Увидеть огромную кошку - Мертц Барбара - Страница 46

– Королевская гробница! – воскликнула Нефрет с сияющими глазами.

– Необоснованное предположение, – хмыкнул Рамзес, проводя указательным пальцем по усам. – И в других – не царских – гробницах есть коридоры и несколько комнат. Вряд ли можно надеяться найти другую могилу, столь же богатую, как гробница Тетишери. Два таких открытия…

– О, ты вечно готов окатить холодной водой, – раздражённо перебила Нефрет. – Тебя вообще ничего не выведет из равновесия? И хватит играть с этими дурацкими усами!

Мы с Давидом одновременно открыли рот.

– Вот что, дети… – пробормотала я.

– Кто-нибудь хочет ещё чашку чая? – Слабая попытка Давида перевести разговор.

Голос Эмерсона с лёгкостью заглушил нас.

– Любые спекуляции – пустая трата времени. Посмотрим, как будут обстоять дела завтра.

Незаметно для всех нас, в том числе и для Рамзеса, Сехмет просочилась (точнее не скажешь) на колени к моему сыну. Он поднял бедное создание и вернул её Давиду, не обращая внимания на жалобный протест кошки.

– Если завтра я тебе не понадоблюсь, отец, то продолжу копировать. Мистер Картер разрешил мне работать в Дейр-эль-Бахри.

– Не дуйся, Рамзес, – улыбнулась Нефрет. – Мне очень жаль, что я грубо высказалась по поводу твоих усов.

– Я никогда не дуюсь, – отрезал Рамзес. – Отец?

– Да, конечно, мой мальчик. Как хочешь.

Мы решили лечь спать пораньше. Рамзес и Давид вернулись на дахабию, а Нефрет заявила, что ей ещё предстоит множество дел: вымыть волосы, заняться чтением, починить чулки. Она любила шить не больше, чем я, и её чулки всегда были шокирующе дырявыми, поэтому я похвалила её усердие и пожелала спокойной ночи – тем охотнее, что мне не терпелось пообщаться с Эмерсоном наедине.

К моему радостному удивлению, он точно так же хотел поговорить со мной о вещах, о которых и упоминать до сих пор не собирался.

– Пожалуйста, сделай одолжение и воздержись от злорадства, Пибоди, – заметил он после того, как мы с удобством устроились в нашей комнате. – Потому что я не потерплю этого, слышишь?

– Конечно, нет, дорогой. Какое именно событие заставило тебя передумать?

– Никакого отдельного события, но неумолимое накопление доказательств. Сегодняшние откровения Беллингема подвели черту, – признал Эмерсон, нахмурившись. – Нас побудили найти эту гробницу с её ужасным содержимым. Ублюдок-убийца зашёл так далеко, что указал нам точное место, чтоб его разорвало! Должно быть, это он напал на девушку в Эзбекие – потому что я категорически отказываюсь, Пибоди, признавать наличие двух злодеев, когда и одного вполне достаточно. Он послал полковнику сообщение, и вчера оно привело Беллингема в Долину как раз вовремя, чтобы увидеть, как мы выносим тело.

– В этом есть смысл, Эмерсон.

– Нет, клянусь небом, ничего подобного! – взорвался Эмерсон. – Слишком много вопросов без ответа. Почему этот парень продолжает испытывать такую злобу к Беллингему? Почему он не похоронил тело в пустыне и не забыл о его существовании? Почему он выбрал нас в качестве инструмента для предания его деяний гласности? Даже не произноси слова «сумасшествие», Пибоди. Этот парень не может быть буйным сумасшедшим; за его действиями скрываются цель и метод.

– Я полностью согласна, Эмерсон. Осталось только выяснить эту цель.

– Всего лишь? – Эмерсон засмеялся и, повернувшись, обнял меня. – Одна из черт, которые мне нравятся в тебе, Пибоди – это непосредственность твоего ума. Всё будет не так-то просто, как ты предполагаешь, но, чёрт возьми! Полагаю, нам всё-таки придётся приложить руку к этому делу. Я не намерен быть послушным орудием в руках убийцы. А детей оставим в стороне. Особенно Нефрет.

– Можно попробовать, – с сомнением протянула я.

– Да ладно, Пибоди, не думаю, что мы столкнёмся с особыми сложностями. У детей найдётся, чем заняться. Если ты воздержишься от обсуждения с ними своих эксцентричных теорий, они вскоре полностью забудут о Беллингемах.

Из рукописи H:

Давиду казалось, что безрезультатный спор длится уже много часов, но он не отступал:

– Это очень скверная идея, Рамзес. Я бы хотел, чтобы ты этого не делал.

Рамзес продолжал собирать необходимые вещи. Он связал их в аккуратный узелок и взглянул в окно, где в темнеющем небе сияли первые вечерние звёзды.

– Ты что-то слышал?

– Только ветер ночной, что дует в ветвях. – Давид уже познакомился с английской лирической поэзией. – Ты пытаешься сменить тему? Лучше бы ты изменил свои намерения. Прошу тебя!

Рамзес порылся в ящике и достал жестянку с сигаретами. Давид с чувством простонал:

– Если тётя Амелия узнает об этом, она…

Ему не хватило слов, но он взял сигарету. Рамзес зажёг обе.

– Матушке это не понравится, – согласился он, по-арабски сложив руки вокруг сигареты. – Давид, я не прошу тебя идти со мной или лгать, если она задаст тебе прямой вопрос. Только не торопись удрать домой, чтобы успокоить свою совесть.

– Да о чём ты говоришь! Я беспокоюсь о твоей безопасности, брат, – ответил Давид по-арабски. – У мужчины с собой нож. Однажды он тебя ранил.

– Он застал меня врасплох, – коротко бросил Рамзес.

Давид уселся на край кровати.

– Никто не превзойдёт тебя в драке на ножах, но если он нападёт, это будет нечестный бой. Потому что это случится сзади и в темноте. Почему ты должен так рисковать из-за незнакомой женщины? Ты любишь её?

– Любишь? – раздался голос из окна.

Она не успела закончить короткую фразу, как Рамзес обеими руками схватил её за горло. Она стояла совершенно неподвижно, улыбаясь его испуганному лицу.

– Отлично, мой мальчик. Похоже, летом ты не терял времени зря!

Рамзес, палец за пальцем, убрал руки.

– Я сделал тебе больно?

– Немного. Я заслужила, – добавила она, потирая горло.

– Чёрт побери, Нефрет! – На этот раз эмоции лишили его речи. Он втащил её в комнату и швырнул на кровать с такой силой, что девушка подпрыгнула вместе с Давидом.

Нефрет засмеялась.

– Ты не услышал меня, пока я не заговорила, – удовлетворённо промурлыкала она. – Тебе следовало бы заняться резьбой по дереву столь же усердно, как и сражениями на ножах. Чёрт возьми, Рамзес! Бой на ножах! И курение! Что скажет тётя Амелия?

На ней были брюки и фланелевая рубашка, а волосы спускались по спине, сияющие волны сдерживал лишь свободный шарф. Рамзес сглотнул.

– Ты собираешься ей сказать?

– Жутко хотелось бы! Можно мне одну сигаретку?

Давид рассмеялся и обнял Нефрет.

– Дай ей. Клянусь Ситт Мириам[151] и всеми святыми, это чудесная женщина.

– Все за одного и один за всех, – обняла Нефрет его в ответ. – За исключением того, что вы всегда пытаетесь жульничать. А теперь дайте мне сигарету, и у нас начнётся военный совет, как и раньше.

Без единого слова Рамзес протянул ей жестянку. Она взяла сигарету и посмотрела вверх, ожидая огня.

– Ох, Рамзес, ты так бледен. Я тебя напугала, бедный мальчик?

– Есть несколько способов справиться с незваным гостем, – процедил Рамзес. – Совершенно случайно я выбрал наименее смертоносный. Ради Бога, Нефрет, пообещай мне, что ты больше не будешь так поступать.

– Не с тобой, во всяком случае. – Она взяла его за руку и поднесла спичку к кончику сигареты.

– Как ты ушла от тёти Амелии? – спросил Давид.