Попала! Проверка на истинность (СИ) - Минц Мария - Страница 38

Эстер тоже села на кровати и смотрела на меня со странным выражением лица, будто одновременно желая что-то сказать и изо всех сил борясь с собой.

– Слушай, – наконец кое-как выдавила она, – мне кажется, нам надо поговорить.

Глава 44

Иштван

Демоны!

Похоже, я всё-таки испугал Василису, иначе с чего бы она так стремительно убежала?

Я глухо зарычал и прошёлся взад-вперёд по кабинету. Ненавидя себя за то, что сделал. За то, что предал память Вероники.

За то, что, как ни стараюсь, не могу заставить себя пожалеть об этом поцелуе.

Это было как наваждение. Как невероятный волшебный сон, мгновенно затянувший и отрезавший нас с Василисой от внешнего мира. Её губы были похожи на лепестки дивного цветка, доверчиво раскрывшегося навстречу мне. Мне неистово захотелось ещё крепче прижать её к себе и защитить от тягот и невзгод всех миров, сколько бы их ни было, чтобы никто и ничто не посмело хотя бы пальцем тронуть Василису…

Где-то ликующе грохотал Призрак, и я нутром чувствовал исходящий от него обжигающий жар. Он чувствовал то же самое. Я впервые почувствовал такое единство душ и эмоций с собственным драконом. Словно в жизни нас обоих появился кто-то, принёсший в неё смысл.

Метка.

Я вздрогнул, словно попав под ледяной дождь.

Я отчётливо видел метку на руке Василисы. Сомнений быть не могло – на ней был Призрак. Я сразу узнал его ухмыляющуюся морду.

Но как со мной могло случиться такое? Ведь я никогда не верил в чушь про истинность. Со смехом отвергал все эти идеи о существовании каких-то там истинных, без которых жизнь теряет краски…

Я верил только в то, что должен сам найти своё счастье, а не слепо идти на поводу у ерунды про истинность.

Ведь я же нашёл Веронику. Ту, что первая озарила мою жизнь светом. Ту, что не побоялась принять меня таким, какой я есть.

– Но ты точно так же нашёл и Василису, – вдруг услышал я до боли родной мелодичный голос и невольно вздрогнул.

– Вероника? – прошептал я помертвевшими губами.

Это правда была она. В том самом платье, в котором я видел её в последний раз, в тот роковой день, когда Дахемский ковен забрал её у меня.

Вероника стояла прямо у нашего портрета, с нежностью глядя на меня и мягко улыбаясь. Её фигура была полупрозрачной и излучала зеленовато-белое сияние.

Случилось то, чего никогда ещё со мной не случалось. Вероника впервые явилась ко мне, как призрак. Несмотря на то, что у меня была врождённая способность вызывать призраков и общаться с ними, как я ни пытался до этого, Веронику после её гибели так и не удалось призвать.

А теперь она явилась сама.

– Отпусти прошлое, Иштван, – тихо сказала она, серьёзно глядя на меня, – что было, то было. Я очень благодарна провидению за то, что мы с тобой встретили друг друга… и провели такое счастливое время вместе. Но пора прощаться.

– Как я могу отпустить всё это? – глухо спросил я. На язык рвалось столько вопросов… столько всего хотелось сказать Веронике… но меня словно сковало ледяными цепями.

И всё же я сказал:

– Отпустить – значит предать тебя. Предать нашу любовь. Я не могу этого сделать! Я буду ненавидеть себя до конца жизни.

Вероника покачала головой.

– У тебя останется самое ценное – память, – просто сказала она, – пока ты помнишь о нашем счастье, я буду жива в твоей душе. Но не лишай себя счастья будущего. Мне больно видеть, как ты отворачиваешься от правды, а я любою тебя и так хочу, чтобы ты жил дальше, Иштван. И был счастлив.

Я рванулся к ней, но она только отплыла дальше и грустно покачала головой.

– Береги Василису, Иштван, – прозвучали в воздухе её последние слова, – она твоя истинная. Она – ключ ко всему. Прощай. И будь счастлив.

***

Василиса

– И о чём ты хочешь поговорить? – с подозрением осведомилась я у Эстер. Та кинула быстрый взгляд по сторонам, будто желая удостовериться, что мы одни.

Я тоже на всякий случай оглянулась. Да, в спальне больше никого не было, кроме Тивадая, который лежал на кровати, широко раскинув плюшевые лапы. Его присутствие подбодрило меня, хоть он и очень успешно прикидывался обычной игрушкой.

Эстер я исподволь опасалась. Как-никак она была дочкой Алисии Стирран, которая очень обозлилась на меня из-за наследства, и открыто выражала свою неприязнь. А тут вдруг она захотела поговорить… ладно, послушаем.

– Что ты думаешь о Ханне? – тихо спросила Эстер. Она была совсем не похожа на себя обычную – холодно-отстранённую, и, скорее, смахивала на самую обыкновенную девчонку, чуть помладше меня. Разве что очень растерянную.

Я замялась. Сейчас я не могла думать ни о чём, кроме Иштвана, и вопрос Эстер застал меня врасплох. Чего уж там, Ханна была едва ли последним человеком, на кого я обращала внимание в последнее время. Соседка и соседка.

– Ну… – неопределённо протянула я. Серые глаза Эстер напряжённо следили за мной, – ну, она весёлая. Неунывающая. Оптимистичная. Не знаю, что ещё сказать, мы никогда толком не общались. А почему ты спрашиваешь?

Эстер прищурилась.

– В последнее время Ханна кажется мне странной, – призналась она, – она начала постоянно забывать разные мелочи, вроде имени собственного отца, расписания на сегодня… иногда даже не может ответить на простейшие вопросы, вроде того, какие у неё планы на сегодня.

– Погоди-погоди, – пробормотала я, растерявшись, – а зачем ты всё это у неё спрашивала?

В голове сразу возникло видение: Эстер припирает несчастную Ханну к стенке и ледяным командирским тоном начинает задавать ей каверзные вопросы. Бедная Ханна краснеет, пытается вырваться и, конечно же, не может нормально ответить ни на один.

Эстер вздохнула.

– Слушай, я знаю, что ты думаешь обо мне, – упавшим голосом произнесла она. Я подняла бровь и тут же невольно залилась краской: я же в точности скопировала Иштвана, когда он выражал недоверие!

Меж тем Эстер продолжала говорить:

– Ты наверняка считаешь меня стервой или просто неприятной девицей. Со стороны я действительно могу показаться такой. Но, поверь, это совсем не так!

Я не удержалась и скептически хмыкнула, вспомнив холодно-отстранённое, едва ли не враждебное поведение девушки всё это время.

Эстер тряхнула белокурыми волосами, выпавшими из растрепавшегося пучка.

– Совсем не так! – повторила она, и в её голосе прозвучал какой-то отчаянный надрыв, – я просто толком не умею нормально общаться с людьми. Мама всегда внушала мне, что все вокруг – это всякий сброд, недостойный внимания, и надо выбирать друзей только среди высокородных. Она всегда пресекала все мои попытки подружиться с кем-то, и теперь, когда я вырвалась от неё в Академию, то поняла, что просто не могу начать ни с кем нормально общаться.

В потёмках комнаты я заметила, как у неё заблестели слёзы. У меня защемило сердце, и мне внезапно стало очень жалко Эстер.

А ещё я рассердилась на Алисию. Зачем так поступать с ребёнком? Она что, не понимала, что только вредит дочке? Эх, поговорить бы с ней прямо сейчас!

– Эй-эй! – испугалась я, – ты чего? Я не в обиде, честно! Если хочешь, мы можем подружиться, мне это только в радость! Чем больше компания, тем прикольнее.

Девушка вытерла глаза ладонью и недоумённо взглянула на меня. Я спохватилась, осознав, что опять ввернула в речь слово из своего мира.

– Веселее, – поправилась я, – в большой компании всегда веселее.

Эстер шмыгнула носом и вдруг улыбнулась. Широко и искренне. Эта улыбка волшебным образом преобразила её, превратив ледяную маску в личико очень милой девушки.

– Спасибо! – выдохнула она, – пожалуй, всё, что мама говорила о тебе, было неправдой.

– А что она говорила? – тут же насторожилась я, – она что, приезжала в Академию?

Эстер опустила глаза.

– Нет, – пожала она плечами, – но письма она мне пишет. В нескольких из них она упоминала твоё имя, говорила… м-м… всякие нехорошие вещи. Называла воровкой, мошенницей… и… Я больше не буду их повторять. Сначала я отнеслась к тебе настороженно, но потом поняла, что ты совсем не такая, как описывала мама.