Прикладная рунология (СИ) - Грей Дайре - Страница 19

— Ты пытаешься мне сказать, что мой секретарь живет не по средствам? И, видимо, уже довольно давно, раз костюм у нее имелся до устройства на работу.

— Если бы у нее были долги или странные доходы, Тайная полиция обнаружила бы их при проверке. Но, как мы знаем, фройляйн не вызвала подозрений, значит… — она многозначительно замолчала, глядя на него.

— Значит, все спрятано так, что даже у проверяющих не возникло вопросов… Тьма…

Только загадок в собственном доме ему и не хватало. Надо было самому разбираться с рунами. Нанял бы учителя, помучился пару-тройку лет, узнал бы много нового, зато все тихо, спокойно и… скучно. Предсказуемо. Просто.

— Я напишу Ульрике, она выяснит у Моро все необходимое.

— Ульрике?

Какое отношение может иметь к известному мастеру любовница… Ах, ну да. Кристиан точно не жалел средств на то, чтобы побаловать свою женщину.

— Она замечательно разбирается в камнях, и не только натуральных. Сейчас они с Моро работают над коллекцией новых сумочек, которая будет представлена осенью. Модный вестник обещал, что она станет открытием сезона. Я даже планирую забронировать себе одну, — на лице Милисент появилось мечтательное выражение. — Ульрике показывала мне пару эскизов. Должно получиться замечательно.

Сумочки. Как камни могут быть связаны с сумочками? Теми, которые на завязках и из куска ткани?

Герхард решил не вникать в суть и просто дождаться информации. Такие тонкости моды его разум постигать отказывался.

— Тебе нужно отдохнуть, — легко сменила тему его внимательная женщина. — Мне остаться на ночь?

— Нет… Сегодня я хочу побыть один. И просто спать.

— Хорошо. Я напишу, как только что-нибудь узнаю.

Баронесса поднялась, собираясь уходить. Жакет она оставила на столике, а пуговицу положила в карман.

— Тебе нужен водитель?

— Нет, — она широко улыбнулась. — У меня есть компас, и я не собираюсь выезжать за город. Отдыхай…

Теплые губы коснулись его лба, а потом Милисент ушла, оставив после себя аромат лилий.

Бесконечно долгий день подошел к концу, но не принес облегчения. Только новые загадки и ощущение сжимающегося круга. Он снова чувствовал себя добычей, которую упрямо загоняют в тупик. Неизвестно только, кто главный охотник…

Глава 10

«Моя прекрасная фрау…»

Гроза пришла перед рассветом. Разбудила первым громом, поманила запахом ледяной воды и свежести, заставила встать с постели и забыть о коротком сне…

Милисент распахнула окно в ванной и жадно вдохнула запах озона. Порыв ветра ударил в лицо, откинув назад растрепанные волосы, распахнул наброшенный на голые плечи халат…

С губ сорвался смех. Немного истеричный, уже не такой беззаботный, как прежде, но все же… Все же она жива и свободна. И пришла гроза. Северная. Собранная над океаном. Принесшая его аромат и свежесть. Холод, который быстро растает посреди лета, но ненадолго подарит ощущение дома. Счастья. Беспечности.

Она включила воду и сбросила халат на пол. Щедро добавила в ванну морской соли и обернулась к окну в тот момент, когда на землю обрушились первые струи дождя. Тяжелые, тугие, бьющие наотмашь, причиняющие боль и дарящие очищение.

Милисент подставила ладони, собранные лодочкой, ловя крупные капли, и швырнула их в лицо. Умылась, облизала губы, ощущая горечь и соль океана. Закрыла глаза. Дождь заглушал все звуки города. Смывал лишние запахи. И сейчас на несколько минут можно было представить, что она не в столице, а в маленьком, провинциальном городке, расположенном на северном побережье, на самой окраине Божена.

Для кого-то занюханная рыбацкая деревенька, для кого-то целый город, но для нее — дом. Узкие улочки, пропахшие рыбой и водорослями. Низкие каменные дома, стоящие на возвышении, чтобы прилив не достал. Дорожка, убегающая вниз, на пляж с мелкой галькой, впивающейся в босые ноги. Лодки, прячущиеся в бухтах. Мальчишки, играющие на берегу. И шум прибоя. Так похожий на дождь, бьющий по каменной мостовой…

Она обняла себя за плечи, покрывшиеся мурашками, еще раз жадно втянула свежий воздух, отступила на шаг назад и плавно опустилась в воду, наполнившую ванну до середины. Теплая. Можно сделать жгуче горячей или холодной. В доме, где она родилась, о такой роскоши оставалось только мечтать. Воду носили из колодца и грели на плите в ведрах, потом наполняли корыто, втрое меньше ее ванны, и там мылись, поливая себя из ковша. Волосы помогала промывать мама, можно было остричь покороче, тогда и справиться было бы легче, но она не давала. Говорила, что такую роскошь убивать нельзя.

За окном полыхнула молния, а следом за ней ударил гром, заставивший вздрогнуть. Дождь зашумел сильнее, превращаясь в сплошную стену, отгородившую небольшую комнату от всего мира. Очередная иллюзия, в которую так легко поверить…

Роскошь. Мама не знала, что это такое. Просто услышала где-то красивое слово и стала добавлять его к месту и не очень. Нет, они не нуждались. Дома всегда находилась сытная еда, и одежду мать выбирала крепкую и добротную, чтобы хватило надолго. Порой она позволяла себе маленькие слабости вроде дешевых духов с лавандой или тонких шелковых чулков, которые берегла для особого случая. Простые радости простой жизни, в которой роскошь — просто еще одно слово.

Мама звала ее крошкой Милли. «Моя прекрасная крошка Милли…» Красота — вот то богатство, которым она обладала. А еще дар, проснувшийся рано, но не столь ярко, чтобы претендовать на бесплатное место в школе. Однако и то, и другое имело свою ценность, и покупатель нашелся…

Вода накрыла плечи, и Милисент повернула краны, а потом шевельнула рукой, запуская по поверхности узор из течения. Шум за окном стал мирным, гром приглушенным. Гроза уходила, не собираясь задерживаться надолго. Когда баронесса первый раз приехала в столицу, тоже бушевала гроза. А она сама дрожала от холода и ужаса, не зная, чем завершится новый день…

…Ее муж оказался амбициозным, тщеславным идиотом, ввязавшимся в заговор против местной власти в лице герцога. Заговор провалился, заговорщиков поймали, часть из них успела благородно покончить жизнь самоубийством, но основные лица, в том числе Хельмут, оказались схвачены и преданы суду. Измена — серьезное обвинение, от которого страдают все члены семьи, независимо от пола. И ее, как жену заговорщика, ожидала незавидная участь. Суд должен был состояться в столице, так как власть в Божене была скомпрометирована. И только по приезду сюда Милисент узнала о смерти императора…

Тогда она думала, что ее казнят. Повесят. Как соучастницу. Свидетельницу. Неважно. Обвинение найдет, до чего добраться. Вопрос оставался лишь в том, сколько ей еще нужно пережить.

Первый день заседания прошел как в тумане. Душный зал, забитый народом. Зрители на галереях. Чьи-то показания. Обвинение. Адвокат, назначенный следствием. Ей требовалось лишь сидеть на скамье рядом с другими женами и детьми и молчать. Кто-то рядом тихо поскуливал, кто-то рыдал, не скрывая слез, кто-то пытался взывать к милосердию судей, но они оставались глухи к чужим страданиям. Тех, кто нарушал порядок, просто выводили из зала. Когда все закончилось, она сама была близка к истерике.

А вечером в камеру пожаловал охранник и сказал, что ее желает видеть начальник тюрьмы. К тому моменту Милисент уже пришлось несколько раз отбиваться от пристального внимания охраны, и с ними она научилась себя вести, но начальник тюрьмы — не глупец, его не запугаешь цитатами из Кодексов. И если он захочет получить что-то, придется терпеть, ведь ее здесь никто не защитит…

В кабинет баронесса входила как на эшафот, ожидая, если не казни, то пытки, но все оказалось иначе. На столе был накрыт ужин, состоящий из пирогов с мясом, вина и жареной рыбы с картофелем. Приглушенно горели светильники–артефакты. За окном мирно накрапывал дождь. А в углу комнаты курил трубку мужчина, которого она сразу узнала, хотя и видела всего один раз.

Сердце упало в пятки. Желудок завязался узлом. Руки стали ватными и задрожали. Если до нее решил снизойти с высочайшим вниманием сам брат императора — дело плохо.