Прикладная рунология (СИ) - Грей Дайре - Страница 72

Эдгит закрыла глаза, чтобы сморгнуть слезы, а когда открыла, мир изменился.

Глухо звякнуло лезвие о камень, выпав из ослабевших пальцев. Над взрезанными руками начали проявляться тени. Серые, они постепенно обретали объем и цвет. Рыжий. Темно-зеленый. Белесый. Синий. Ярко-золотой с бледно-голубым отсветом. Маслянисто-черный.

Эти существа имели странный облик. Когтистые лапы, рогатые головы, перья, листья, шерсть, чешуя… Они ужасали. Были огромны. Они должны были разорвать Арминия, но он лежал на камне, а кровь его уходила в землю. И в то же время…

Они пили ее! Склонялись к его рукам и пили. Уходили, и их места занимали другие. Пили снова. А ведьма обмакнув пальцы в рану брата чертила какой-то символ на его плаще.

— Что ты делаешь?

Гудрун спрятала лицо на груди Флава, тот отвернулся, чтобы не видеть. И возмутиться могла лишь Эдгит. Старуха же лишь подняла на нее взгляд, посмотрела насквозь и снова склонилась над тканью.

— Память… Память нужна… Детям. И детям их детей. И всем тем, кто придет позже… Вождя могут забыть… Легенды… Истории… Но знак останется. И память… Дай руку…

Эдгит протянула, сама не зная, зачем. И вскрикнула, зашипела, когда острое лезвие клинка брата порезало запястье.

— Что ты делаешь? — она потянула руку на себя, но ведьма держала неожиданно крепко.

— Память… Кто-то должен помнить.

Старуха потянула сильнее, вынуждая сделать шаг, а потом перед лицом возникла морда. Он был огромен, дух, склонившийся над ними. С наростами на голове. Острыми зубами. Круглыми зелеными глазами, в которых отражалась Эдгит. Маленькая, тонкая, слабая…

Длинный раздвоенный язык протянулся из пасти и обвился вокруг порезанного запястья. Короткая боль обожгла, но крик застыл на губах. Язык пропал, и вместе с ним исчезла царапина и боль.

— Вот так… Он старейший из духов земли. Ему подвластны недра, песок, камни и почва… Никто и никогда не сможет познать его силу… Но это и не нужно… Хватит памяти.

Дух ушел также неожиданно, как и появился. На запястье не осталось даже шрама, словно все случившееся ей приснилось. Эдгит обернулась к камню и зажала рот рукой, чтобы не закричать.

Арминий был мертв. Глаза его смотрела в небо. Лицо заострилось и стало таким же белым, как лунный свет. Почти прозрачным. Кровь больше не текла. А духи ушли…

— Нет…

— Так надо… Подойди, брат вождя.

Эдгит увидела Флава, разом ставшего старше и вдруг такого похожего на брата. Окровавленные пальцы коснулись его лица, прошлись по лбу и носу, оставляя следы.

— Нет больше Флава, теперь ты — Арминий. Тот, кто поведет людей в бой, кто подарит им магию, кто понесет знамя войны. Знамя Сантамэль. Ты возьмешь жену брата своего, станешь отцом его сыну. Будешь любить его как своего. Вырастишь и отдашь ему власть.

Следующей стояла Гудрун с опухшими глазами.

— А ты — жена Арминия, — кровавые пальцы прошлись и по ее лицу. — Мать детей его. Примешь брата мужа своего и будешь ему верна. Ты родишь ему других детей, чтобы род Арминия не прервался. И будет это род Сантамэль.

Оба кивнули. И старуха взглянула на Эдгит.

— А ты будешь помнить. Кровь от крови Арминия. Ты будешь помнить… Три поколения… Запомни, дева. Три поколения выдержит дух… Дева, мать и старуха. Не больше, но и не меньше. Память и Сила не должны встречаться. Запомни. Выбери мужа. Покинь эти земли. Живи. Сохрани кровь. И память…

Память…

Эдгит не помнила, как они снова оказались на опушке леса. Трое.

Луна все еще светила, вокруг раздавались шорохи, вздохи и шелест… За ними следили словно тысячи глаз.

— Я думала, будет страшнее, — прошептала Гудрун.

— Все получилось, — ответил брат.

Эдгит обернулась, думая, что ослышалась. Но нет. Арминий сидел в седле, сжимая короткий меч на поясе. Перед ним лежал плащ с начертанным на нем знаком. Гудрун что-то говорила мужу, а потом склонилась над свертком у своей груди.

Слова замерли на губах. Захотелось закричать, что есть сил. Но сил вдруг и не осталось. Навалилась усталость. И понимание…

«А ты будешь помнить. Кровь от крови Арминия. Ты будешь помнить…»

Потому что остальные забудут…

Я проснулась с больной, тяжелой головой, затекшей шеей и ноющими плечами. С трудом поняла, что заснула в библиотеке. Видимо, за работой. Кажется, успела поужинать. А потом?

В ноющей голове мелькали отдельные фрагменты воспоминаний. Символ Сантамэлей. Странный сон, явно навеянный прочитанной историей и переводом. Ночь Всех Звезд. Выставка. Помолвка императора…

Помолвка!

Я вскочила и едва не упала, пошатнулась, схватилась за столешницу. Сквозь высокие окна в комнату пробивался свет. Еще неяркий, неуверенный. Сколько сейчас? Утро? Рассвет? Что произошло вчера? Голова болит…

Именно боль заставила кое-как дойти до дверей. Нужно просто найти служанку. Хоть кого-то в этом огромном доме и узнать, где герцог. Вернулся ли? И фрау Шнайдер… Она заезжала вчера… Где она? Что произошло?

Герцог сидел на ступенях лестницы. Фрак и бабочка висели на перилах. Рукава закатаны до локтей. Волосы дыбом, взгляд устремлен на руки, свешенные между коленей.

Почему-то стало страшно. И холодно. А голова прошла. Я обхватила себя руками за плечи и осторожно подошла ближе.

— Герхард?

Голос прозвучал сипло, а выглядела я сейчас вряд ли намного лучше. Работодатель поднял покрасневшие глаза. В правом лопнул сосуд, и выглядело это страшно. Краснота заливала радужку и белок. Лицо посерело и заострилось.

На помолвке все-таки что-то произошло. Стало еще страшнее. А еще очень неуютно. Будто в особняке нет никого кроме нас. А оставаться один на один с герцогом мне почему-то не хотелось. Впервые он показался опасным.

— Что случилось? — непослушные губы с трудом произнесли слова.

— Милисент умерла, — тихо ответил бастард императора. — Она говорила, ты расшифровала знак…

— Расшифровала.

Говорить стало еще сложнее, а боль в плечах и шее никуда не делась. Как и усталость от сна в неудобной позе.

Я вспомнила. Будто снова увидела то, что было вчера. Появление водницы, наш разговор, потом… сон. Странный, невероятно подробный. И голос ведьмы…

«А ты будешь помнить. Кровь от крови Арминия. Ты будешь помнить…»

— Там… В нем зашифрованы названия планет, время… Ночь Всех Звезд. И кровь…

— Кровь. Да… Крови там было достаточно.

Он провел руками по лицу, усмехнулся.

— Кажется, мы все-таки создали Универсум, фройляйн. Вы создали. Точнее воссоздали. А авторство, полагаю, принадлежит моему предку…

Не совсем так, если брать во внимание тот бред, что я увидела… Но бред ли? Бабушка говорила, что род Кенигов идет от сестры Арминия. А наш элементаль странный.

«Запомни, дева. Три поколения выдержит дух…»

Голова снова заболела, и я села на нижнюю ступеньку. Почти упала, не зная, что сказать…

— Мне жаль… Я… Я не хотела…

Чего я точно не хотела, так это чтобы кто-то погиб…

— Если бы не мои амбиции, ничего бы не произошло, — тускло откликнулся герцог. — Ты не получила бы тексты. Не догадалась бы. Не рассказала Милисент. Она осталась бы жива. А мы ничего не узнали бы о маге… Он просто ушел бы. Спрятался. А потом снова ударил. И никто не знал бы, откуда взялись нападающие, потому что все они погибли. Никаких следов… Идеальное преступление… Но теперь мы знаем. И, так или иначе, нам с этим жить…

Я закрыла глаза, сложила руки на колени и уткнулась в них лбом… Пожалуйста, пусть все произошедшее просто окажется сном. Пусть я проснусь дома, и бабушка с дедушкой будут пить утренний чай, а мне снова будет двенадцать… Пожалуйста, пусть я проснусь…

Приходить в себя после боя стало уже плохой привычкой. Кристиан с трудом разлепил глаза. Сегодня он был во дворце. Те же покои, что и пару недель назад. Хоть что-то приятное…

Рядом кто-то пошевелился, и герцог повернул голову. Ивон сидела в кресле. Украшений на не не осталось, и платье было простым. Серым. Без кружев и оборок, с рукавами в три четверти и укороченным подолом.