тему с Сайрусом, даже если бы была уверена.

– Женщины – слишком совестливые существа, – заметила я. – Их – кроме меня, конечно – их научили брать на себя вину за всё, что не удаётся в браке.

– Тогда я предоставлю миссис Фрейзер вам, – ответил Сайрус, гася сигарку. – Если кто-то и в состоянии убедить даму, что она не виновата, так это вы, миссис Амелия. Однако юный Рамзес прав. Миссис Джонс – та, кто сможет найти выход скорее других. Думаю, что получу удовольствие от переговоров с этой дамочкой.

– Как вы собираетесь это устроить? – спросила я.

– Да просто заявлюсь вечером в «Луксор» и попрошу её поужинать со мной, – вежливо произнёс Сайрус. – Нет смысла таиться от Фрейзера; что плохого, если благовоспитанный холостяк пригласил вдову поужинать с ним в общественном месте?

– Очень умно, Сайрус, – согласилась я. – С вашей стороны очень мило тратить столько времени на это дело.

– Не за что. – Сайрус встал и взял шляпу. – Я дам вам знать, что произойдёт. Надеюсь, вы не забыли о моём завтрашнем soiree.

Я забыла, хотя его приглашение лежало среди сообщений, ожидавших, пока их прочтут. Иностранные жители и гости Египта соблюдали христианскую субботу[156] как день отдыха и религиозных обрядов, но не так строго, как в моей юности; не существовало никаких возражений против респектабельных общественных мероприятий, а Сайрус всегда был респектабельным. Я заверила его, что мы придём. Эмерсон, конечно, примется рычать, но я не сомневалась, что смогу его убедить.

Как только мы завершили чаепитие, появился Эмерсон. Я испуганно воскликнула:

– Боже мой, милый, какой ты грязный!

– Чем дальше мы продвигаемся, тем жарче и грязнее становится, – радостно отозвался Эмерсон.

– Нашли ещё какие-нибудь артефакты?

– Несколько обрывков разных мумий и их покрывал. – Он начал расстёгивать рубашку, направляясь к дому. – Я скоро присоединюсь к вам, мои дорогие. Не беспокойся о чае, Пибоди: я появлюсь, как только приму ванну, и выпью виски с содовой.

Он был так взволнован своей скучной могилой, что какое-то время не мог говорить ни о чём другом.

– Проход не полностью забит на всех участках. Селим смог проползти по насыпи ещё десять метров; ему не удалось пройти дальше, но проход продолжается...

Лишь когда он закончил, то заметил, что Рамзес отсутствует. Отвечая на вопрос, я объяснила, что сын собирался провести вечер, работая над своими текстами. Эмерсон одобрительно кивнул.

– Это было мудрое решение – остаться на дахабии, где меньше отвлекающих факторов. Задача, которую он взял на себя, станет важным вкладом в эту область, и я рад, что он так серьёзно относится к своей работе. Я сказал бы, что он остепенился, Пибоди.

– А ты?

Воспоминания изогнули в улыбке красивые губы Эмерсона.

– Ну, были времена, когда я даже не ожидал, что доживу до этого. Помнишь ту ночь, когда он украл льва?[157] А в Лондоне, когда он переоделся нищим и укусил констебля, приказавшего ему убираться прочь[158]?